том в криббедж на сон грядущий.
- Пятнадцать и два, пятнадцать и четыре, и еще двойка... - подсчиты-
вал Мэтт, как вдруг снаружи послышались чьи-то крики и рычание.
Переглянувшись, они вскочили из-за стола.
- Волк дерет кого-то! - сказал Мэтт.
Отчаянный вопль заставил их броситься к двери.
- Посветите мне! - крикнул Скотт, выбегая на крыльцо.
Мэтт последовал за ним с лампой, и при свете ее они увидели человека,
навзничь лежавшего на снегу. Он закрывал лицо и шею руками, пытаясь за-
щититься от зубов Белого Клыка. И это была не лишняя предосторожность:
не помня себя от ярости. Белый Клык старался во что бы то ни стало доб-
раться зубами до горла незнакомца; от рукавов куртки, синей фланелевой
блузы и нижней рубашки у того остались одни клочья, а искусанные руки
были залиты кровью.
Скотт и погонщик разглядели все это в одну секунду. Скотт схватил Бе-
лого Клыка за шею и оттащил назад. Белый Клык рвался с рычанием, но не
кусал хозяина и после его резкого окрика быстро успокоился.
Мэтт помог человеку встать на ноги. Поднимаясь, тот отнял руки от ли-
ца, и, увидев зверскую физиономию Красавчика Смита, погонщик отскочил
назад как ошпаренный. Щурясь на свету. Красавчик Смит огляделся по сто-
ронам. Лицо у него перекосило от ужаса, как только он взглянул на Белого
Клыка.
В ту же минуту погонщик увидел, что на снегу что-то лежит. Он поднес
лампу поближе и подтолкнул носком сапога стальную цепь и толстую палку.
Уидон Скотт понимающе кивнул головой. Они не произнесли ни слова. По-
гонщик взял Красавчика Смита за плечо и повернул к себе спиной. Все было
понятно. Красавчик Смит припустил во весь дух.
А хозяин гладил Белого Клыка и говорил:
- Хотел увести тебя, да? А ты не позволил? Так, так, значит, просчи-
тался этот молодчик!
- Он, небось, подумал, что на него вся преисподняя кинулась, - ух-
мыльнулся Мэтт.
А Белый Клык продолжал рычать; но мало-помалу шерсть у него на спине
улеглась, и мягкая нотка, совсем было потонувшая в этом злобном рычании,
становилась все слышнее и слышнее.
Часть пятая
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В ДАЛЬНИЙ ПУТЬ
Лето носилось в воздухе. Белый Клык почувствовал беду еще задолго до
того, как она дала знать о своем приближении. Весть о грядущей перемене
какими-то неведомыми путями дошла до него. Предчувствие зародилось в нем
по вине богов, хотя он и не отдавал себе отчета в том, как и почему это
случилось. Сами того не подозревая, боги выдали свои намерения собаке, и
она уже не покидала крыльца хижины и, не входя в комнату, знала, что лю-
ди что-то затевают.
- Послушайте-ка! - сказал как-то за ужином погонщик.
Уидон Скотт прислушался. Из-за двери доносилось тихое тревожное пос-
куливание, похожее скорее на сдерживаемый плач. Потом стало слышно, как
Белый Клык обнюхивает дверь, желая убедиться в том, что бог его все еще
тут, а не исчез таинственным образом, как в прошлый раз.
- Чует, в чем дело, - сказал погонщик.
Уидон Скотт почти умоляюще взглянул на Мэтта, но слова его не соот-
ветствовали выражению глаз.
- На кой черт мне волк в Калифорнии? - спросил он.
- Вот и я то же самое говорю, - ответил Мэтт. - На кой черт вам волк
в Калифорнии?
Но эти слова не удовлетворили Уидона Скотта; ему показалось, что Мэтт
осуждает его.
- Наши собаки с ним не справятся, - продолжал Скотт. - Он их всех пе-
регрызет. И если даже я не разорюсь окончательно на одни штрафы, полиция
все равно отберет его у меня и разделается с ним по-своему.
- Настоящий бандит, что и говорить! - подтвердил погонщик.
Уидон Скотт недоверчиво взглянул на него.
- Нет, это невозможно, - сказал он решительно.
- Конечно, невозможно, - согласился Мэтт. - Да вам придется специ-
ального человека к нему приставить.
Все колебания Скотта исчезли. Он радостно кивнул. В наступившей тиши-
не стало слышно, как Белый Клык тихо поскуливает, словно сдерживая плач,
и обнюхивает дверь.
