блестя глазами, нес всякий вздор и вызывал непрерывный смех гостей, не
укрылась ни одна деталь этой сцены.
Эрнестина, чуть выше ростом, чем Паола, но обещавшая в будущем рас-
полнеть, была цветущей светлой блондинкой с тонкой кожей, окрашенной
нежным румянцем, какой бывает только у восемнадцатилетних девушек. Блед-
но-розовая кожа на пальцах, ладонях, запястьях, на шее и щеках казалась
прозрачной. И Дик не мог не заметить, что, когда девушка смотрела на
пробиравшегося в конец комнаты Грэхема, она вдруг залилась жарким румян-
цем. Дик заметил, что в ней словно вспыхнула какая-то мечта, но какая
именно, он догадаться не мог.
А Эрнестина, глядя на то, как этот высокий, стройный человек с гордо
откинутой головой и небрежно зачесанными, выжженными солнцем золотисто-
песочными волосами идет по комнате, как ей казалось, поступью принца, -
впервые почувствовала нестерпимое до боли желание ласкать шелковистые
пряди его волос.
Но и Паола, спорившая со скрипачом и упорно возражавшая против недав-
но появившейся в печати оценки Гарольда Бауэра, не спускала глаз с иду-
щего к ней Грэхема. Она тоже с радостью отметила особое изящество его
движений, гордую посадку головы, волнистые волосы, нежный бронзовый за-
гар щек, великолепный лоб и удлиненные серые глаза, чуть прикрытые века-
ми и по-мальчишески сердитые, причем это выражение тут же растаяло, ког-
да он, улыбаясь, приветствовал ее. С тех пор как они встретились, она не
раз замечала эту улыбку: в ней было какое-то неотразимое очарование, -
дружеская, приветливая, она отражалась особым блеском в его глазах, а в
уголках рта появлялись веселые добрые морщинки. На эту улыбку нельзя бы-
ло не ответить, и Паола молча улыбнулась ему, продолжая излагать Уэйру
свои возражения против слишком снисходительной рецензии О'Хэя на музыку
Бауэра. Затем, исполняя, по-видимому, просьбу Уэйра, она заиграла вен-
герские танцы, снова вызвав восхищение Грэхема, усевшегося с папиросой в
амбразуре окна.
Он дивился ее многоликости, восхищался этими тонкими пальчиками, ко-
торые то укрощали Франта, то рассекали подводные глубины, то летели по
воздуху, как лебеди, с сорокаметровой высоты, смыкаясь уже у самой вод-
ной поверхности над головой купальщицы, чтобы защитить ее от удара о во-
ду.
Из приличия он только несколько минут посидел около Паолы, затем
возвратился к гостям и вызвал их шумный восторг, непрерывно проигрывая
пятаки счастливому и гордому директору из Мексики, превосходно при этом
имитируя жадность и отчаяние скряги-еврея.
Позднее, когда игра кончилась, Берт и Льют испортили Паоле адажио из
"Патетической сонаты" Бетховена, иллюстрируя его каким-то гротескным
фокстротом, который Дик тут же назвал "Любовь на буксире", и довели Пао-
лу до того, что и она наконец расхохоталась и бросила играть.
Составились новые группы, Вейл, Рита, Бишоп и Дик засели за бридж.
Доналду Уэйру пришлось уступить свою монополию на Паолу молодежи, явив-
шейся к ней под предводительством Джереми Брэкстона. Грэхем и О'Хэй усе-
лись в оконной нише и затеяли разговор о критике.
Молодежь хором спела гавайские песни под аккомпанемент Паолы, потом
стала петь Паола, под собственный аккомпанемент. Она исполнила несколько
немецких романсов. Пела она, видимо, только для окружавшей ее молодежи,
а не для всего общества, и Грэхем почти с радостью решил, что, кажется,
наконец-то отыскал в ней несовершенство: пусть она замечательная пиа-
нистка, прекрасная наездница, отлично ныряет и плавает, но, - невзирая
на свою лебединую шею, она не бог весть какая певица. Однако ему скоро
пришлось изменить свое мнение. Она все-таки оказалась певицей, настоящей
певицей. Правда, в голосе у нее не было мощи и блеска, но он был нежен и
гибок, с тем же теплым трепетом, который пленял и в ее смехе. И если ему
не хватало силы, то это искупалось точностью звука, выразительностью и
пониманием, художественным мастерством.
