себя очень похоже.
Влюбленная юная самка никогда не навязывается своему возлюбленному,
никогда не бегает за ним; самое большее - она "как бы случайно" находит-
ся в тех местах, ще он часто бывает. Благосклонна ли она к его сва-
товству, гусак узнает только по игре ее глаз; причем когда он совершает
свои подвиги, она смотрит не прямо на него, а "будто бы" куда-то в сто-
рону. На самом деле она смотрит на него, но не поворачивает головы, что-
бы не выдать направление своего взгляда, а следит за ним краем глаза,
точь-в-точь как это бывает у дочерей человеческих.
Как это, к сожалению, бывает и у людей, иногда волшебная стрела Амура
попадает только в одного. Судя по нашим протоколам, это чаще случается с
юношей, чем с девушкой; но тут возможна ошибка, за счет того, что тонкие
внешние проявления девичьей влюбленности у гусей тоже труднее заметить,
чем более явные проявления мужской. У самца сватовство часто бывает ус-
пешным и тогда, когда предмет его любви не отвечает ему таким же
чувством, потому что ему дозволено самым беззастенчивым образом пресле-
довать свою возлюбленную, отгонять всех других претендентов и безмерным
упорством своего постоянного, преисполненного ожиданий присутствия пос-
тепенно добиться того, что она привыкает к нему и вносит свой голос в
его триумфальный крик. Несчастная и окончательно безнадежная влюблен-
ность случается главным образом тогда, когда ее объект уже прочно связан
с кем-то другим. Во всех наблюдавшихся случаях такого рода гусаки очень
скоро отказывались от своих притязаний. Но об одной очень ручной гусыне,
которую я сам вырастил, в протоколе значится, что она более четырех лет
в неизменной любви своей ходила следом за счастливым в браке гусаком.
Она всегда "как бы случайно" скромно присутствовала на расстоянии нес-
кольких метров от его семьи. И ежегодно доказывала верность своему воз-
любленному неоплодотворенной кладкой.
Верность в отношении триумфального крика и сексуальная верность свое-
образно коррелируются, хотя и по-разному у самок и у самцов. В идеальном
нормальном случае, когда все ладится и не возникает никаких помех, -
т.е. когда пара здоровых, темпераментных серых гусей влюбляется друг в
друга по первой своей весне, и ни один из них не теряется, не попадает в
зубы к лисе, не погибает от глистов, не сбивается ветром в телеграфные
провода и т.д., - оба гуся, скорее всего, будут всю жизнь верны друг
другу как в триумфальном крике, так и в половой связи. Если судьба раз-
рушает узы первой любви, то и гусак, и гусыня могут вступить в новый со-
юз триумфального крика, - тем легче, чем раньше случилась беда, - хотя
при этом заметно нарушается моногамность половой активности, причем у
гусака сильнее, чем у гусыни. Такой самец вполне нормально празднует
триумфы со своей супругой, честно стоит на страже у гнезда, защищает
свою семью так же отважно, как и любой другой; короче говоря, он во всех
отношениях образцовый отец семейства - только при случае топчет других
гусынь. В особенности он предрасположен к этому греху в тех случаях,
когда его самки нет поблизости; например, он ще-то вдали от гнезда, а
она сидит на яйцах. Но если его "любовница" приближается к выводку или к
центру их гнездового участка, гусак очень часто нападает на нее и гонит
прочь. Зрители, склонные очеловечивать поведение животных, в таких слу-
чаях обвиняют гусака в стремлении сохранить его "связь" в тайне от суп-
руги, - что, разумеется, означает чрезвычайное преувеличение его
умственных способностей.
В действительности, возле семьи или гнезда он реагирует на чужую гу-
сыню так же, как на любого гуся, не принадлежащего к их группе; в то
время как на нейтральной территории отсутствует реакция защиты се-
мейства, которая мешала бы ему видеть в ней самку. Чужая самка является
лишь партнершей в половом акте; гусак не проявляет никакой склонности
задерживаться возле нее, ходить с ней вместе и уж тем более защищать ее
или ее гнездо. Если появляется потомство, то выращивать своих внебрачных
детей ей приходится самой.
