речки. Целое стадо лосей - голов двадцать - пришло сюда из района лесов
и рек, и вожаком у них был крупный самец ростом выше шести футов. Он был
уже разъярен, и более грозного противника Бэку трудно было и пожелать.
Лось покачивал громадными рогами, которые разветвлялись на четырнадцать
отростков. В его маленьких глазках светилась бешеная злоба, и, увидев
Бэка, он заревел от ярости.
В боку у лося, близко к груди, торчала оперенная стрела, и оттого-то
он был так зол. Инстинкт, унаследованный Бэком от предков, охотившихся в
лесу в первобытные времена, подсказал ему, что прежде всего надо отбить
вожака от стада. Задача была не из легких. Пес лаял и метался перед ло-
сем на таком расстоянии, чтобы его не могли достать громадные рога и
страшные скошенные копыта, которые одним ударом вышибли бы из него дух.
Не имея возможности повернуть спину к этому клыкастому чудовищу и уйти,
лось окончательно рассвирепел. В приступах ярости он то и дело наступал
на Бэка, но тот ловко увертывался, притворяясь беспомощным и тем разза-
доривая лося и заманивая его все дальше. Но всякий раз, как старый лось
отделялся от стада, два-три молодых самца атаковали Бэка, давая раненому
вожаку возможность вернуться.
Есть у хищников особое терпение, неутомимое, настойчивое, упорное,
как сама жизнь, которое помогает пауку в паутине, змее, свернувшейся
кольцом, пантере в засаде замирать неподвижно на бесконечные часы. Тер-
пение это проявляет все живое, когда охотится за живой пищей. Его прояв-
лял теперь и Бэк, забегая сбоку и задерживая стадо, дразня молодых сам-
цов, пугая самок с лосятами, доводя раненого вожака до бессильного бе-
шенства. Это продолжалось целых полдня. Бэк словно раздваивался, атакуя
со всех сторон, окружая стадо каким-то вихрем угроз, снова и снова отре-
зая свою жертву, как только ей удавалось вернуться к стаду, истощая тер-
пение преследуемых, у которых его всегда меньше, чем у преследователей.
К концу дня, когда солнце стало клониться к закату (осень вступила в
свои права, темнело рано, и ночь длилась уже шесть часов), молодые лоси
все менее и менее охотно отходили от стада, чтобы помочь своему вожаку.
Зима приближалась, им надо было спешить вниз, в долины, а тут никак не
удавалось отделаться от этого неутомимого зверя, который задерживал их.
К тому же опасность грозила не всему стаду, не им, молодым, а только
жизни одного старого лося, и, так как им собственная жизнь была дороже,
они в конце концов готовы были пожертвовать вожаком.
Наступили сумерки. Старый лось стоял, понурив голову, и смотрел на
свое стадо: самок, которых он любил, лосят, которым был отцом, самцов,
которых подчинил себе. Смотрел, как они торопливо уходили в угасающем
свете дня. Он не мог уйти с ними, потому что перед его носом плясало
безжалостное клыкастое чудовище и не давало ему идти. В нем было весу
больше полутонны, он прожил долгую, суровую жизнь, полную борьбы и лише-
ний, и вот его ожидала смерть от зубов какого-то существа, которое едва
доходило ему до массивных узловатых колен!
С этого момента Бэк ни днем, ни ночью не оставлял свою добычу, не да-
вал раненому лосю ни минуты покоя. Он не позволял ему пощипать листьев
или побегов молодых берез и верб, не давал напиться из ручейков, которые
они переходили, и лось не мог утолить сжигавшую его жажду. Часто он в
отчаянии пускался бежать. Бэк не пытался его остановить, но спокойно бе-
жал за ним по пятам, довольный ходом этой игры. Когда лось стоял на од-
ном месте, Бэк ложился на землю; когда же тот пытался поесть или попить,
он яростно наскакивал на него.