- А все-таки здорово он к вам привязался, - сказал Мэтт.
Хозяин вдруг вскипел:
- Да ну вас к черту, Мэтт! Я сам знаю, что делать.
- Я не спорю, только...
- Что "только"? - оборвал его Скотт.
- Только... - тихо начал погонщик, но вдруг осмелел и не стал скры-
вать, что сердится: - Чего вы так взъерошились? Глядя на вас, можно по-
думать, что вы так-таки и не знаете, что делать.
Минуту Уидон Скотт боролся с самим собой, а потом сказал уже гораздо
более мягким тоном:
- Вы правы, Мэтт. Я сам не знаю, что делать. В том-то вся и беда... -
И, помолчав, добавил: - Да нет, было бы чистейшим безумием взять собаку
с собой.
- Я с вами совершенно согласен, - ответил Мэтт, но его слова и на
этот раз не удовлетворили хозяина.
- Каким образом он догадывается, что вы уезжаете, вот чего я не могу
понять! - как ни в чем не бывало продолжал Мэтт.
- Я и сам этого не понимаю, - ответил Скотт, грустно покачав головой.
А потом наступил день, когда в открытую дверь хижины Белый Клык уви-
дел, как хозяин укладывает вещи в тот самый проклятый чемодан. Хозяин и
Мэтт то и дело уходили и приходили, и мирная жизнь хижины была нарушена.
У Белого Клыка не осталось никаких сомнений. Он уже давно чуял беду, а
теперь понял, что ему грозит: бог снова готовится к бегству. Уж если он
не взял его с собой в первый раз, то, очевидно, не возьмет и теперь.
Этой ночью Белый Клык поднял вой - протяжный волчий вой. Белый Клык
выл, подняв морду к безучастным звездам, и изливал им свое горе так же,
как в детстве, когда, прибежав из Северной глуши, он не нашел поселка и
увидел только кучку мусора на том месте, где стоял прежде вигвам Серого
Бобра.
В хижине только что легли спать.
- Он опять перестал есть, - сказал со своей койки Мэтт.
Уидон Скотт пробормотал что-то и заворочался под одеялом.
- В тот раз тосковал, а уж теперь, наверное, сдохнет.
Одеяло на другой койке опять пришло в движение.
- Да замолчите вы! - крикнул в темноте Скотт. - Заладили одно, как
старая баба!
- Совершенно справедливо, - ответил погонщик, и у Скотта не было
твердой уверенности, что тот не подсмеивается над ним втихомолку.
На следующий день беспокойство и страх Белого Клыка только усилились.
Он следовал за хозяином по пятам, а когда Скотт заходил в хижину, торчал
на крыльце. В открытую дверь ему были видны вещи, разложенные на полу. К
чемодану прибавились два больших саквояжа и ящик. Мэтт складывал одеяла
и меховую одежду хозяина в брезентовый мешок. Белый Клык заскулил, глядя
на эти приготовления.
Вскоре у хижины появились два индейца. Белый Клык внимательно следил,
как они взвалили вещи на плечи и спустились с холма вслед за Мэттом, ко-
торый нес чемодан и брезентовый мешок. Вскоре Мэтт вернулся. Хозяин вы-
шел на крыльцо и позвал Белого Клыка в хижину.
- Эх ты, бедняга! - ласково сказал он, почесывая ему за ухом и гладя
по спине. - Уезжаю, старина. Тебя в такую даль с собой не возьмешь. Ну,
порычи на прощанье, порычи, порычи как следует.
Но Белый Клык отказывался рычать. Вместо этого он бросил на хозяина
грустный, пытливый взгляд и спрятал голову у него под мышкой.
- Гудок! - крикнул Мэтт.
С Юкона донесся резкий вой пароходной сирены.
- Кончайте прощаться! Да не забудьте захлопнуть переднюю дверь! Я
выйду через заднюю. Поторапливайтесь!
Обе двери захлопнулись одновременно, и Скотт подождал на крыльце, по-
ка Мэтт выйдет из-за угла хижины. За дверью слышалось тихое повизги-
ванье, похожее на плач. Потом Белый Клык стал глубоко, всей грудью втя-
гивать воздух, уткнувшись носом в порог.
- Берегите его, Мэтт, - говорил Скотт, когда они спускались с холма.
- Напишите мне, как ему тут живется.
- Обязательно, - ответил погонщик. - Стойте!.. Слышите?
Он остановился. Белый Клык выл, как воют собаки над трупом хозяина.
