на, коварного родственника или ревнивого соперника, добровольное призна-
ние любого из них, какая-нибудь внезапно открывшаяся тайна, влюбленный
может взять сердце девушки штурмом, либо покорить долгим благородным са-
мопожертвованием, и т.д. без конца.
Очень соблазнительно повернуть примирение так, чтобы предложение сде-
лала она, мало-помалу Мартин находил и другие несомненно пикантные и
соблазнительные хитрости. Но свадебные колокола в конце неизбежны, тут
нельзя себе позволить никаких вольностей; хоть весь мир провались в тар-
тарары, хоть настань конец света, а все равно свадебные колокола должны
звонить. Минимальную дозу рецепт предписывал в двенадцать тысяч слов и
максимальную в пятнадцать тысяч.
Пока Мартин не полностью превзошел искусство сочинять короткие расс-
казы для газет, он разработал с полдюжины схем и, выстраивая рассказ,
постоянно в них заглядывал. Схемы эти напоминали хитроумные таблицы, ка-
кие в ходу у математиков, они состояли из десятков клеток и множества
рядов, их можно было читать сверху вниз, снизу вверх, справа налево,
слева направо, и, не думая, не рассуждая, черпать из них тысячи различ-
ных решений, каждое из которых будет бесспорно верным и точным. Таким
образом, за полчаса Мартин мог при помощи своих схем сколотить дюжину
сюжетов, потом откладывал их, а когда выдавалась удобная минута, разра-
батывал. Он мог превратить такую схему в рассказ за час перед сном, пос-
ле целого дня серьезной работы. Позднее он как-то признался Руфи, что
мог писать их чуть ли не во сне. Тут только и требовалось сколотить сю-
жет, но это он делал чисто механически.
Мартин ничуть не сомневался в верности своего рецепта, в кои-то веки
он понял, чего хотят редакторы, и первые два рассказа отослал, твердо
веря, что они принесут ему чеки. И через двенадцать дней они действи-
тельно принесли чеки, по четыре доллара каждый.
Между тем он делал новые и тревожные открытия в отношении журналов.
Хотя "Трансконтинентальный" опубликовал "Колокольний звон", оттуда чека
не последовало. Деньги нужны были позарез, и Мартин написал в редакцию.
Но получил лишь уклончивый ответ и просьбу прислать еще что-нибудь из
его работ. В ожидании ответа он два дня голодал и теперь снова заложил
велосипед. Аккуратно, дважды в неделю, он писал в "Трансконтинен-
тальный", требуя свои пять долларов, но ответом его удостаивали далеко
не всякий раз. Не знал он, что "Трансконтинентальный" уже многие годы
висит на волоске, что это журнал даже не третьего, а десятого сорта, нет
у него ни доброго имени, ни постоянных читателей и подписчиков, и он
кое-как существует хлесткими заметками, отчасти патриотическими призыва-
ми да еще объявлениями, которые помещают на его страницах благотвори-
тельности ради. Не знал он и того, что "Трансконтинентальный" -
единственный источник существования для редактора и коммерческого дирек-
тора и выжать из него средства на жизнь они умудряются, лишь вечно пере-
езжая с места на место в бегах от уплаты аренды и никогда, если их не
возьмут за горло, не платя по счетам. Невдомек Мартину было и то, что
принадлежащие ему пять долларов присвоил коммерческий директор и пустил
на окраску своего дома в Аламеде, причем красил сам, вечерами, так как
ему не по карману было платить маляру по ставкам профсоюза, а первый же
нанятый им нечлен профсоюза угодил в больницу с переломом ключицы;
кто-то выдернул у него из-под ног лестницу.
Не получил Мартин и десяти долларов, обещанных чикагской газетой за
"Охотников за сокровищами". Очерк напечатали, он проверил это в цент-
ральной читальне, но от редактора не мог добиться толку. Все письма ос-
тавались без ответа. Чтобыубедиться, что они доходят по назначению, Мар-
тин несколько писем послал заказными. Значит, его просто грабят, грабеж
среди бела дня. Он голодает, а у него крадут его добро, его товар, плата
за который - единственная для него возможность купить хлеба.