"Любовница", со своей стороны, старается осторожно и "как бы случай-
но" быть поближе к своему другу. Он ее не любит, но она его - да, т.е.
она с готовностью приняла бы его предложение триумфального крика, если
бы он такое сделал. У самок серых гусей готовность к половому акту го-
раздо сильнее связана с влюбленностью, чем у самцов; иными словами, из-
вестная диссоциация между узами любви и сексуальным влечением у гусей
тоже легче и чаще проявлетя среди мужчин, чем среди женщин. И войти в
новую связь, если порвалась прежняя, гусыне тоже гораздо труднее, чем
гусаку. Прежде всего это относится к ее первому вдовству.
Чем чаще она становится вдовой или партнер ее покидает - тем легче ей
становится найти нового; впрочем, тем слабее бывают, как правило, новые
узы. Поведение многократно вдовевшей или "разводившейся" гусыни весьма
далеко от типичного. Сексуально более активная, менее заторможенная чо-
порностью, чем молодая самка, - одинаково готовая вступить и в новый со-
юз триумфального крика, и в новую половую связь, - такая гусыня стано-
вится прототипом "роковой женщины". Она прямо-таки провоцирует серьезное
сватовство молодого гусака, который был бы готов к пожизненному союзу,
но через короткое время повергает своего избранника в горе, бросая его
ради нового возлюбленного.
Биография самой старой нашей серой гусыни Ады - чудесный пример всего
сказанного, ее история закончилась поздней "великой страстью" и счастли-
вым браком, но это довольно редкий случай. Протокол Ады читается, как
захватывающий роман, - но ему место не в этой книге.
Чем дольше прожила пара в счастливом супружестве и чем ближе подходи-
ло их бракосочетание к очерченному выше идеальному случаю, тем труднее
бывает, как правило, овдовевшему супругу вступить в новый союз триум-
фального крика. Самке, как мы уже говорили, еще труднее, чем самцу.
Хейнрот описывает случаи, когда овдовевшие гусыни до конца жизни остава-
лись одинокими и сексуально пассивными. У гусаков мы ничего подобного не
наблюдали:
даже поздно овдовевшие сохраняли траур не больше года, а затем начи-
нали вступать в систематические половые связи, что в конечном итоге
окольным путем приводило все к тем же узам триумфального крика. Из
только что описанных правил существует масса исключений. Например, мы
видели, как одна гусыня, долго прожившая в безукоризненном браке, тотчас
же после потери супруга вступила в новый, во всех отношениях полноценный
брак. Наше объяснение, что, мол, в прежнем супружестве что-то все-таки
было, вероятно, не в порядке, уж очень похоже на "домогательство первоп-
ричин" ("petitio principii") Подобные исключения настолько редки, что
мне, пожалуй, лучше было бы вообще о них промолчать, чтобы не портить
правильное впечатление о прочности и постоянстве, которые характеризуют
узы триумфального крика не только в идеализированном "нормальном" слу-
чае, но и в статистическом среднем из всех наблюдавшихся случаев.
Если воспользоваться каламбуром, то триумфальный крик - это лейтмотив
среди всех мотиваций, определяющих повседневную жизнь диких гусей. Он
постоянно звучит едва заметным призвуком в обычном голосовом контакте, -
в том гоготанье, которое Зелма Лагерлеф удивительно верно перевела сло-
вами: "Здесь я, ты где?" - несколько усиливаясь при недружелюбной встре-
че двух семей и полностью исчезая лишь при кормежке на пастбище, а осо-
бенно - при тревоге, при общем бегстве или при перелетах крупных стай на
большие расстояния. Однако едва лишь проходит такое волнение, временно
подавляющее триумфальный крик, как у гусей тотчас же вырывается - в оп-
редленной степени как симптом контраста - быстрое приветственное гого-
танье, которе мы уже знаем как самую слабую степень триумфального крика.