Да, голос небольшой. А вот прелестью тембра он захватывает, тут ниче-
го не скажешь. Это был голос настоящей женщины, он звучал всей полнотой
страсти, всем зноем пылкого темперамента, хотя и укрощенного непреклон-
ной волей. Восхитило его также умение певицы, хорошо понимающей особен-
ности своего голоса, искусно пользоваться им, не напрягая его, - тут она
выказала настоящее мастерство.
И в то время как Грэхем рассеянно кивал О'Хэю, читавшему целую лекцию
о состоянии современной оперы, он спрашивал себя: владеет ли Паола и в
сфере более глубоких чувств и страстей своим темпераментом с таким же
совершенством, как в искусстве? Этот вопрос занимал его "из любо-
пытства", как он твердил себе, - но здесь говорило не одно любопытство:
в Грэхеме было затронуто нечто большее, чем любопытство, нечто более
стихийное, заложенное с незапамятных времен в существе мужчины.
Внезапное желание получить ответ на свой вопрос заставило его заду-
маться и окинуть взглядом эту длинную комнату с высоким потолком из ог-
ромных балок, висячую галерею, украшенную трофеями, собранными со всех
концов света, и наконец самого Дика Форреста - хозяина всех этих матери-
альных благ, мужа этой женщины, который сейчас играл так же, как он ра-
ботал, - от всего сердца, и весело смеялся над Ритой, пойманной в плу-
товстве: она не сдала карту в масть, - ведь Грэхем никогда не закрывал
глаза на суровую правду. А за всеми этими вопросами и абстрактными рас-
суждениями стояла живая женщина - Паола Форрест, блестящая, прелестная,
необыкновенная, воплощение подлинной женственности. С той минуты, когда
он увидел Паолу впервые и был поражен образом всадницы на тонущем жереб-
це, она словно заворожила его мужское воображение. Ведь он меньше всего
был новичком в отношении женщин и обычно держал себя, как человек, утом-
ленный их убогим однообразием. Встретить незаурядную женщину было все
равно, что найти великолепную жемчужину в лагуне, опустошенной многими
поколениями искателей жемчуга.
- Рада видеть, что вы еще живы, - засмеялась Паола, через некоторое
время обратившись к нему.
Она и Льют уходили спать. Между тем составился новый бридж: Эрнести-
на, Берт, Джереми Брэкстон и Грэхем, а О'Хэй и Бишоп уже склонились над
шашками.
- Наш ирландец в самом деле очарователен, только ему нельзя садиться
на своего конька, - продолжала Паола.
- А конек, видимо, музыка? - спросил Грэхем.
- Когда дело касается музыки, он становится несносным, - заметила
Льют. - Это единственное, в чем он действительно ничего не понимает. Он
может прямо с ума свести...
- Успокойся, - засмеялась Паола грудным смехом, - вы все будете отом-
щены. Дик сейчас шепнул мне, чтобы я на завтрашний вечер позвала филосо-
фов. А вы знаете, как они любят поговорить о музыке! Музыкальный критик
- это их законная добыча.
- Терренс сказал как-то, что на эту дичь охота разрешена в любое вре-
мя года, - добавила Льют.
- Терренс и Аарон доведут его до того, что он запьет, - смеясь, про-
должала Паола, - не говоря уже о Дар-Хиале с его цинической теорией ис-
кусства, которую он, конечно, в опровержение всего, что будет сказано,
ухитрится применить к музыке. Сам-то он не верит ни на грош в свою цини-
ческую теорию и относится к ней так же несерьезно, как - помните? - к
своему танцу. Просто это его манера веселиться. Он такой глубокомыслен-
ный философ, что надо же ему когда-нибудь и пошутить.
- Но если О'Хэй опять сцепится с Терренсом, - зловещим тоном провозг-
ласила Льют, - я уже заранее вижу, как Терренс берет его под руку, спус-
кается с ним в бильярдную и там подкрепляет свои аргументы самой невооб-
разимой смесью напитков.
- В результате чего О'Хэй будет на другой день совсем болен, - подх-
ватила, посмеиваясь, Паола.
- Я ему непременно скажу, чтобы он так и сделал! - воскликнула Льют.