Глубокое горе звучало в этом вое, переходившем то в душераздирающий
плач, то в жалобные стоны, то опять взлетавшем вверх в новом порыве от-
чаяния.
Пароход "Аврора" первый в этом году отправлялся из Клондайка, и палу-
бы его были забиты пассажирами. Тут толпились люди, которым повезло в
погоне за золотом, люди, которых золотая лихорадка разорила, - и все они
стремились уехать из этой страны, так же как в свое время стремились по-
пасть сюда.
Стоя около сходней. Скотт прощался с Мэттом. Погонщик уже хотел сойти
на берег, как вдруг глаза его уставились на что-то в глубине палубы, и
он не ответил на рукопожатие Скотта. Тот обернулся: Белый Клык сидел в
нескольких шагах от них и тоскливо смотрел на своего хозяина.
Мэтт чертыхнулся вполголоса. Скотт смотрел на собаку в полном недоу-
мении.
- Вы заперли переднюю дверь? Скотт кивнул головой и спросил:
- А вы заднюю?
- Конечно, запер! - горячо ответил Мэтт.
Белый Клык с заискивающим видом прижал уши, но продолжал сидеть в
сторонке, не пытаясь подойти к ним.
- Придется увести его с собой.
Мэтт сделал два шага по направлению к Белому Клыку; тот метнулся в
сторону. Погонщик бросился за ним, но Белый Клык проскользнул между но-
гами пассажиров. Увертываясь, шныряя из стороны в сторону, он бегал по
палубе и не давался Мэтту.
Но стоило хозяину заговорить, как Белый Клык покорно подошел к нему.
- Сколько времени кормил его, а он меня теперь и близко не подпуска-
ет! - обиженно пробормотал погонщик. - А вы хоть бы раз покормили с того
первого дня! Убейте меня - не знаю, как он догадался, что хозяин - вы.
Скотт, гладивший Белого Клыка, вдруг нагнулся и показал на свежие по-
резы на его морде и глубокую рану между глазами.
Мэтт провел рукой ему по брюху.
- А про окно-то мы с вами забыли! Глядите, все брюхо изрезано. Должно
быть, разбил стекло и выскочил.
Но Уидон Скотт не слушал, он быстро обдумывал что-то. "Аврора" дала
последний гудок. Провожающие торопливо сходили на берег. Мэтт снял пла-
ток с шеи и хотел взять Белого Клыка на привязь. Скотт схватил его за
руку.
- Прощайте, Мэтт! Прощайте, дружище! Вам, пожалуй, не придется писать
мне про волка... Я... я...
- Что? - вскрикнул погонщик. - Неужели вы...
- Вот именно. Спрячьте свой платок. Я вам сам про него напишу.
Мэтт задержался на сходнях.
- Он не перенесет климата! Вам придется стричь его в жару!
Сходни втащили на палубу, и "Аврора" отвалила от берега. Уидон Скотт
помахал Мэтту на прощанье и повернулся к Белому Клыку, стоявшему рядом с
ним.
- Ну, теперь рычи, негодяй, рычи, - сказал он, глядя "на доверчиво
прильнувшего к его ногам Белого Клыка и почесывая ему за ушами.
ГЛАВА ВТОРАЯ
НА ЮГЕ
Белый Клык сошел с парохода в Сан-Франциско. Он был потрясен. Предс-
тавление о могуществе всегда соединялось у него с представлением о бо-
жестве. И никогда еще белые люди не казались ему такими чудодеями, как
сейчас, когда он шел по скользким тротуарам Сан-Франциско. Вместо знако-
мых бревенчатых хижин по сторонам высились громадные здания. Улицы были
полны всякого рода опасностей - колясок, карет, автомобилей, рослых ло-
шадей, впряженных в огромные фургоны, - а среди них двигались страшные
трамваи, непрестанно грозя Белому Клыку пронзительным звоном и дребез-
гом, напоминавшим визг рыси, с которой ему приходилось встречаться в се-
верных лесах.
Все вокруг говорило о могуществе. За всем этим чувствовалось при-
сутствие властного человека, утвердившего свое господство над миром ве-
щей. Белый Клык был ошеломлен и подавлен этим зрелищем. Ему стало страш-
но. Сознание собственного ничтожества охватило гордую, полную сил соба-
ку, как будто она снова превратилась в щенка, прибежавшего из Северной
глуши к поселку Серого Бобра. А сколько богов здесь было! От них у Бело-
го Клыка рябило в глазах. Уличный грохот оглушал его, он терялся от неп-
рерывного потока и мелькания вещей. Он чувствовал, как никогда, свою за-
