- Ну, еще раз. Это просто интересно!
Мэтт взял ружье и стал медленно поднимать его к плечу. Белый Клык
сразу же зарычал, и рычание его становилось все громче и громче по мере
того, как ружье поднималось кверху. Но не успел Мэтт навести на него ду-
ло, как он отпрыгнул в сторону и скрылся за углом хижины. На прицеле у
Мэтта был белый снег, а место, где только что стояла собака, опустело.
Погонщик медленно отставил ружье, повернулся и посмотрел на своего
хозяина.
- Правильно, мистер Скотт. Пес слишком умен. Жалко его убивать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
НОВАЯ НАУКА
Увидев приближающегося Уидона Скотта, Белый Клык ощетинился и зары-
чал, давая этим понять, что не потерпит расправы над собой. С тех пор
как он прокусил Скотту руку, которая была теперь забинтована и висела на
перевязи, прошли сутки. Белый Клык помнил, что боги иногда откладывают
наказание, и сейчас ждал расплаты за свой проступок. Иначе не могло и
быть. Он совершил святотатство: впился зубами в священное тело бога,
притом белокожего бога. По опыту, который остался у него от общения с
богами, Белый Клык знал, какое суровое наказание грозит ему.
Бог сел в нескольких шагах от него. В этом еще не было ничего страш-
ного - обычно они наказывают стоя. Кроме того, у этого бога не было ни
палки, ни хлыста, ни ружья, да и сам Белый Клык находился на свободе.
Ничто его не удерживало - ни цепь, ни ремень с палкой, и он мог спастись
бегством прежде, чем бог успеет встать на ноги. А пока что надо подож-
дать и посмотреть, что будет дальше.
Бог сидел совершенно спокойно, не делая попыток встать с места, и
злобный рев Белого Клыка постепенно перешел в глухое ворчание, а потом и
ворчание смолкло. Тогда бог заговорил, и при первых же звуках его голоса
шерсть на загривке у Белого Клыка поднялась дыбом, в горле снова закло-
котало. Но бог продолжал говорить все так же спокойно, не делая никаких
резких движений. Белый Клык рычал в унисон с его голосом, и между слова-
ми и рычанием установился согласный ритм. Но речь человека лилась без
конца. Он говорил так, как еще никто никогда не говорил с Белым Клыком.
В мягких, успокаивающих словах слышалась нежность, и эта нежность нахо-
дила какой-то отклик в Белом Клыке. Невольно, вопреки всем предостереже-
ниям инстинкта, он почувствовал доверие к своему новому богу. В нем ро-
дилась уверенность в собственной безопасности - в том, в чем ему столько
раз приходилось разубеждаться при общении с людьми.
Бог говорил долго, а потом встал и ушел. Когда же он снова появился
на пороге хижины, Белый Клык подозрительно осмотрел его. В руках у него
не было ни хлыста, ни палки, ни оружия. И здоровая рука его не пряталась
за спину. Он сел на то же самое место в нескольких шагах от Белого Клыка
и протянул ему мясо. Навострив уши. Белый Клык недоверчиво оглядел ку-
сок, ухитряясь смотреть одновременно и на него и на бога, и приготовился
отскочить в сторону при первом же намеке на опасность.
Но наказание все еще откладывалось. Бог протягивал ему еду - только и
всего. Мясо как мясо, ничего страшного в нем не было. Но Белый Клык все
еще сомневался и не взял протянутого куска, хотя рука Скотта подвигалась
все ближе и ближе к его носу. Боги мудры - кто знает, какое коварство
таится в этой безобидной с виду подачке? По своему прошлому опыту, осо-
бенно когда приходилось иметь дело с женщинами. Белый Клык знал, что мя-
со и наказание сплошь и рядом имели между собой тесную и неприятную
связь.
В конце концов бог бросил мясо на снег, к ногам Белого Клыка. Тот
тщательно обнюхал подачку, не глядя на нее, - глаза его были устремлены
на бога. Ничего плохого не произошло. Тогда он взял кусок в зубы и прог-
лотил его. Но и тут все обошлось благополучно. Бог предлагал ему другой
кусок. И во второй раз Белый Клык отказался принять его из рук, и бог
снова бросил мясо на снег. Так повторилось несколько раз. Но наступило
время, когда бог отказался бросить мясо. Он держал кусок и настойчиво
предлагал Белому Клыку взять подачку у него из рук.