Еженедельник "Юность и время", едва успев напечатать две трети его
повести с продолжениями, объемом в двадцать одну тысячу слов, перестал
существовать. И рухнула надежда получить свои шестнадцать долларов.
В довершение всего с одним из лучших, по мнению самого Мартина, расс-
казов "Выпивка" случилась беда. В отчаянии, в лихорадочных поисках под-
ходящего журнала, Мартин послал этот рассказ в Сан-Франциско в светский
еженедельник "Волна". "Волну" он выбрал главным образом потому, что на-
деялся быстро получить ответ - ведь рассказу предстояло лишь переплыть
залив из Окленда. Две недели спустя он, вне себя от радости, увидел в
газетном киоске, в последнем номере журнала, свой рассказ, напечатанный
полностью, с иллюстрациями и на почетном месте. Он пошел домой и с
бьющимся сердцем гадал, сколько же ему заплатят за одну из лучших его
вещей. И до чего же приятно, что рассказ так вот сразу приняли и напеча-
тали. Радость была еще полнее от неожиданности, ведь редактор не извес-
тил Мартина, что рассказ принят. Он подождал неделю, две, две с полови-
ной, наконец отчаяние взяло верх над скромностью и Мартин написал редак-
тору "Волны", что, вероятно, коммерческий директор запамятовал о его не-
большом гонораре.
Даже если заплатят только пять долларов, этого хватит на бобы и горо-
ховый суп, чтобы написать еще полдюжины рассказов, и возможно, ничуть не
хуже. Редактор ответил до того невозмутимо, что Мартин восхитился.
"Благодарим Вас за Ваш замечательный дар, - прочел он. - Все в редак-
ции прочли рассказ с огромным удовольствием и, как видите, опубликовали
его в ближайшем же номере и на почетном месте. Искренне надеемся, что
иллюстрации Вам понравились.
Перечитав Ваше письмо, мы увидели, что Вы по недоразумению решили,
что мы платим за материалы, нами не заказанные. У нас это не принято, а
ведь Ваша рукопись поступила не по заказу. Когда мы получили рассказ,
мы, естественно, полагали, что это наше правило Вам известно. Мы можем
лишь глубоко сожалеть об этом прискорбном недоразумении и заверить Вас в
нашем неизменном уважении. Еще раз благодарим Вас за ваш любезный дар,
надеемся в ближайшем будущем получить от Вас и еще материалы.
Остаемся... и проч. "
Был в письме и постскриптум, смысл которого сводился к тому, что хотя
"Волну" никому не высылают бесплатно, Мартину рады будут предоставить
бесплатную подписку на следующий год.
После этого опыта Мартин стал печатать наверху первой страницы всех
своих рукописей: "Подлежит оплате по вашей обычной ставке".
Придет день, утешал он себя, когда они будут подлежать оплате по моей
обычной ставке.
В ту пору он открыл в себе страсть к совершенству, она заставила его
переписать и отшлифовать "Толчею", "Вино жизни", "Радость", "Голоса мо-
ря" и еще кое-что из ранних работ. Как и прежде, ему не хватало и девят-
надцати часов в день. Он писал невероятно много и невероятно много чи-
тал, за работой забывая о мучениях, которые испытывал, бросив курить.
Обещанное Руфью средство от курения с кричащей этикеткой Мартин засунул
в самый недосягаемый угол комнаты. Особенно он страдал без табака, когда
приходилось голодать; но как бы часто он ни подавлял острое желание ку-
рить, оно не слабело. Мартин считал отказ от курева самым трудным из
всего, чего он достиг, а на взгляд Руфи, он всего лишь поступал пра-
вильно. Лекарство от курения ока купила ему на деньги, что получала на
булавки, и скоро начисто об этом забыла.
Свои сработанные по шаблону рассказики он терпеть не мог, издевался
над ними, но они-то шли успешно. Благодаря им он все выкупил из заклада,
расплатился почти со всеми долгами и купил новые шины для велосипеда.
