изучать менделистские законы - и все-таки я остаюсь идиотом, а она пони-
мает все сразу. Ей незачем вникать во всякие руководства. Она обходится
и без них и действует по какой-то интуиции, точно она колдунья. Ей дос-
таточно взглянуть на табун маток, немного освоиться с ними - и она уже
знает, что им нужно. Паоле почти всегда удается получить тот результат,
к которому она стремится... Кроме цвета, - правда, Поли? - поддразнил он
ее.
Она тоже засмеялась, и зубы ее блеснули. Хеннесси присоединился к их
смеху, и Дик продолжал:
- Посмотрите на того жеребенка! Мы все знаем, что Паола ошиблась; но
посмотрите на него! Она скрестила старую чистокровную кобылу, которую мы
считали уже ни на что не годной, с призовым жеребцом - получила жеребен-
ка. Опять скрестила с чистокровкой; его дочь скрестила с тем же призовым
жеребцом, опрокинула все наши теории и получила, - нет, вы взгляните на
него, - замечательное пони для поло. В одном приходится перед ней прек-
лониться; она не вносит в это никаких бабьих сантиментов. О, она весьма
решительна! С твердостью мужчины, без всяких угрызений, она отбрасывает
все неполноценное и отбирает то, что ей нужно. Но вот тайной масти она
еще не овладела. Здесь гений ей изменяет. Верно, Поли? Ты еще немало по-
возишься, пока получишь Свою выездную пару, а тем временем придется тебе
удовольствоваться Дадди и Фадди. Кстати, как теперь Дадди?
- Поправляется, благодаря заботам мистера Хеннесси, - отвечала Паола.
- Ничего серьезного, - заметил ветеринар. - Одно время дело с питани-
ем разладилось. А новый конюх перепугался и поднял шум.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В течение всего пути от пастбища и до бассейна
Грэхем беседовал с маленькой хозяйкой и
держался настолько близко к ней, насколько позволяло
коварство Франта. Дик и Хеннесси, ехавшие впереди,
были погружены в деловые разговоры.
- Бессонница мучила меня всю жизнь, - говорила Паола, слегка щекоча
шпорой Франта, чтобы предупредить новое поползновение к бунту. - Но я
рано научилась не давать ей влиять на мои нервы и на мое настроение. Я
еще в ранней молодости научилась извлекать из нее пользу и даже развле-
чение. Это было единственным средством преодолеть врага, который, я зна-
ла, будет преследовать меня всю жизнь. Вам, наверное, приходилось одоле-
вать высокую волну, ныряя под нее?
- Да, не борясь и отдаваясь в ее власть, - ответил Грэхем, глядя на
ее порозовевшее лицо и выступившие на нем от неустанной борьбы с беспо-
койной лошадью мелкие, как бисер, капельки пота. Тридцать восемь? Неуже-
ли Эрнестина соврала? Паоле Форрест нельзя было дать и двадцати восьми.
Кожа у нее была как у совсем юной девушки, - такая же гладкая, упругая и
прозрачная.
- Вот именно, - продолжала она, - не борясь. Опускаешься и поднима-
ешься, точно поплавок, следуя ритму волны, чтобы опять набрать воздуху.
Дик показал мне, как это делается. Так же и с бессонницей. Если я не мо-
гу заснуть оттого, что возбуждена какими-то недавно пережитыми события-
ми, я отдаюсь этим впечатлениям и тогда скорее выплываю из их бурного
потока, и мною овладевает забытье. Я заставляю себя переживать все вновь
и вновь, с разных сторон, волнующие меня картины, которые не дают мне
забыться.
Например, вчерашняя история с Горцем. Я ночью пережила ее сызнова -
как действующее лицо; затем - как посторонний зритель: как девушки, вы,
ковбой, а главное - мой муж. Потом я как бы написала с нее картину, мно-
го картин, со всяких точек зрения, и развесила их, а потом принялась
рассматривать, точно увидела впервые. И я ставила себя на место разных
зрителей: то старой девы, то педанта, то маленькой школьницы, то гречес-
кого юноши, жившего несколько тысяч лет назад. Затем я положила ее на
музыку, сыграла на рояле и представила себе, как она должна звучать в
большом оркестре или на духовых инструментах. Я спела ее, продекламиро-
вала как балладу, элегию, сатиру и среди всего этого наконец заснула. Я
поняла, что спала, только проснувшись сегодня в полдень. В последний раз
я слышала, как часы били шесть. Шесть часов непрерывного сна - это для
меня большая удача.