Мясо было вкусное, а Белый Клык проголодался. Мало-помалу, с беско-
нечной осторожностью, он подошел ближе и наконец решился взять кусок из
человеческих рук. Не спуская глаз с бога. Белый Клык вытянул шею и при-
жал уши, шерсть у него на загривке встала дыбом, в горле клокотало глу-
хое рычание, как бы предостерегающее человека, что шутки сейчас неумест-
ны. Белый Клык съел кусок, и ничего с ним не случилось. И так мало-пома-
лу он съел все мясо, и все-таки с ним ничего не случилось. Значит, нака-
зание откладывалось.
Белый Клык облизнулся и стал ждать, что будет дальше. Бог продолжал
говорить. В голосе его слышалась ласка - то, о чем Белый Клык не имел до
сих пор никакого понятия. И ласка эта будила в нем неведомые до сих пор
ощущения. Он почувствовал странное спокойствие, словно удовлетворялась
какая-то его потребность, заполнялась какая-то пустота в его существе.
Потом в нем снова проснулся инстинкт, и прошлый опыт снова послал ему
предостережение. Боги хитры: трудно угадать, какой путь они выберут,
чтобы добиться своих целей.
Так и есть! Коварная рука тянется все дальше и дальше и опускается
над его головой. Но бог продолжает говорить. Голос его звучит мягко и
успокаивающе. Несмотря на угрозу, которую таит в себе рука, голос внуша-
ет доверие. И, несмотря на всю мягкость голоса, рука внушает страх. Про-
тивоположные чувства и ощущения боролись в Белом Клыке. Казалось, он
упадет замертво, раздираемый на части враждебными силами, ни одна из ко-
торых не получала перевеса в этой борьбе только потому, что он прилагал
неимоверные усилия, чтобы обуздать их.
И Белый Клык пошел на сделку с самим собой: он рычал, прижимал уши,
но не делал попыток ни укусить Скотта, ни убежать от него. Рука опуска-
лась. Расстояние между ней и головой Белого Клыка становилось все меньше
и меньше. Вот она коснулась вставшей дыбом шерсти. Белый Клык припал к
земле. Рука последовала за ним, прижимаясь плотнее и плотнее. Съежив-
шись, чуть ли не дрожа, он все еще сдерживал себя. Он испытывал муку от
прикосновения этой руки, насиловавшей его инстинкты. Он не мог забыть в
один день все то зло, которое причинили ему человеческие руки. Но такова
была воля бога, и он делал все возможное, чтобы заставить себя подчи-
ниться ей.
Рука поднялась и снова опустилась, лаская и гладя его. Так повтори-
лось несколько раз, но стоило только руке подняться, как поднималась и
шерсть на спине у Белого Клыка. И каждый раз, как рука опускалась, уши
его прижимались к голове и в горле начинало клокотать рычание. Белый
Клык рычал, предупреждая бога, что готов отомстить за боль, которую ему
причинят. Кто знает, когда наконец обнаружатся истинные намерения бога!
В любую минуту его мягкий, внушающий такое доверие голос может перейти в
гневный крик, а эти нежные, ласкающие пальцы сожмутся, как тиски, и ли-
шат Белого Клыка всякой возможности сопротивляться наказанию.
Но слова бога были по-прежнему ласковы, а рука его все так же подни-
малась и снова касалась Белого Клыка, и в этих прикосновениях не было
ничего враждебного. Белый Клык испытывал двойственное чувство. Инстинкт
восставал против такого обращения, оно стесняло его, шло наперекор его
стремлению к свободе. И все-таки физической боли он не испытывал. Наобо-
рот, эти прикосновения были даже приятны. Малопомалу рука бога передви-
нулась к его ушам и стал осторожно почесывать их; приятное ощущение как
будто даже усилилось. Но страх не оставлял Белого Клыка; он все так же
настораживался, ожидая чего-то недоброго и испытывая попеременно то
страдание, то удовольствие, в зависимости от того, какое из этих чувств
одерживало в нем верх.
