- Конечно, ничего, - подхватил другой сосед. - Собаки могут целый
день бежать с этакой штукой позади.
- Безусловно! - отозвался Хэл с ледяной вежливостью и, взяв в одну
руку бич, другой ухватился за поворотный шест.
- Ну! Пошли! - крикнул он и взмахнул бичом. - Вперед!
Собаки рванулись, напряглись, но тут же остановились. Им не под силу
было сдвинуть нарты с места.
- Ленивые скоты! - крикнул Хэл. - Вот я вас! - Он поднял бич и хотел
стегнуть собак.
Но вмешалась Мерседес. С криком: "Не смей, Хэл!" - она схватилась за
бич и вырвала его из рук брата.
- Бедные собачки! Дай слово, что ты в дороге не будешь их обижать,
иначе я шагу отсюда не сделаю!
- Много ты понимаешь! - огрызнулся Хэл: - Не знаешь, как надо обра-
щаться с собаками, так не суйся! Они ленивы, вот и все, только кнута и
слушаются. Спроси у кого хочешь. Ну, вот хотя бы у этих людей!
Мерседес с мольбой посмотрела на соседей. На ее красивом лице было
написано отвращение, - она не могла видеть, как мучают животных.
- В этих собаках, если уж хотите знать, еле душа держится, - сказал
один из мужчин, отвечая на ее взгляд. - Они совсем измотаны, вот в чем
дело. Им отдых нужен.
- Какой там отдых к чертовой матери! - проворчал безусый Хэл.
А Мерседес, услышав, как он чертыхается, горестно вздохнула. Однако в
ней сильны были родственные чувства, и она поспешно выступила на защиту
брата.
- Не обращай внимания, - сказала она ему решительно. - Это наши соба-
ки, и делай с ними, что считаешь нужным.
Снова бич Хэла обрушился на собак. Они налегли на ремни, уперлись ла-
пами в накатанный снег и, почти распластавшись, напрягли все силы. Но
нарты удерживали их, словно якорь. После двух попыток собаки останови-
лись, тяжело дыша. Бич бешено свистел в воздухе, и за собак снова всту-
пилась Мерседес. Она стала на колени подле Бэка и со слезами на глазах
обняла его за шею.
- Бедные вы, бедные собачки! - воскликнула она жалостливо. - Ну, по-
чему вы не хотите постараться? Ведь тогда вас не будут бить!
Бэку Мерседес не понравилась, но он был слишком измучен, чтобы дать
отпор. Ее ласки он принял, как принимал все неизбежные неприятности это-
го дня.
Один из зрителей, который наблюдал все это, стиснув зубы и с трудом
удерживая гневные слова, не выдержал наконец и заговорил:
- На вас мне, откровенно говоря, наплевать, но собак жалко. И потому
я вам скажу, что надо делать, чтобы помочь им. У вас полозья накрепко
примерзли. Отбейте лед. Навалитесь всем телом и качайте нарты вправо и
влево, пока не сдвинете их с места.
Сделали третью попытку. На этот раз Хэл, вняв дельному совету, сбил
лед и оторвал от земли примерзшие полозья. Перегруженные и громоздкие
нарты медленно поползли вперед, а Бэк и его товарищи под градом ударов с
отчаянными усилиями тянули их. В ста ярдах от стоянки дорога делала по-
ворот и круто спускалась к главной улице. Удержать тяжело нагруженные
нарты на таком спуске мог бы лишь опытный погонщик, но никак не Хэл. На
повороте нарты опрокинулись, и половина клади высыпалась на дорогу, так
как ремни были слабо затянуты. Собаки и не подумали остановиться. Легкие
теперь нарты, лежа на боку, прыгали за ними. А они бежали, обозленные
жестоким обращением и тем, что их заставили везти такой тяжелый груз.
Бэк словно взбесился. Он мчался со всех ног, и вся упряжка мчалась за
ним. Тщетно Хэл орал: "Стоп! Стоп!" - они его не слушали. Он пос-
кользнулся и упал. Опрокинутые нарты перелетели через него, и собаки по-
неслись по главной улице Скагуэя, рассыпая, на потеху зрителям, остатки
поклажи.
