преподанном Белому Клыку. - Стоит им только повадиться на птичий двор и
попробовать вкус крови... - И он снова с грустью покачал головой.
Но Уидон Скотт не соглашался с отцом.
- Знаете, что я сделаю? - сказал он наконец. - Я запру Белого Клыка в
курятнике на целый день.
- Что же будет с курами! - запротестовал отец.
- Больше того, - продолжал сын, - за каждую задушенную курицу я плачу
золотой доллар.
- На папу тоже надо наложить какой-нибудь штраф, - вмешалась Бэт.
Сестра поддержала ее, и все сидевшие за столом хором одобрили это
предложение. Судья не стал возражать.
- Хорошо! - Уидон Скотт на минуту задумался. - Если к концу дня Белый
Клык не тронет ни одного куренка, за каждые десять минут, проведенные им
на птичьем дворе, вы скажете ему совершенно серьезным и торжественным
голосом, как в суде во время оглашения приговора: "Белый Клык, ты умнее,
чем я думал".
Выбрав такие места, где их не было видно, все члены семьи приготови-
лись наблюдать за событиями. Но им пришлось потерпеть сильное разочаро-
вание. Как только хозяин ушел со двора. Белый Клык лег и заснул. Потом
проснулся и подошел к корыту напиться. На кур он не обращал ни малейшего
внимания - они для него не существовали. В четыре часа он прыгнул с раз-
бега на крышу курятника, соскочил на землю по другую сторону и степенной
рысцой побежал к дому. Он усвоил новый закон. И судья Скотт, к великому
удовольствию всей семьи, собравшейся на веранде, торжественным голосом
сказал шестнадцать раз подряд: "Белый Клык, ты умнее, чем я думал".
Но многообразие законов очень часто сбивало Белого Клыка с толку и
повергало его в немилость. В конце концов он твердо уяснил себе, что
нельзя трогать и кур, принадлежащих другим богам. То же самое относилось
к кошкам, кроликам и индюшкам. Откровенно говоря, после первого ознаком-
ления с этим законом у него создалось впечатление, что все живые сущест-
ва неприкосновенны. Перепелки вспархивали на лугу из-под самого его носа
и улетали невредимыми. Белый Клык дрожал всем телом, но все же смирял в
себе инстинктивное желание схватить птицу. Он повиновался воле богов.
Но вот однажды ему пришлось увидеть, как Дик спугнул на лугу зайца.
Хозяин тоже видел это и не только не вмешивался, но даже подстрекал Бе-
лого Клыка присоединиться к погоне. Таким образом. Белый Клык узнал, что
новый закон не распространяется на зайцев, и в конце концов усвоил его
целиком. С домашними животными надо жить в мире. Если дружба с ними не
ладится, то нейтралитет следует поддерживать во всяком случае. Но другие
животные - белки, перепела и зайцы, не порвавшие связи с лесной глушью и
не покорившиеся человеку, - законная добыча каждой собаки. Боги защищали
только ручных животных и не позволяли им враждовать между собой. Боги
были властны в жизни и смерти своих подданных и ревниво оберегали эту
власть.
Жизнь в Сиерра-Висте была далеко не так проста, как на Севере. Циви-
лизация требовала от Белого Клыка прежде всего власти над самим собой и
выдержки - той уравновешенности, которая неосязаема, словно паутинка, и
в то же время тверже стали. Жизнь здесь была тысячелика, и Белый Клык
соприкасался с ней во всем ее многообразии. Так, когда ему приходилось
бежать вслед за хозяйской коляской по городу Сан-Хосе или ждать хозяина
на улице, жизнь текла мимо него глубоким, необъятным потоком, непрестан-
но требуя мгновенного приспособления к своим законам и почти всегда зас-
тавляя его заглушать в себе все естественные порывы.