Когда она кончила свой рассказ, Хеннесси свернул на боковую дорогу, а
Форрест подождал жену и поехал рядом с ней с другой стороны.
- Хотите держать пари, Ивэн? - спросил он.
- На что, хотел бы я знать прежде всего, - отозвался тот.
- На сигары... а пари, что вам не догнать Паолы в бассейне в течение
десяти минут, - впрочем, нет - пяти; вы, насколько я помню, прекрасный
пловец.
- О, дай ему. Дик, больше шансов для победы! - великодушно отозвалась
Паола. - Десять минут - это много, он устанет.
- Но ведь ты не знаешь его как пловца, - возразил Дик. - И ни во что
не ставишь мои сигары. Он замечательно плавает. Он побеждал канаков, а
ты понимаешь, что это значит!
- Ну что ж, может быть, я еще и передумаю с ним состязаться. А вдруг
он сразит меня, прежде чем я успею опомниться? Расскажи мне о нем и о
его победах.
- Я тебе расскажу только одну историю. О ней до сих пор вспоминают на
Маркизских островах. Это было в памятный ураган тысяча восемьсот девя-
носто второго года. Ивэн проплыл сорок миль за сорок пять часов; и
только он да еще один человек добрались до берега. Остальные были кана-
ки, он один белый среди них, - однако он продержался дольше них, они все
утонули...
- Но ведь ты как будто сказал, что спасся еще кто-то? - прервала его
Паола.
- Это была женщина, - отвечал Дик. - Канаки утонули.
- Значит, женщина была белая? - настаивала Паола.
Грэхем бросил на нее быстрый взгляд. Хотя Паола обратила свой вопрос
к мужу, она повернула голову в его сторону, и ее вопрошающие глаза,
смотревшие прямо, в упор, встретились с его глазами.
Грэхем выдержал ее взгляд и так же прямо и твердо ответил:
- Она была канака.
- Да еще королева, не угодно ли! - добавил Дик. - Королева из древ-
нейшего рода туземных вождей. Королева острова Хуахоа.
- Что же, королевская кровь помогла ей не утонуть, когда все канаки
утонули, или вы? - спросила Паола.
- Я думаю, что мы оба помогали друг другу, особенно в конце, - отоз-
вался Грэхем. - Мы временами уже теряли сознание - то она, то я. Только
на закате мы добрались до земли, вернее, до неприступной стены, о кото-
рую разбивались гигантские волны прибоя. Она схватила меня в воде и ста-
ла трясти, чтобы как-нибудь образумить. Дело в том, что я намеревался
здесь вылезть, а это означало конец.
Она дала мне понять, что знает, где мы находимся, что течение идет
вдоль берега в западном направлении, и часа через два оно прибьет нас к
тому месту, где можно будет выбраться на берег. Клянусь, я в течение
этих двух часов или спал, или был без памяти. А когда я временами прихо-
дил в себя и не слышал больше ревущего прибоя, я видел, что она в таком
же состоянии, в каком был сам перед тем. И тогда я, в свою очередь, на-
чинал трясти ее и тормошить, чтобы привести в чувство. Прошло еще три
часа, пока мы наконец очутились на песке. Мы заснули там же, где вышли
из воды. На другое утро нас разбудили жгучие лучи солнца; мы уползли под
дикие бананы, росшие невдалеке, нашли там пресную воду, напились и опять
заснули. Когда я проснулся во второй раз, была ночь. Я снова напился во-
ды, уснул и проспал до утра. Она все еще спала, когда нас нашла партия
канаков, охотившихся в соседней долине на диких коз.
- Держу пари, что если уж утонула целая куча канаков, то скорее вы ей
помогали, а не она вам, - заметил Дик.
- Она должна быть вам навеки благодарна, - сказала Паола, с вызовом
глядя на Грэхема, - и не уверяйте меня, что она не была молода и краси-
ва, вероятно, настоящая золотисто-смуглая богиня, у
- Ее мать была королевой Хуахоа, - отвечал Грэхем. - А отец - англи-
чанин, из хорошей семьи, ученый эллинист. К тому времени они уже умерли,
и Номаре стала королевой. Она действительно была молода и красива, кра-
сивее всех женщин на свете. Благодаря отцу цвет ее тела был не золотис-
то-коричневый, а бледнозолотой. Но вы, наверное, слышали уже эту исто-
рию...