Большая голова лося с ветвистыми, как деревья, рогами клонилась все
ниже, он плелся все медленнее. Теперь он подолгу стоял, опустив морду к
земле, с вяло повисшими ушами, и у Бэка было больше времени для того,
чтобы сбегать напиться или отдохнуть. Когда он, тяжело дыша и высунув
красный язык, лежал, не спуская глаз с громадного лося, ему казалось,
что все окружающее принимает какой-то иной облик. Он чувствовал: в мире
вокруг происходит что-то новое. Казалось, вместе с лосями сюда незримо
пришли и какие-то другие живые существа. Лес, и вода, и воздух словно
трепетали от их присутствия. Об этом говорили Бэку не глаза его, не
слух, не обоняние, а какое-то внутреннее, безошибочное чутье. Он не ви-
дел и не слышал ничего необычного, но он знал, что в окружающем мире
произошла перемена, что где-то рыщут какие-то странные существа. И он
решил исследовать мир вокруг, когда доведет до конца дело, которым сей-
час занят.
Наконец на исходе четвертого дня он доконал-таки старого лося. Целый
день и целую ночь он оставался около своей добычи, отъедался, отсыпался
и бродил вокруг. Потом, отдохнув и восстановив силы, он вспомнил о Джоне
Торнтоне и легким галопом помчался к лагерю. Он бежал много часов, ни
разу не сбившись с запутанной дороги, направляясь прямо домой по незна-
комой местности так уверенно, что мог посрамить человека с его компасом.
По дороге Бэк все сильнее и сильнее чуял вокруг что-то новое, тревож-
ное. Повсюду шла теперь какая-то иная жизнь, чем та, какую он наблюдал
здесь все лето. И говорило об этом Бэку уже не только таинственное внут-
реннее чутье. Нет, об этом щебетали птицы, об этом болтали между собой
белки, даже ветерок нашептывал ему это. Бэк несколько раз останавливался
и, усиленно нюхая свежий утренний воздух, чуял в нем весть, которая зас-
тавляла его бежать быстрее. Его угнетало предчувствие какой-то беды, ко-
торая надвигалась или, может быть, уже случилась. И когда он пересек
последний водораздел и спустился в долину, где находился лагерь, он по-
бежал тише, соблюдая осторожность.
Пробежав три мили, он наткнулся на свежие следы, и шерсть у него на
затылке зашевелилась. Следы вели прямо к лагерю, к Джону Торнтону! Бэк
помчался быстрее и еще бесшумнее. Все чувства в нем были напряжены, он
остро воспринимал многочисленные мелкие подробности, которые рассказали
ему многое, но не все до конца. Нюхом чуял он, что по тропе, по которой
он бежал, до него прошли какие-то люди. Что-то зловещее таил в своем
молчании затихший лес. Примолкли птицы, попрятались все белки, одна
только попалась на глаза Бэку: ее серенькое блестящее тельце прильнуло к
серой поверхности сухого сука так плотно, что казалось частью его, ка-
ким-то наростом на дереве.
Бэк несся легко и бесшумно, как тень, и вдруг морда его быстро повер-
нулась в сторону, словно направленная какой-то посторонней силой. Он по-
шел на новый, незнакомый запах и в кустах увидел Нига. Пес лежал на боку
мертвый. Видимо, он дополз сюда и тут испустил дух. В каждом боку у него
торчало по оперенной стреле.
Пройдя еще сто ярдов, Бэк наткнулся на одну из ездовых собак, куплен-
ных Торнтоном в Доусоне. Собака в предсмертных муках корчилась на земле,
у самой тропинки, и Бэк обошел ее, не останавливаясь. Из лагеря глухо
доносились голоса, то затихая, то усиливаясь, - то был монотонный ритм
песни. Бэк прополз на животе до конца просеки и тут нашел Ганса, лежаще-
го ничком и утыканного стрелами, как дикобраз. В эту самую минуту, гля-
нув в сторону, где раньше стоял их шалаш из еловых веток, Бэк увидел
зрелище, от которого у него вся шерсть поднялась дыбом. Его охватил по-
рыв неудержимой ярости. Сам того не сознавая, он зарычал громко, грозно,
свирепо. В последний раз в жизни страсть в нем взяла верх над хитростью
и рассудком. Бэк потерял голову, и этому виной была его великая любовь к
Джону Торнтону.