Какие-то сердобольные горожане остановили собак и стали собирать
упавшие с нарт пожитки. При этом они не скупились на советы. Хэлу и
Чарльзу было сказано, что, если они хотят как-нибудь доехать до Доусона,
надо бросить половину клади и удвоить число собак. Хэл, его сестра и
зять слушали советы неохотно. Они поставили палатку и принялись сортиро-
вать свое имущество. Выбросили банки с консервами, насмешив этим людей,
так как на Великой Северной Тропе консервы - самое желанное, о чем
только может мечтать путешественник.
- А одеял тут у вас - на целую гостиницу! - заметил один из тех, кто
помогал Хэлу и Чарльзу, в душе потешаясь над ними. - Половины и то слиш-
ком много. Вам надо их сбыть с рук. Палатку бросьте, да и всю посуду то-
же - кто это будет ее мыть в дороге? Господи помилуй, вы что думали? Что
будете разъезжать здесь в пульмановских вагонах?
Так по указанию опытных людей безжалостно выбрасывалось все лишнее.
Мерседес даже заплакала, когда содержимое ее вещевого мешка вытряхнули
на землю и стали отбрасывать в сторону одну часть туалета за другой.
Плакала вообще - и плакала над каждой выброшенной вещью отдельно. Обхва-
тив руками колени, она в неутешном горе качалась взад и вперед. Она
твердила, что и шагу не сделает дальше не только ради одного, а хотя бы
ради дюжины Чарльзов. Она взывала ко всем и каждому, но в конце концов
утерла слезы и принялась выбрасывать даже такие предметы, которые были
совершенно необходимы в дороге. Покончив с собственным мешком, она стала
разбирать вещи спутников и в своем азарте прошлась по ним как смерч.
После всех трудов на нартах осталась только половина поклажи, но и та
была с гору. Вечером Чарльз и Хэл пошли покупать собак и привели их
шесть, не местных, а привозных. Теперь в упряжке было уже четырнадцать
собак - шесть из первой упряжки Перро, Тик и Куна, купленные им перед
рекордным пробегом, да шесть новых. Впрочем, эти новые, привозные соба-
ки, хотя их уже дрессировали раньше, немногого стоили. Среди них было
три гладкошерстных пойнтера и один ньюфаундленд, а две собаки представ-
ляли какую-то неопределенную помесь. Новички, видимо, были еще совсем
неопытны. Бэк и другие старые собаки смотрели на них презрительно. Бэк
сразу показал им, чего нельзя делать, но никак ему не удавалось научить
их тому, что нужно было делать. Им не нравилась работа ездовой собаки.
Пойнтеры и ньюфаундленд были совершенно сломлены духом, запуганы чуждой
им обстановкой дикого Севера и жестоким обращением. А у двух дворняг во-
обще души не было, им можно было сломать только кости.
Так как беспомощные новички никуда не годились, а старая упряжка вы-
билась из сил, пройдя почти - без передышки две с половиной тысячи миль,
то ничего хорошего нельзя было ожидать. Но Хэл и Чарльз были настроены
радужно и полны гордости. Как же, теперь у них все на славу - шутка ска-
зать, в упряжке четырнадцать собак! Они видели, как люди отправляются
через перевал к Доусону, как возвращаются оттуда - и ни у одного из этих
путешественников не было столько собак!
А между тем путешественники по Арктике имели серьезные основания не
впрягать в одни нарты четырнадцать собак: ведь на одних нартах невозмож-
но уместить провизию для такого количества собак. Но Хэл и Чарльз этого
не знали. Они все рассчитали карандашом на бумаге: столько-то собак,
столько-то корма на собаку, столько-то дней в пути, - итого... Карандаш
гулял по бумаге, а Мерседес смотрела через плечо мужа и с авторитетным
видом кивала головой - все было так просто и ясно.
Назавтра, поздним утром, Бэк повел длинную собачью упряжку по улице
Скагуэя. Ни он, ни другие собаки не проявляли никакой резвости и энер-
гии. Они вышли в путь смертельно усталые. Бэк уже четыре раза проделал
путь между Соленой Водой и Доусоном, и его злило, что ему, усталому, за-
езженному, опять надо пускаться в такой трудный путь. Не по душе это бы-
ло ему, не по душе и другим собакам. Новые собаки всего боялись, а ста-
рые и опытные не питали никакого доверия к своим нынешним хозяевам.