- Ах, черт возьми! Эти слова вырвались у Мэтта. Он вышел из хижины с
засученными рукавами, неся в руках таз с грязной водой, и только хотел
выплеснуть ее на снег, как вдруг увидел, что Уидон Скотт ласкает Белого
Клыка.
При первых же звуках его голоса Белый Клык отскочил назад и свирепо
зарычал.
Мэтт посмотрел на своего хозяина, неодобрительно и сокрушенно покачав
головой.
- Вы меня извините, мистер Скотт, но, ей-богу, в вас сидят по крайней
мере семнадцать дураков, и каждый орудует на свой лад.
Уидон Скотт улыбнулся с видом превосходства, встал и нагнулся над Бе-
лым Клыком. Он ласково заговорил с ним, потом медленно протянул руку и
снова начал гладить его по голове. Белый Клык терпеливо сносил это пог-
лаживание, но смотрел он - смотрел во все глаза - не на того, кто его
ласкал, а на Мэтта, стоявшего в дверях хижины.
- Может быть, из вас и получился первоклассный инженер, мистер Скотт,
- разглагольствовал погонщик, - но, я считаю, вы многое утратили в жиз-
ни: вам бы следовало в детстве удрать из дому и поступить в цирк.
Белый Клык зарычал, услышав голос Мэтта, но на этот раз уже не отско-
чил от руки, ласково гладившей его по голове и по шее.
И это было началом конца прежней жизни, конца прежнего царства нена-
висти. Для Белого Клыка началась новая, непостижимо прекрасная жизнь. В
этом деле от Уидона Скотта требовалось много терпения и ума. А Белый
Клык должен был преодолеть веления инстинкта, пойти наперекор собствен-
ному опыту, отказаться от всего, чему научила его жизнь.
Прошлое не только не вмещало всего нового, что ему пришлось узнать
теперь, но опровергало это новое. Короче говоря, от Белого Клыка требо-
валось неизмеримо большее умение разбираться в окружающей обстановке,
чем то, с которым он пришел из Северной глуши и добровольно подчинился
власти Серого Бобра. В то время он был всего-навсего щенком, еще не сло-
жившимся, готовым принять любую форму под руками жизни. Но теперь все
шло по-иному. Прошлая жизнь обработала Белого Клыка слишком усердно; она
ожесточила его, превратила в свирепого, неукротимого бойцового волка,
который никого не любил и не пользовался ничьей любовью. Переродиться -
значило для него пройти через полный внутренний переворот, отбросить все
прежние навыки, - и это требовалось от него теперь, когда молодость была
позади, когда гибкость была утрачена и мягкая ткань приобрела несокруши-
мую твердость, стала узловатой, неподатливой, как железо, а инстинкты
раз и навсегда установили потребности и законы поведения.
И все-таки новая обстановка, в которой очутился Белый Клык, опять
взяла его в обработку. Она смягчала в нем ожесточенность, лепила из него
иную, более совершенную форму. В сущности говоря, все зависело от Уидона
Скотта. Он добрался до самых глубин натуры Белого Клыка и лаской вызвал
к жизни все те чувства, которые дремали и уже наполовину заглохли в нем.
Так Белый Клык узнал, что такое любовь. Она заступила место склонности -
самого теплого чувства, доступного ему в общении с богами.
Но любовь не может прийти в один день. Возникнув из склонности, она
развивалась очень медленно. Белому Клыку нравился его вновь обретенный
бог, и он не убегал от него, хотя все время оставался на свободе. Жить у
нового бога было несравненно лучше, чем в клетке у Красавчика Смита;
кроме того, Белый Клык не мог обойтись без божества. Чувствовать над со-
бой человеческую власть стало для него необходимостью. Печать зависимос-
ти от человека осталась на Белом Клыке с тех далеких дней, когда он по-
кинул Северную глушь и подполз к ногам Серого Бобра, покорно ожидая по-
боев. Эта неизгладимая печать снова была наложена на него, когда он во
второй раз вернулся из Северной глуши после голодовки и почувствовал за-
пах рыбы в поселке Серого Бобра.
И Белый Клык остался у своего нового хозяина, потому что он не мог
обходиться без божества и потому что Уидон Скотт был лучше Красавчика
Смита. В знак преданности он взял на себя обязанности сторожа при хо-
зяйском добре. Он бродил вокруг хижины, когда ездовые собаки уже спали,