Рассказики хотя бы кормили его и давали время для работы, на которую он
возлагал все надежды; но по-настоящему его поддержали сорок долларов,
полученные раньше от "Белой мыши". Они укрепили его веру в себя и надеж-
ду, что подлинно первоклассные журналы станут платить неизвестному авто-
ру, но крайней мере столько же, если не больше. Но вот загвоздка: надо
еще пробиться в эти первоклассные журналы. Лучшие его рассказы, этюды,
стихи напрасно стучались в их двери, а меж тем каждый месяц он читал в
них прорву нудной, пошлой, безвкусной писанины. Если бы хоть один редак-
тор снизошел черкнуть мне одну-единственную ободряющую строчку! Пускай
то, что я пишу, непривычно, пускай это не подходит для их журналов по
соображениям благоразумия, но есть же в моих рассказах хоть что-то стоя-
щее, и не так мало, что заслуживает доброго слова. И Мартин брал ка-
кую-нибудь свою рукопись, к примеру "Приключение", читал и перечитывал
ее и тщетно пытался понять, чем же оправдано молчание редакторов.
Наступила чудесная калифорнийская весна, а с ней кончилась полоса
достатка. Несколько недель Мартина тревожило странное молчание литера-
турного агентства, поставляющего газетам короткие рассказы. И однажды,
ему сразу вернули по почте десять безупречно сработанных рассказиков. Их
сопровождало краткое извещение: в агентстве избыток материалов, и оно
снова начнет покупать рукописи не раньше чем через несколько месяцев. А
Мартин в расчете на эти десять вещиц даже позволил себе кое-какие роско-
шества. Последнее время агентство платило ему по пять долларов за штуку
и принимало все подряд. И он полагал, что эти десять как бы уже проданы,
и соответственно жил так, словно у него в кармане пятьдесят долларов. И
вдруг опять началась полоса безденежья, - он продолжал посылать свои
ранние опыты в издания, которые его печатали, но платили гроши, а позд-
ние предлагал журналам, которые их не покупали. И опять он стал наведы-
ваться в Окленд к ростовщику, отдавать вещи в заклад. Несколько шуток и
юмористических стишков, проданные нью-йоркским еженедельникам, позволяли
только-только сводить концы с концами. Тогда-то он написал в несколько
солидных изданий, выходящих ежемесячно или раз в три месяца, справляясь
об условиях публикации, и из ответов узнал, что там редко рассматривают
рукописи, присланные не по заказу, а в основном печатают материалы, ко-
торые заказывают известным специалистам, авторитетам в той или иной об-
ласти.
Глава 29
Лето для Мартина выдалось тяжелое. Рецензенты и редакторы разъехались
отдыхать, и те издания, которые обычно сообщали о своем решении недели
через три, теперь задерживали рукописи месяца на три, а то и больше. Од-
но утешение: из-за этого застоя он экономил на почтовых расходах. Только
вороватые журнальчики, видно, не утратили расторопности, и Мартин отдал
им все свои ранние опыты, такие, как "Ловцы жемчуга", "Профессия моря-
ка". "Ловля черепах" и "Северо-восточный пассат". Эти рукописи не при-
несли ему ни гроша. Правда, после полугодовой переписки Мартин пошел на
уступки - и получил безопасную бритву за "Ловлю черепах", а за "Севе-
ро-восточный пассат" "Акрополь", пообещав заплатить пять долларов налич-
ными и сверх того выслать пять годовых подписок, выполнил только вторую
половину обещания.
За сонет о Стивенсоне Мартин ухитрился выжать два доллара из бостонс-
кого журнала, издатель которого обладал изысканным вкусом Мэтью Ар-
нольда, [3] но тощим кошельком. "Пери и жемчужина" остроумная поэма-па-
родия в двести строк, только что законченная, с пылу с жару, покорила
сердце редактора журнала, издающегося в Сан-Франциско на средства круп-
ной железной дороги. Редактор написал Мартину и предложил вместо гонора-
ра за поэму бесплатный проезд по железной дороге. Мартин письмом спро-
сил, можно ли передать это право другому лицу. Оказалось, нет, нельзя, а
значит, денег за это не выручишь, и потому он попросил вернуть поэму.
Поэму он получил вместе с сожалениями редактора и опять послал ее в
Сан-Франциско, на этот раз в "Осу", модный ежемесячник, который был ког-