В городе он видел мясные лавки, в которых прямо перед носом висело
мясо. Но трогать его не разрешалось. В домах, куда заходил хозяин, были
кошки, которых тоже следовало оставлять в покое. А собаки встречались
повсюду, и драться с ними было нельзя, хоть они рычали на него. Кроме
того, по тротуарам сновало бесчисленное множество людей, чье внимание он
привлекал к себе. Люди останавливались, показывали на него Друг другу,
разглядывали его со всех сторон, заговаривали с ним и, что было хуже
всего, трогали его руками. Приходилось терпеливо выносить прикосновение
чужих рук, но терпением Белый Клык уже успел запастись. Он сумел даже
преодолеть свою неуклюжую застенчивость и с высокомерным видом принимал
все знаки внимания, которыми наделяли его незнакомые боги. Они снисходи-
ли до него, и он отвечал им тем же. И все же в Белом Клыке было что-то
такое, что препятствовало слишком фамильярному обращению с ним. Прохожие
гладили его по голове и отправлялись дальше, довольные собственной сме-
лостью.
Но Белому Клыку не всегда удавалось отделаться так легко. Когда хо-
зяйская коляска проезжала предместьями Сан-Хосе, мальчишки, попадавшиеся
на пути, встречали его камнями. Белый Клык знал, что догнать их и разде-
латься с ними как следует нельзя. Приходилось поступать вопреки инстинк-
ту самосохранения, и он, заглушая в себе голос инстинкта, становился ма-
лопомалу совсем ручной, цивилизованной собакой.
И все же такое положение дел не совсем удовлетворяло Белого Клыка,
хоть он и не знал, что такое беспристрастие и честность. Но каждое живое
существо до известной степени обладает чувством справедливости, и Белому
Клыку трудно было примириться с тем, что ему не позволяют защищаться от
этих мальчишек. Он забыл, что договор, заключенный между ним и богами,
обязывал последних заботиться о нем и охранять его. И вот однажды хозяин
выскочил из коляски с хлыстом в руках и как следует проучил сорванцов.
После этого они перестали бросаться камнями, и Белый Клык все понял и
почувствовал полное удовлетворение.
Вскоре Белому Клыку пришлось испытать другой подобный же случай. Око-
ло салуна, мимо которого он пробегал по дороге в город, всегда слонялись
три пса, взявшие себе за правило бросаться на него. Зная, чем кончаются
все схватки Белого Клыка с собаками, хозяин неустанно втолковывал ему
закон, запрещающий драки. Белый Клык хорошо усвоил этот закон и, пробе-
гая мимо салуна на перекрестке, всегда попадал в очень неприятное поло-
жение. Его злобное рычание сейчас же отгоняло всех трех собак на прилич-
ную дистанцию, но они продолжали свою погоню издали, лаяли, оскорбляли
его. Так продолжалось довольно долгое время. Посетители салуна даже по-
ощряли собак и как-то раз совершенно открыто натравили их на Белого Клы-
ка. Тогда хозяин остановил коляску.
- Взять их! - сказал он Белому Клыку.
Белый Клык не поверил собственным ушам. Он посмотрел на хозяина, пос-
мотрел на собак. Потом еще раз бросил на хозяина вопросительный и тре-
вожный взгляд.
Тот кивнул головой.
- Возьми их, старик! Задай им как следует! Белый Клык отбросил все
колебания. Он повернулся и молча кинулся на врагов. Те не отступили. На-
чалась свалка. Собаки лаяли, рычали, лязгали зубами. Вставшая столбом
пыль заслонила поле битвы. Но через несколько минут две собаки уже би-
лись на дороге в предсмертных судорогах, а третья бросилась наутек. Она
перепрыгнула канаву, проскочила сквозь изгородь и убежала в поле. Белый
Клык мчался за ней совершенно бесшумно, как настоящий волк, не уступая
волку и в быстроте, и на середине поля настиг и прикончил ее.
Это тройное убийство положило конец его неладам с чужими собаками.
Слух о происшествии разнесся по всей долине, и люди стали следить за
тем, чтобы их собаки не приставали к бойцовому волку.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ГОЛОС КРОВИ
Месяцы шли один за другим. Еды на Юге было вдоволь, работы от Белого
Клыка не требовали, и он вошел в тело, благоденствовал и был счастлив.
Юг стал для Белого Клыка не только географической точкой - он жил на Юге
жизни. Человеческая ласка согревала его, как солнце, и он расцветал,
словно растение, посаженное в добрую почву.
