птиц он достиг очень разной степени сложности и завершенности; а эта
последовательность постепенных переходов дает нам хорошую картину того,
как здесь - в ходе эволюции - из отводящих ярость жестов смущения полу-
чились узы, проявляющие какое-то таинственное родство с другими, с теми,
что объединяют людей и кажутся нам самыми прекрасными и самыми прочными
на нашей Земле.
В своей примитивнейшей форме, какую мы видим, к примеру, в так назы-
ваемой "рэбрэб-болтовне" у кряквы, угроза очень мало отличается от "при-
ветствия". По крайней мере мне самому незначительная разница в ориенти-
ровании рэбрэб-кряканья - при угрозе в одном случае, и приветствии в
другом - стала ясна лишь после того, как я научился понимать принцип пе-
реориентированной церемонии умиротворения в ходе внимательного изучения
цихлид и гусей, у которых его легче распознать. Утки стоят друг против
друга, с клювами, поднятыми чуть выше горизонтали, и очень быстро и
взволнованно произносят двухслоговый сигнал голосовой связи, который у
селезня обычно звучит как "рэб-рэб"; утка произносит несколько более в
нос, что-то вроде "квэнг-квэнг". Но у этих уток не только социальное
торможение атаки, а и страх перед партнером тоже может вызвать отклоне-
ние угрозы от направления на ее цель; так что два селезня часто стоят,
всерьез угрожая друг другу, - крякая, с поднятым клювом, - но при этом
не направляют клювы друг на друга.
Если они все-таки это сделают, то в следующий момент начнут настоящую
драку и вцепятся друг другу в оперение на груди. Однако обычно они це-
лятся чуть-чуть мимо, даже при самой враждебной встрече.
Если же селезень "болтает" со своей уткой, - и уж тем более если от-
вечает этой церемонией на натравливание своей будущей невесты, - то
очень отчетливо видно, как "что-то" тем сильнее отворачивает его клюв от
утки, за которой он ухаживает, чем больше он возбужден в своем ухажива-
нии. В крайнем случае это может привести к тому, что он, все чаще и чаще
крякая, поворачивается к самке затылком. По форме это в точности соот-
ветствует церемонии умиротворения у чаек, описанной ранее, хотя нет ни-
каких сомнений, что та церемония возникла именно так, как изложено там,
а не за счет переориентирования. Это - предостережение против опрометчи-
вых уподоблений! Из только что описанного отворачивания головы селезня -
в ходе дальнейшей ритуализации - у великого множества уток развились
свои жесты, подставляющие затылок, которые играют большую роль при уха-
живании у кряквы, чирка, шилохвости и других настоящих уток, а также и у
гаг. Супружеская пара кряквы с особым увлечением празднует церемонию
"рэбрэб-болтовни" в тех случаях, когда они теряли друг друга и снова
нашли после долгой разлуки. В точности то же самое относится и к жестам
умиротворения с демонстрацией развернутого бока и хвостовыми ударами,
которые мы уже знаем у супругов-цихлид. Как раз потому, что все это так
часто происходит при воссоединении разлученных перед тем партнеров, пер-
вые наблюдатели зачастую воспринимали такие действия как "приветствие".
Хотя такое толкование отнюдь не неправильно для определенных, очень
специализированных церемоний этого рода, большая частота и интенсивность
жестов умиротворения именно в подобных ситуациях наверняка имеет изна-
чально другое объяснение: притупление всех агрессивных реакций за счет
привычки к партнеру частично проходит уже при кратком перерыве той ситу-
ации, которая обусловила возникновение такой привычки. Очень впечатляю-
щие примеры тому получаются, когда приходится изолировать ради какой-ли-
бо цели - хотя бы всего на один час - животное из стаи вместе выросших,
очень друг к другу привыкших и потому более или менее сносно уживающихся
друг с другом молодых петухов, цихлид, бойцовых рыбок, малабарских дроз-
дов или других, столь же агрессивных видов. Если после того попытаться
вернуть животное к его прежним товарищам, то агрессия начинает бурлить,
как перегретая вода при задержке кипения, от малейшего толчка.