Члены группы, объединенной этими узами, целый день и при каждом удобном
случае, так сказать, уверяют друг друга: "Мы едины, мы вместе против
всех чужих".
По другим инстинктивным действиям мы уже знаем о той замечательной
спонтанности, об исходящем из них самих производстве стимулов, которое
является специфичным для какого-то определенного поведенческого акта и
масса которого в точности настроена на "потребление" данного действия;
т.е. производство тем обильнее, чем чаще животному приходится выполнять
данное действие. Мыши должны грызть, курицы клевать, а белки прыгать.
При нормальных жизненных условиях им это необходимо, чтобы прокормиться.
Но когда в условиях лабораторного плена такой нужды нет - им это все
равно необходимо; именно потому, что все инстинктивные действия порожда-
ются внутренним производством стимулов, а внешние раздражители лишь нап-
равляют осуществление этих действий в конкретных условиях места и време-
ни. Точно так же серому гусю необходимо триумфально кричать, и если от-
нять у него возможность удовлетворять эту потребность, то он превращает-
ся в патологическую карикатуру на самого себя. Он не может разрядить на-
копившийся инстинкт на каком-нибудь эрзац-объекте, как это делает мышь,
грызущая что попало, или белка, стереотипно скачущая по клетке, чтобы
избавиться от своей потребности в движении. Серый гусь, не имеющий парт-
нера, с которым можно триумфально кричать, сидит или бродит печальный и
подавленный.
Если Йеркс однажды так метко сказал о шимпанзе, что один шимпанзе -
это вообще не шимпанзе, то к диким гусям это относится еще в большей
степени, даже тогда - как раз, особенно тогда, - когда одинокий тусь на-
ходится в густонаселенной колонии, где у него нет партнера по триум-
фальному крику. Если такая печальная ситуация преднамеренно создается в
опыте, в котором одного-единственного гусенка выращивают, как Каспара
Хаузера, изолированно от сородичей, то у этого несчастного создания наб-
людается ряд характерных поведенческих отклонений. Они
* Каспар Хаузер (1812-1833) - его происхождение загадочно.
Объявился в Нюрнберге в мае 1828 г. Назвался Каспаром Хаузером; расс-
казывал о себе, что сидел один в темном помещении, сколько себя помнит.
Его история послужила сюжетом целого ряда литературных произведений, по-
этому немецкому читателю "К. Х." говорит о многом.
-относятся и к неодушевленному, и - в еще большей степени - к одушев-
ленному окружению; и чрезвычайно многозначительно похожи на отклонения,
установленные Рене Шпицем у госпитализированных детей, которые лишены
достаточных социальных контактов. Такое существо не только лишено спо-
собности реагировать должным образом на раздражения из внешней среды;
оно старается, по возможности, уклониться от любых внешних воздействий.
Поза лежа лицом к стене является при таких состояниях "патогномической",
т.е. она уже сама по себе достаточна для диагноза. Так же и гуси, кото-
рых психически искалечили подобным образом, садятся, уткнувшись клювом в
угол комнаты; а если поместить в одну комнату двух - как мы сделали од-
нажды, - то в два угла, расположенные по диагонали. Рене Шпиц, которому
мы показали этот эксперимент, был просто потрясен такой аналогией между
поведением наших подопытных животных и тех детей, которых он изучал в
сиротском приюте. В отличие от детей, про гусей мы еще не знаем, нас-
колько такой калека поддается лечению, ибо на восстановление требуются
годы. Пожалуй, еще более драматично, чем такая экспериментальная помеха
возникновению уз триумфального крика, действует насильственный разрыв
этих уз, который в естественных условиях случается слишком часто. Первая
реакция на исчезновение партнера состоит в том, что серый гусь изо всех
сил старается его отыскать. Он беспрерывно, буквально день и ночь, изда-
ет трехслоговый дальний зов, торопливо и взволнованно обегает привычные