Ихеты, плясавшие вокруг остатков шалаша, вдруг услышали страшный рык
мчавшегося на них зверя, какого они никогда еще не видели. Бэк, как жи-
вой ураган, яростно налетел на них, обезумев от жажды мщения. Он кинулся
на того, кто стоял ближе всех (это был вождь ихетов), и разорвал ему
горло зубами так, что из вены фонтаном брызнула кровь. Когда индеец
упал, Бэк, не трогая его больше, прыгнул на следующего и ему тоже перег-
рыз горло. Ничто не могло его остановить. Он ринулся в толпу, рвал, тер-
зал, уничтожал, не обращая внимания на стрелы, сыпавшиеся на него. Он
метался с такой непостижимой быстротой, а индейцы сбились в такую тесную
кучу, что они своими стрелами поражали не его, а друг друга. Один моло-
дой охотник метнул в Бэка копье, но оно угодило в грудь другому охотнику
- и с такой силой, что острие прошло насквозь и вышло на спине. Тут ихе-
тов охватил панический ужас, и они бросились бежать в лес, крича, что на
них напал злой дух.
Бэк действительно казался воплощением дьявола, когда гнался за ними
по пятам, преследуя их между деревьями, как оленей. Роковым был этот
день для ихетов. Они рассеялись по всем окрестным лесам, и только через
неделю те, кто уцелел, собрались далеко в долине и стали считать потери.
А Бэк, устав гнаться за ними, вернулся в опустевший лагерь. Он нашел
Пита на том месте, где его застали сонного и убили раньше, чем он успел
вылезть из-под одеял. Земля вокруг хранила свежие следы отчаянной борьбы
Торнтона, и Бэк обнюхал их, эти следы, все до последнего. Они привели
его к берегу глубокого пруда. На самом краю его головой и передними ла-
пами в воде лежала верная Скит, не оставившая хозяина до последней мину-
ты. Пруд, тинистый и мутный от промывки руды, хорошо скрывал то, что ле-
жало на дне. А лежал там Джон Торнтон: Бэк проследил его шаги до самой
воды, и обратных следов нигде не было видно.
Весь день Бэк сидел у пруда или беспокойно бродил по лагерю. Он знал,
что такое смерть: человек перестает двигаться, потом навсегда исчезает
из жизни живых. Он понял, что Джон Торнтон умер, что его нет и не будет,
и ощущал какую-то пустоту внутри. Это было похоже на голод, но пустота
причиняла боль, и никакой пищей ее нельзя было заполнить. Боль забыва-
лась только в те минуты, когда он, остановившись, смотрел на трупы ихе-
тов. Тогда в нем поднималась великая гордость - никогда еще он так не
гордился собой! Ведь он убил человека, самую благородную дичь, убил по
закону дубины и клыка. Он с любопытством обнюхивал мертвецов. Оказывает-
ся, человека убить очень легко! Легче, чем обыкновенную собаку. Без сво-
их стрел и копий и дубин они не могут равняться силой с ним, Бэком! И,
значит, впредь их бояться нечего, когда у них в руках нет стрел, копья
или дубинки.
Наступила ночь, высоко над деревьями взошла полная луна и залила зем-
лю призрачным светом. И в эту ночь, печально сидя у пруда, Бэк ясно по-
чувствовал, что в лесу идет какая-то новая для него жизнь. Он встал,
насторожил уши, понюхал воздух. Издалека слабо, но отчетливо донесся
одинокий вой, затем к нему присоединился целый хор. Вой слышался все
громче, он приближался с каждой минутой. Снова Бэк почувствовал, что
слышал его когда-то в том, другом, мире, который жил в глубине его памя-
ти. Он вышел на открытое место и прислушался. Да, это был тот самый зов,
многоголосый зов! Никогда еще он не звучал так настойчиво, не манил так,
как сейчас, и Бэк готов был ему повиноваться. Джон Торнтон умер. Послед-
ние узы были порваны. Люди с их требованиями и правами более не сущест-
вовали для Бэка.
Охотясь за живой добычей, волчья стая, так же как индейцы, шла вслед
за перекочевывавшими лосями и, пройдя край лесов и рек, ворвалась в до-
лину Бэка. Серебристым потоком хлынула она на поляну, купавшуюся в лун-
ном свете, а посреди поляны стоял Бэк, неподвижный, как изваяние, и
ждал. Этот громадный и неподвижный зверь внушал волкам страх, и только
после минутной нерешимости самый храбрый из них прыгнул к Бэку. С быст-
ротой молнии Бэк нанес удар и сломал ему шейные позвонки. Некоторое вре-
мя он стоял так же неподвижно, как прежде, а за ним в агонии катался по
земле умирающий волк. Еще три волка один за другим пытались напасть на