Как мы уже знаем, действие привычки могут нарушить и другие, даже ма-
лейшие изменения общей ситуации. Моя старая пара малабарских дроздов ле-
том 1961 года терпела своего сына из первого выводка, находившегося в
клетке в той же комнате, что и их скворечник, гораздо дольше того срока,
когда эти птицы обычно выгоняют повзрослевших детей из своих владений.
Однако если я переставлял его клетку со стола на книжную полку - родите-
ли начинали нападать на сына столь интенсивно, что даже забывали выле-
тать на волю, чтобы принести корм маленьким птенцам, появившимся к этому
времени. Такое внезапное обрушение запретов агрессии, построенных на
привычке, представляет собой очевидную опасность, угрожающую связям меж-
ду партнерами каждый раз, когда пара разлучается даже на короткий срок.
Так же очевидно, что подчеркнутая церемония умиротворения, которая каж-
дый раз наблюдается при воссоединении пары, служит не для чего иного,
как для предотвращения этой опасности. С таким предположением согласует-
ся и то, что "приветствие" бывает тем возбужденнее и интенсивнее, чем
продолжительнее была разлука.
Наш человеческий смех, вероятно, тоже в своей первоначальной форме
был церемонией умиротворения или приветствия. Улыбка и смех, несомненно,
соответствуют различным степеням интенсивности одного и того же поведен-
ческого акта, т.е. они проявляются при различных порогах специфического
возбуждения, качественно одного и того же. У наших ближайших родственни-
ков - у шимпанзе и гориллы - нет, к сожалению, приветственной мимики,
которая по форме и функции соответствовала бы смеху. Зато есть у многих
макак, которые в качестве жеста умиротворения скалят зубы - и время от
времени, чмокая губами, крутят головой из стороны в сторону, сильно при-
жимая уши. Примечательно, что некоторые люди на Дальнем Востоке, при-
ветствуя улыбкой, делают то же самое точно таким же образом. Но самое
интересное - при интенсивной улыбке они держат голову так, что лицо об-
ращено не прямо к тому, кого приветствуют, а чуть-чуть в сторону, мимо
него. С точки зрения функциональности ритуала совершенно безразлично,
какая часть его формы заложена в генах, а какая закреплена культурной
традицией учтивости.
Во всяком случае, заманчиво считать приветственную улыбку церемонией
умиротворения, возникшей - подобно триумфальному крику гусей - путем ри-
туализации переориентированной угрозы. При взгляде на обращенный мимо
собеседника дружелюбный оскал учтивого японца появляется искушение пред-
положить, что это именно так.
За такое предположение говорит и то, что при очень интенсивном, даже
пылком приветствии двух друзей их улыбки внезапно переходят в громкий
смех, который каждому из них кажется слишком не соответствующим его
чувствам, когда при встрече после долгой разлуки он неожиданно прорыва-
ется откуда-то из вегетативных глубин. Объективный наблюдатель просто
обязан уподобить поведение таких людей гусиному триумфальному крику.
Во многих отношениях аналогичны и ситуации, вызывающие смех. Если
несколько простодушных людей, - скажем, маленьких детей, - вместе высме-
ивают кого-то другого или других, не принадлежащих к их группе, то в
этой реакции, как и в других переориентированных жестах умиротворения,
содержится изрядная доля агрессии, направленной наружу, на не-чле-
на-группы. И смех, который обычно очень трудно понять, - возникающий при
внезапной разрядке какой-либо конфликтной ситуации, - тоже имеет анало-
гии в жестах умиротворения и приветствия многих животных. Собаки, гуси
и, вероятно, многие другие животные разражаются бурными приветствиями,
когда внезапно разряжается мучительная ситуация конфликта. Понаблюдав за
собой, я могу с уверенностью утверждать, что общий смех не только
действует как чрезвычайно сильное средство отведения агрессии, но и дос-
тавляет ощутимое чувство социального единения.