И все-таки между Белым Клыком и собаками чувствовалась какая-то раз-
ница. Он знал все законы даже лучше своих собратьев, которым не приходи-
лось жить в других условиях, и соблюдал их с большей точностью, - и тем
не менее свирепость не изменяла ему, как будто Северная глушь все еще
держала его в своей власти, как будто волк, живший в нем, только задре-
мал на время.
Белый Клык не дружил с собаками. Он всегда был одиночкой и намеревал-
ся держаться в стороне от своих собратьев и впредь. С первых лет своей
жизни, омраченных враждой с Лип-Липом и со всей сворой щенков, и за те
месяцы, которые ему пришлось провести у Красавчика Смита, Белый Клык
возненавидел собак. Жизнь его уклонилась от нормального течения, и он
сблизился с человеком, отдалившись от своих сородичей.
Кроме того, на Юге собаки относились к Белому Клыку с большой подоз-
рительностью: он будил в них инстинктивный страх перед Северной глушью,
и они встречали его лаем и рычанием, в котором слышалась ненависть. Он
же, со своей стороны, понял, что кусать их совсем необязательно. Оска-
ленные клыки и злобно вздрагивающие губы действовали безошибочно и оста-
навливали почти любую разъяренную собаку.
Но жизнь послала Белому Клыку испытание, и этим испытанием была Кол-
ли. Она не давала ему ни минуты покоя. Закон не обладал для нее такой же
непреложной силой, как для Белого Клыка, и Колли противилась всем попыт-
кам хозяина заставить их подружиться. Ее злобное, истеричное рычание не-
отвязно преследовало Белого Клыка: Колли не могла простить ему историю с
курами и была твердо уверена в преступности всех его намерений. Она на-
ходила вину там, где ее еще и не было. Она отравляла Белому Клыку су-
ществование, следуя за ним по пятам, как полисмен, и стоило ему только
бросить любопытный взгляд на голубя или курицу, как овчарка поднимала
яростный, негодующий лай. Излюбленный способ Белого Клыка отделаться от
нее заключался в том, что он ложился на землю, опускал голову на перед-
ние лапы и притворялся спящим. В таких случаях она всегда терялась и
сразу умолкала.
За исключением неприятностей с Колли, все остальное шло гладко. Белый
Клык научился сдерживать себя, твердо усвоил законы. В характере его по-
явились положительность, спокойствие, философское терпение. Среда перес-
тала быть враждебной ему. Предчувствия опасности, угрозы боли и смерти
как не бывало. Малопомалу исчез и ужас перед неизвестным, подстерегавшим
его раньше на каждом шагу. Жизнь стала спокойной и легкой. Она текла
ровно, не омрачаемая ни страхами, ни враждой.
Ему не хватало снега, но сам он не понимал этого. "Как затянулось ле-
то!" - подумал бы, вероятно. Белый Клык, если бы мог так подумать. Пот-
ребность в снеге была смутная, бессознательная. Точно так же в летние
дни, когда солнце жгло безжалостно, он испытывал легкие приступы тоски
по Северу. Но тоска эта проявлялась только в беспокойстве, причины кото-
рого оставались неясными ему самому.
Белый Клык никогда не отличался экспансивностью. Он прижимался голо-
вой к хозяину, ласково ворчал и только такими способами выражал свою лю-
бовь. Но вскоре ему пришлось узнать и третий способ. Он не мог оста-
ваться равнодушным, когда боги смеялись. Смех приводил его в бешенство,
заставлял терять рассудок от ярости. Но на хозяина Белый Клык не мог
сердиться, и, когда тот начал однажды добродушно подшучивать и смеяться
над ним, он растерялся. Прежняя злоба поднималась в нем, но на этот раз
ей приходилось бороться с любовью. Сердиться он не мог, - что же ему бы-
ло делать? Он старался сохранить величественный вид, но хозяин захохотал
громче. Он набрался еще больше величия, а хозяин все хохотал и хохотал.
В конце концов Белый Клык сдался. Верхняя губа у него дрогнула, обнажив
зубы, и глаза загорелись не то лукавым, не то любовным огоньком. Белый
Клык научился смеяться.
Научился он и играть с хозяином: позволял валить себя с ног, опроки-
дывать на спину, проделывать над собой всякие шутки, а сам притворялся
разъяренным, весь ощетинивался, рычал и лязгал зубами, делая вид, что