Он вопросительно посмотрел на Дика, но тот покачал головой.
Из-за группы деревьев донеслись крики, смех и плеск, - они приближа-
лись к бассейну.
- Вы должны как-нибудь досказать ее, - заявила Паола.
- Дик ее отлично знает. Не понимаю, почему он скрыл ее от вас.
Она пожала плечами:
- Может быть, ему было некогда или не представлялось случая.
- Увы, эта история получила широкую огласку, - засмеялся Грэхем. -
Ибо, - да будет вам известно, - я был одно время морганатическим - или
как это называется - королем каннибальских островов, во всяком случае,
одного райски прекрасного полинезийского острова, "где под шепот тропи-
ческих рощ лиловый прибой набегал на опаловый берег", - замурлыкал он
небрежно и соскочил с лошади.
- "И ночной мотылек трепетал на лозе, и пчела опускалась на кле-
вер..." - подхватила Паола и внезапно всадила шпоры в бока Франта, кото-
рый чуть не вонзил зубы ей в ногу. Затем она повернулась к Форресту,
прося, чтобы он помог ей слезть и привязать лошадь.
- Сигары?! Я тоже участвую!.. Вам ее не поймать! - крикнул Берт Уэйн-
райт с вышки в сорок футов. - Подождите минутку! Я иду к вам!
И он действительно присоединился к ним, прыгнув в воду ласточкой с
почти профессиональной ловкостью и вызвав громкие рукоплескания девиц.
- Отличный прыжок! Мастерский! - похвалил его Грэхем, когда Берт вы-
лез из бассейна.
Берт, сделав вид, что равнодушен к этой похвале, сразу же заговорил о
пари.
- Я не знаю, какой вы пловец, Грэхем, - сказал он, - но я вместе с
Диком держу пари на сигары.
- И я, и я тоже, - закричали хором Эрнестина, Льют и Рита.
- На конфеты, перчатки - словом, на все, чем вы готовы рискнуть, -
добавила Эрнестина.
- Но ведь я тоже не знаю рекордов, миссис Форрест, - возразил Грэхем,
записывая пари. - Однако если в течение пяти минут...
- Десяти, - поправила его Паола, - и стартовать от противоположных
концов бассейна. Идет? Если вы только коснетесь меня, значит, поймали.
Грэхем с тайным восхищением оглядел Паолу. Она была не в белом шелко-
вом трико, которое, видимо, надевала только в женском обществе, а в ко-
кетливом, модном купальном костюме из переливчатого синеватозеленого
шелка - под цвет воды в бассейне; короткая юбка не доходила до колен,
нежную округлость которых он тотчас же узнал. На ногах ее были длинные
чулки того же цвета и маленькие туфельки; привязанные перекрещивающимися
ленточками. На голове - задорная купальная шапочка: такая же задорная,
как и сама Паола, когда она назначала десять минут вместо пяти.
Рита Уэйнрайт взяла в руки часы, а Грэхем направился к дальнему концу
обширного бассейна в сто пятьдесят футов длиной.
- Смотри, Паола, - предупредил ее Дик, - действуй только наверняка,
не то он тебя поймает. Ивэн Грэхем не человек, а рыба.
- А я уверен, что Паола возьмет верх, - заявил преданный Берт. - Я
убежден, что и ныряет она лучше.
- Напрасно ты так думаешь, - ответил Дик. -
Я видел скалу, с которой Ивэн прыгал в Хуахоа. Это было уже после то-
го, как он там жил, и после смерти королевы Номаре. Ему было всего двад-
цать два года, совсем мальчик, - и он не мог уклониться от этого прыжка
с вершины Пау-Ви Рок высотой в сто двадцать восемь футов. К тому же
нельзя было прыгать по всем правилам, так как под ним находилось еще два
выступа. Верхний выступ и был пределом для самых ловких канаков, а с бо-
лее высокого места никто из них не прыгал с тех пор, как они себя помни-
ли. Ну что ж, он пригнул. И поставил новый рекорд. Память об этом рекор-
де будет жить, пока на Хуахоа останется хоть один канак... Приготовься,
Рита! Как только кончится эта минута...
- А по-моему, стыдно пускаться на хитрость с таким пловцом, - заявила