Исходной, а во многих случаях даже главной функцией всех только что
упомянутых ритуалов может быть простое предотвращение борьбы. Однако да-
же на сравнительно низкой ступени развития - как показывает, например,
"рэбрэб-болтовня" у кряквы - эти ритуалы уже достаточно автономны для
того, чтобы превращаться в самоцель. Когда селезень кряквы, непрерывно
издавая свой протяжный однослоговый призыв, - "рэээээб... ", "рэээээб...
", - ищет свою подругу, и когда, найдя ее наконец, впадает в подлинный
экстаз "рэбрэб-болтовни", с задиранием клюва и подставлением затылка, -
трудно удержаться от субъективизации и не подумать, что он ужасно раду-
ется, обретя ее, и что его напряженные поиски были в значительной мере
мотивированы стремлением к церемонии приветствия. При более высокоритуа-
лизованных формах собственно триумфального крика, какие мы находим у пе-
ганок и тем паче у настоящих гусей, это впечатление значительно усилива-
ется, так что слово "приветствие" уже не хочется брать в кавычки.
Вероятно, у всех настоящих уток, а также и у пеганки, которая больше
всех прочих родственных видов похожа на них в отношении триумфального
крика, - точнее, рэбрэб-болтовни, - эта церемония имеет и вторую функ-
цию, при которой только самец выполняет церемонию умиротворения, в то
время как самка натравливает его, как описано выше. Тонкий мотивационный
анализ говорит нам, что здесь самец, направляющий свои угрожающие жесты
в сторону соседнего самца своего вида, в глубине души агрессивен и по
отношению к собственной самке, в то время как она на самом деле агрес-
сивна только по отношению к тому чужаку и ничего не имеет против своего
супруга. Этот ритуал, скомбинированный из переориентированной угрозы
самца и из натравливания самки, в функциональном смысле совершенно ана-
логичен триумфальному крику гусей, при котором каждый из партнеров угро-
жает мимо другого. В особенно красивую церемонию он развился - наверняка
независимо - у европейской связи и у пеганки. Интересно, что у чилийской
связи, напротив, возникла столь же высокоспециализированная церемония,
подобная триумфальному крику, при которой переориентированную угрозу вы-
полняют оба супруга, как настоящие гуси и большинство крупных пеганок.
Самка чилийской связи носит мужской наряд, с головкой переливчатой
зелени и яркой красно-коричневой грудкой; это единственный случай у нас-
тоящих уток.
У огарей, египетских гусей и многих родственных видов самка выполняет
такие же действия натравливания, но самец чаще реагирует на это не риту-
ализованной угрозой мимо своей самки, а настоящим нападением на указан-
ного супругой враждебного соседа. Вот когда тот побежден, - или, по
крайней мере, схватка не закончилась сокрушительным поражением пары, -
лишь тогда начинается несмолкающий триумфальный крик. У многих видов -
андский гусь, оринокский гусь и др. - этот крик не только слагается в
очень занятную музыкальную картину из-за разного звучания голосов самца
и самки, но и превращается в забавнейшее представление из-за чрезвычайно
утрированных жестов. Мой фильм с парой андских гусей, одержавших впечат-
ляющую победу над любимым моим другом Нико Тинбергеном, - это настоящая
комедия. Началось с того, что самка натравила своего супруга на знамени-
того этолога коротким ложным выпадом в его сторону; гусак завелся не
сразу, но постепенно пришел в такую ярость и бил ороговелым сгибом крыла
так свирепо, что под конец Нико удирал весьма убедительно. Его ноги и
руки, которыми он отбивался от гусака, были избиты и исклеваны в сплош-
ной синяк. Когда враг-человек исчез, началась бесконечная триумфальная
церемония, изобиловавшая слишком человеческими выражениями эмоций и по-
тому действительно очень смешная.
Еще больше, чем у других видов пеганок, самка египетского гуся нат-
равливает своего самца на всех сородичей, до каких только можно доб-