- Вы не думайте, мы вовсе не такие дурные, - обратилась Паола к Грэ-
хему. - Просто у нас в доме уж такой дух. Дику шалости нравятся, он сам
постоянно придумывает всякие шутки. Это его способ отдыхать... Именно он
шепнул Льют насчет того, чтобы Терренс потащил О'Хэя в бар, я уверена.
- Что ж, я скрывать не буду, - ответила Льют глубокомысленно. - Да,
идея принадлежит не мне одной.
В эту минуту к ним подошла Эрнестина и сказала Грэхему:
- Мы все ждем вас. Карты уже сняли, вы мой партнер. Да и Паола соби-
рается спать. Пожелайте ей спокойной ночи, и пусть уходит.
Паола удалилась в десять часов. Бридж кончился в час. Дик, по-братски
обняв Эрнестину, дошел с Грэхемом до поворота в его сторожевую башню и,
пожелав ему спокойной ночи, решил проводить свою юную сестренку.
- Минутку, Эрнестина, - сказал он при прощании" открыто и ласково
глядя на нее смеющимися серыми глазами; но голос его звучал серьезно и
предостерегающе.
- Ну, что я еще натворила? - шутливо проворчала она.
- Ничего... пока. Но лучше и не начинай, иначе твое сердечко будет
разбито. Ведь ты еще девочка - что такое восемнадцать лет!.. Милая, пре-
лестная девочка, на которую всякий мужчина обратит внимание. Но Ивэн
Грэхем - не "всякий".
- О, пожалуйста... Нечего меня опекать, я не маленькая! - вспыхнув,
возразила она.
- А все-таки выслушай меня. В жизни каждой молодой девушки наступает
такое время, когда пчела любви начинает очень громко жужжать в ее хоро-
шенькой головке. Тут-то и нужно удержаться от ошибки и не полюбить кого
не следует. Пока ты в Ивэна Грэхема еще не влюблена, твоя единственная
задача - не влюбиться и в дальнейшем. Он тебе не пара, да и вообще не
пара молоденькой девушке. Грэхем уже не юноша, он много пережил и, ко-
нечно, давно и думать забыл о романтической любви и о юных птенчиках, -
тебе и за десять жизней не узнать того, что для него уже давно не но-
вость. И если он опять когда-нибудь женится...
- Опять? - прервала его Эрнестина.
- Он, милая, больше пятнадцати лет как овдовел.
- Ну так что же? - задорно спросила она.
- А то, - спокойно продолжал Дик, - что он уже пережил свой юношеский
роман, и какой волшебный роман!.. И раз он за эти пятнадцать лет не же-
нился вторично, значит...
- Он не может забыть своей утраты? - снова прервала его Эрнестина. -
Но это еще не доказывает...
- Значит, он пережил юношеский период увлечений, - настойчиво продол-
жал Дик. - Вглядись в него попристальнее, и ты поймешь, что у него, ко-
нечно, не было недостатка в подходящих случаях и что, наверное, не раз
по-настоящему обаятельные, умные и опытные женщины пытались вскружить
ему голову и сломить его упорство. Но до сих пор ни одна не поймала его.
Что же касается молоденьких девушек" то ты сама знаешь: за таким челове-
ком они гоняются целыми стаями. Обдумай все это и побереги себя. Если ты
не дашь своему сердцу воспламениться, ты спасешь его в будущем от ощуще-
ний мучительного холода.
Он взял ее руку, обнял за плечи и ласково привлек к себе.
Наступило молчание; Дик старался угадать, о чем думает Эрнестина.
- Знаешь, мы искушенные, многоопытные старцы... - начал он шутливым и
виноватым тоном.
Но она резко передернула плечами и воскликнула:
- Только такие и стоят внимания! Молодые люди, наши сверстники, -
просто мальчишки и ничуть не интересны. Они вроде жеребят: только бы им
скакать, шуметь, веселиться. В них нет ни капли серьезности, среди них
не встретишь сложных натур... они... в них девушки не чувствуют ни умуд-
ренности, ни силы... - словом, настоящей мужественности.
- Это-то я понимаю, - пробормотал Дик. - Но не забудь, пожалуйста,
взглянуть на дело и с другой стороны: ведь и вы, пылкие молодые созда-
ния, должны производить на мужчин нашего возраста такое же впечатление.
Они видят в таких, как вы, игрушку, развлечение, прелестного мотылька, с
которым можно мило резвиться, но не подругу, не равную себе, с кем можно
