и началась гонка на большую дистанцию между ложью и правдой; как бы
ожесточенно ни лгали люди, правда неизменно догоняла и опережала их
ложь. Когда те, кто не поверил, что Кармак с одного раза намыл золота на
два с половиной доллара, сами намывали столько же, они хвастали, что до-
были целую унцию. И задолго до того, как эта ложь успевала распростра-
ниться, они добывали уже не одну унцию зараз, а пять, но утверждали, ра-
зумеется, что им остается по десять унций с каждой промывки. Однако,
когда они набирали породу в таз, чтобы доказать, что они не врут, золота
оказывалось уже не десять, а двенадцать унций. Так оно и шло: старатели
стойко продолжали врать, но правда всегда обгоняла их.
Однажды, в декабре месяце, Харниш наполнил таз породой из коренного
пласта на своем участке и понес его к себе в хижину. Печка топилась, и у
него в брезентовом баке хранилась незамерзшая вода. Он сел на корточки
перед баком и занялся промывкой. Казалось, в тазу нет ничего, кроме зем-
ли и гравия. Он круговым движением встряхивал таз и выливал вместе с во-
дой легкие кусочки породы, всплывавшие на поверхность; иногда он запус-
кал пальцы в таз и пригоршнями выбирал оттуда гравий. Содержимое таза
постепенно уменьшалось. Когда в нем осталось совсем немного, Харниш,
чтобы ускорить дело, сразу резким движением выплеснул мутную, загрязнен-
ную воду. Все дно таза отливало желтым блеском, словно густо смазанное
свежим маслом. Золото! Золото в песчинках, в зернах, в самородках - мел-
ких и крупных. Харниш был один в хижине, наедине со своей находкой. Он
поставил таз на пол и крепко задумался. Потом закончил промывку и взве-
сил добычу на своих весах. Из расчета шестнадцати долларов за унцию в
тазу оказалось золота на семьсот с лишним долларов. Такая удача ему даже
не снилась. Самые смелые его надежды не шли дальше двадцати - тридцати
тысяч долларов с участка. А здесь, даже если месторождение залегает не
сплошняком, с иных участков можно снять полмиллиона!
В тот день он больше не пошел на свою выработку. Не пошел и на другой
и на третий день. Вместо этого он надел меховую шапку и рукавицы и,
взвалив на спину мешок с кое-какой поклажей, включая и заячий мех, отп-
равился пешком в многодневную разведку по окрестным ручьям и водоразде-
лам. Он имел право застолбить участок на каждом ручье, но не хотел рис-
ковать и действовал осторожно. Заявку он сделал только на ручье Ханкер.
На ручье Бонанза не оказалось ни одного свободного клочка, его уже зас-
толбили от устья до истоков, разобрали и все участки по Впадающим в него
ручейкам и овражкам. Нельзя сказать, чтобы они сулили богатую добычу, но
старатели, не успевшие получить участков на Бонанзе, хватали, что могли.
Наибольшие надежды возлагали на ручей Адаме, наименьшие - на Эльдорадо,
впадающий в Бонанзу чуть повыше участка Кармака. Даже Харнишу ручей
Эльдорадо не понравился. Однако, твердо веря своему чутью, он и здесь
приобрел полпая на одну заявку, отдав за него полмешка муки. Месяц спус-
тя он заплатил за соседний участок восемьсот долларов. Три месяца спус-
тя, расширяя свои владения, он приобрел еще один соседний участок, но
обошелся он ему уже в сорок тысяч; а в недалеком будущем ему предстояло
уплатить сто пятьдесят тысяч за четвертый участок - на том же всеми пре-
зираемом ручье.
С того самого дня, когда он с одной промывки снял семьсот долларов и
долго просидел на корточках над тазом, думая свою думу, Харниш больше не
брал в руки кайла и заступа. Вечером этого знаменательного дня он сказал
Джо Ледью:
- С тяжелой работой кончено. Теперь я начну шевелить мозгами. Стану
разводить золото. Золото будет расти, было бы умение да семена. Когда я
увидел на дне таза семьсот долларов, я понял, что наконец-то семена мне
достались.
- А где ты будешь их сеять? - спросил Джо Ледью.
Харниш широким взмахом руки показал на всю окрестность, вплоть до да-
леких ручьев за водоразделами.