Бэк смутно понимал, что на этих двух мужчин и женщину нельзя поло-
житься. Они ничего не умели, и с каждым днем становилось очевиднее, что
они ничему не научатся. Все они делали спустя рукава, не соблюдали по-
рядка и дисциплины. Полвечера у них уходило на то, чтобы кое-как разбить
лагерь, и пол-утра - на сборы в путь, а нарты они нагружали так беспоря-
дочно и небрежно, что потом весь день то и дело приходилось останавли-
ваться и перекладывать багаж. В иные дни они не проходили и десяти миль,
а бывало и так, что вовсе не могли тронуться с места. Никогда они не
проходили в день и половины того расстояния, которое путешественники на
Севере принимают за среднюю норму, когда рассчитывают, какой запас пищи
надо брать для собак.
С самого начала было ясно, что Хэлу и Чарльзу не хватит в пути корма
для собак. А они еще к тому же перекармливали их и тем самым приближали
катастрофу. Привозные собаки, не приученные хронической голодовкой до-
вольствоваться малым, были ужасно прожорливы. А так как местные, вконец
измученные, шли медленно, то Хэл решил, что обычная норма питания недос-
таточна, и удвоил ее. К тому же Мерседес, со слезами в красивых глазах,
дрожащим голосом упрашивала его дать собакам побольше, а когда Хэл не
слушался, она крала из мешков рыбу и тайком подкармливала их. Но Бэк и
его товарищи нуждались не столько в пище, сколько в отдыхе. И хотя они
бежали не быстро, тяжесть груза, который они тащили, сильно подтачивала
их силы.
А потом к этому прибавился и голод. В один прекрасный день Хэл сделал
открытие, что половина корма для собак уже съедена, тогда как пройдено
всего только четверть пути, а достать в этих местах корм ни за какие
деньги невозможно. Тогда он урезал дневные порции ниже нормы и решил,
что надо ехать быстрее. Сестра и зять с ним согласились. Но ничего из
этого не вышло: слишком перегружены были нарты и слишком неопытны люди.
Давать собакам меньше еды было проще всего, но заставить их бежать быст-
рее они не могли, а так как по утрам из-за нерасторопности хозяев в путь
трогались поздно, то много времени пропадало даром. Эти люди не умели
подтянуть собак, не умели подтянуться и сами.
Первым свалился Даб. Незадачливый воришка, который всегда попадался и
получал трепку, был тем не менее добросовестным работником. Так как его
вывихнутую лопатку не вправили и не давали ему роздыха, ему становилось
все хуже, и в конце концов Хэл пристрелил его из своего большого кольта.
На Севере все знают, что собаки, привезенные из других мест, погибают от
голода, если их посадить на скудный паек местных лаек. А так как Хэл и
этот паек урезал наполовину, то все шесть привозных собак в упряжке Бэка
неминуемо должны были погибнуть. Первым околел ньюфаундленд, за ним -
все три пойнтера. Упорнее их цеплялись за жизнь две дворняги, но и они в
конце концов погибли.
К этому времени три путешественника утратили всю мягкость и обходи-
тельность южан. Развеялось романтическое очарование путешествия по Арк-
тике, действительность оказалась чересчур суровой. Мерседес перестала
плакать от жалости к собакам, - теперь она плакала только от жалости к
себе и была поглощена ссорами с мужем и братом. Ссориться они никогда не
уставали. Раздражительность, порожденная невзгодами, росла вместе с эти-
ми невзгодами, переросла и далеко опередила их. Эти двое мужчин и женщи-
на не обрели того удивительного терпения, которому Великая Северная Тро-
па учит людей и которое помогает им в трудах и жестоких страданиях оста-
ваться добрыми и приветливыми. У новых хозяев Бэка не было и капли тако-
го терпения. Они коченели от холода, у них все болело: болели мускулы,
кости, даже сердце. И оттого они стали сварливыми, и с утра до ночи гру-
бости и колкости не сходили у них с языка.
Как только Мерседес оставляла Чарльза и Хэла в покое, они начинали
ссориться между собой. Каждый был глубоко уверен, что он делает большую
часть работы, и при всяком удобном случае заявлял об этом. А Мерседес
принимала сторону то мужа, то брата, - и начинались бесконечные семейные
сцены. Заведут, например, спор, кому из двоих, Чарльзу или Хэлу, нару-