- Здесь, - сказал он. - Увидишь, какой я соберу урожай. Здесь миллио-
ны зарыты, надо только уметь их почуять. А я сегодня почуял их, когда
семьсот долларов глянули на меня со дна таза и весело прощебетали: "Ага!
Пришел наконец, Время-не-ждет!"
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Клам Харниш, прославленный герой первой поры старательства на Аляске,
теперь, после находки Кармака, стал героем Клондайка. Молва о том, как
он почуял там золото и сумел приготовиться к новой золотой горячке, об-
летела всю страну. Среди самых отчаянных вряд ли нашлось бы пять счаст-
ливцев, которые вместе обладали бы таким богатством в земельных участ-
ках, как он один. Мало того, он все с тем же азартом продолжал расширять
свои владения. Рассудительные люди качали головой и предсказывали, что
он потеряет все до последней унции. Уж не воображает ли он, что вся
страна сплошь состоит из золота? Разве можно так рисковать, пока не доб-
рались до жилы? Непременно зарвется и останется ни с чем.
С другой стороны, все признавали, что владения Харниша стоят миллио-
ны, и много было людей, которые безоговорочно верили в его счастье. Нев-
зирая на свою баснословную щедрость и бешеное расточительство, он обла-
дал трезвым, расчетливым умом, даром предвидения и смелостью крупного
игрока. Он умел угадывать скрытое от глаз будущее и вел рискованную иг-
ру, с тем чтобы либо сорвать куш, либо потерять все.
- На Бонанзе слишком много золота, - доказывал он. - Не верю, что это
только гнездо. Где-то должно быть главное месторождение. Откроется золо-
то и на других ручьях. Вы поглядывайте на Индейскую реку. Почему бы по
ту сторону клондайкского водораздела не быть золоту, раз оно есть по эту
сторону?
В подкрепление своих слов он послал с десяток старательских партий,
ссудив их деньгами и снаряжением, в бассейн Индейской реки. Кроме того,
он нанял людей, которым не досталось хороших участков, для разработки
своих заявок на Бонанзе. Платил он им не скупясь - шестнадцать долларов
за восьмичасовую смену; смен было три. Съестных припасов у него для на-
чала хватало на всех; а когда пароход "Балла" последним рейсом пришел с
грузом продовольствия, Харниш уступил Джеку Кернсу участок под склад в
обмен на запасы и всю зиму 1896 года кормил ими своих работников. Это
была голодная зима, мука стоила два доллара фунт, а у Харниша по-прежне-
му работали в три смены на всех четырех участках. Другие владельцы
участков платили по пятнадцати долларов, но Харниш первым начал нанимать
людей и всегда платил им по полной унции; поэтому у него и были отборные
работники, труд которых с лихвой окупал высокую оплату.
Ранней зимой, вскоре после того, как Юкон покрылся льдом, Харниш по-
вел особенно азартную игру. Сотни золотоискателей, застолбивших участки
поблизости от Бонанзы, не найдя богатых россыпей, вернулись на Сороковую
Милю и в Серкл. Харниш взял в Аляскинской торговой компании закладную
под один из принадлежащих ему участков и, сунув в карман аккредитив,
запряг своих лаек и отправился вниз по Юкону со скоростью, на которую
только он был способен. В эту поездку он сменил двух индейцев - одного
на пути туда, другого на обратном - и четыре упряжки собак. И на Сороко-
вой Миле и в Серкле он скупал участки десятками. Многие из них не оправ-
дали надежд, но были и такие, где оказалось больше золота, чем даже на
Бонанзе. Он покупал направо и налево, иногда по дешевке - за пятьдесят
долларов, но один раз ему случилось отвалить пять тысяч. Произошло это в
салуне Тиволи. Речь шла о заявке в верховьях Эльдорадо; и когда он сог-
ласился на эту неслыханную цену, Джекоб Уилкинс, один из старожилов,
только что вернувшийся с Клондайка, поднялся и направился к двери.
- Послушай, Время-не-ждет, - сказал он. - Я знаю тебя уже семь лет и
всегда считал, что ты человек разумный. А теперь ты всем даешь обирать
себя. Ведь это грабеж, и больше ничего. Пять тысяч за клочок земли на
этом паршивом выгоне для лосей! Да это - чистое жульничество! Глаза бы
мои не глядели! Уж лучше я уйду.
- Вот что я тебе скажу, Уилкинс, - возразил Харниш. - Вокруг Клондай-
ка столько золота, что мы не можем разведать всего полностью. Это лоте-
рея. Каждый мой участок - лотерейный билет. На какой-нибудь да придется
большой выигрыш.
Джекоб Уилкинс, стоя в дверях, недоверчиво хмыкнул.
- Подумай, Уилкинс, - продолжал Харниш. - Вдруг бы ты узнал, что пой-
дет дождь из похлебки. Что бы ты сделал? Конечно, накупил бы ложек. Так
вот я и покупаю ложки. А когда на Клондайк с неба хлынет похлебка - то-
му, кто придет с вилкой, ничего не достанется.
Но тут Уилкинс вышел, сердито хлопнув дверью, а Харниш отправился ре-
гистрировать свою покупку.
Вернувшись в Доусон, он развил бурную деятельность, хотя, верный дан-
ному себе слову, не прикасался к кайлу и заступу. Дел у него было по
горло. Разведка месторождения - работа сложная, и ему часто приходилось
самому объезжать прииски, чтобы решить, какие участки бросить, а какие
оставить за собой. В ранней молодости, еще до приезда в Аляску, он раз-
рабатывал кварцевую породу; и здесь, на Клондайке, он мечтал найти золо-
тую жилу. Он знал, что россыпи - дело непрочное и только залежи кварца,
содержащие золото, сулят подлинное богатство. В течение многих месяцев
он посылал людей на разведку. Однако залежь так и не была обнаружена; и
впоследствии, много лет спустя, Харниш подсчитал, что эти поиски обош-
лись ему в пятьдесят тысяч долларов.
Но игра шла крупная. Как ни велики были издержки, состояние Харниша
росло с каждым днем. Он скупал паи, входил в долю, ссужал продовольстви-
ем и снаряжением в обмен на участие в добыче, сам делал заявки. Круглые
сутки его упряжки были наготове, собаки его славились резвостью; едва
доходила весть о новом открытии золота, не кто иной, как Время-не-ждет,
мчался впереди всех сквозь мрак долгих морозных ночей и первым столбил
участок возле находки. Случалось ему и просчитаться: многие участки не
дали ничего. Но так или иначе, Харниш стал владельцем обширных золото-
носных земель на Серном ручье, на ручье Доминион, Эксельсис, Сиваш,
Кристо, Альгамбра и Дулитл. Тысячи долларов, выброшенные им, притекали
обратно десятками тысяч. Люди с Сороковой Мили, помнившие, как он купил
две тонны муки, всем рассказывали об этой покупке, - по общему мнению,
она принесла ему если не миллион, то уж никак не меньше полумиллиона.
Всем было известно, что его доля в первой заявке на ручье Эльдорадо,
купленная им за полмешка муки, стоила теперь пятьсот тысяч долларов. Но
когда Фреда, танцовщица, перевалив через Чилкут и в самый ледоход спус-
тившись в лодке по Юкону, приехала в Доусон и нигде не могла купить му-
ки, хотя предлагала тысячу долларов за десять мешков, Харниш послал ей
муку в подарок, даже ни разу не видев ее. Такой же подарок получил от
него католический священник, открывший первую больницу на Клондайке.
Щедрость Харниша не знала границ. Многие считали это чистым безумием.
Надо быть сумасшедшим, чтобы в такое время, когда можно нажить полмилли-
она на полмешке муки, даром отдать двадцать мешков священнику и какой-то
танцовщице! Но такая уж была у него натура. Деньги - только фишки в иг-
ре. Его же привлекала сама игра. Обладание миллионами мало изменило Хар-
ниша, он только с еще большей страстью предавался азарту. Он всегда был
воздержан и лишь изредка устраивал кутежи; теперь же, когда он мог ист-
ратить сколько угодно денег и вино всегда было под рукой, он пил еще
меньше прежнего. Самая коренная перемена в его образе жизни состояла в
том, что он больше не стряпал для себя, кроме как в пути. Этим теперь
занимался обнищавший старатель, которого Харниш поселил в своей хижине.
Но пища оставалась неприхотливой: сало, бобы, мука, сушеные фрукты и
