Огненные деревья постепенно превратились в красные, туман - в пурпурный,
словно большая грозовая туча, фонтаны забили алыми как кровь струями и,
казалось, увеличились. Фигуры на арене возрастали в размерах и менялись,
по мере того как сплетались друг с другом. Змея обвивалась и вырастала из
женской головы; мужчина лениво двигался, променяв собственную голову на
змеиную, а женщина ползла между ними, безголовая, с растущим у нее под
грудью лицом мужчины.
Когда фигуры стали больше, видоизменения сделались тяжелым запахом
опиата, в то время как сцена поднялась к нам, фигуры на ней достигли в
вышину десяти футов, а то и больше. Отовсюду донеслись восторженные крики.
Женщина с головой змеи сделала мостик, мужчина с фаллосом, замененным
огромным мечущимся хвостом змеи, нагнулся над ней в нескольких дюймах от
моего лица. Рука моего любовника снова искала меня, и я его не
отталкивала, а прижалась к нему потеснее...
Незакрепленный камень откатился от моей ноги, загремел, стукнулся и
полетел на арену.
Театр вмиг стал холодным, разрушенным и пустым.
Ветер рвал мне волосы, и меня пронизывал сырой холод. Восходила луна.
Свет дочиста выжег из моих глаз то, на что я глядела.
Но я была не одна. Я чувствовала это, и оглянулась вокруг. У меня
тогда наступило просветление, и я не особенно страдала от лихорадочного
возбуждения или грез. На другой улице стояла высокая башня. От нее
осталась лишь одна стена и лестница, описывающая виток за витком, словно
искривленный позвоночник. После того как я увидала их, просветление, надо
полагать, меня тут же покинуло. Что-то влекло меня к башне, сильно и
настойчиво.
- Я ПОЛЕЧУ ТУДА, - подумала я. И почувствовала быструю рвущую боль в
спине. Я говорю боль, но она была, как ни странно, приятной. Я слышала,
как люди, потерявшие в каком-то сражении руки или ноги, клялись, что они
по прежнему ощущают их там - зудящими, чешущимися от желания заняться
привычным делом. Именно такое ощущение вызывали и крылья, когда они
выросли у меня из плеч и пустили свои корни в мускулы и кости на моей
спине, словно конечности, потерянные мной, по по-прежнему бывшие там,
зудящие и чешущиеся. Я шевельнула ими, это было удивительно. Даже лишнее
паре рук я бы меньше удивилась. В лихорадочном сне меня позабавили мои
первые попытки летать. Ни один птенец никогда не бывал столь неуклюжим. Но
в конечном итоге умение ко мне пришло, и я взлетела. И тогда я ощутила их
силу. Каждый сильный взмах, казалось, исходил скорее из глубины моего
живота, а не из позвоночника. Ноги я твердо держала вместе, а руки
скрестила под грудью, так, как делала в других моих снах. Лететь до башни
было совсем недалеко.
Там стоял каменный алтарь, и я знала его достаточно хорошо. В белой
чаше виделось мерцание и тень. Но я побоялась.
- Со Карраказ Энорр, - прошептал "неголос" у меня в мозгу, и я знала,
на каком языке он говорил, теперь, когда слышала, как на нем говорили
увиденные в снах призраки.
- Я Карраказ. Бездушный. Ты думаешь, что не знаешь, почему ты
находишься здесь, но ты здесь, потому что здесь Карраказ, а мы с тобой
одно целое, ты и я. Я вырос с тех пор, как мы встретились в вулкане. Ты
хорошо маня кормила. Я уничтожу тебя, но сперва мы станем единым целым.
Позволь мне дать тебе Силу для властвования над этими шлевакинами. Они
всего лишь мелкие твари и намного ниже тебя. Но как опасны маленькие
ядовитые муравьи, которые едят тебя заживо! Ты не найдешь Нефрит, и
поэтому я дам тебе немного Силы, Принцесса Пропащих, прежде чем твой Дарак
отвернется от твоего проклятого лица и тебя разорвут шакалы...
Слово, которое употребил Карраказ - "шлевакины", грязные подонки,
грязь и экскременты неполноценных людей - точнее не назовешь, настолько
они были ниже меня, того, чем я была и чем могла быть. Но прежде чем я
смогла протянуть руку и сказать "Дай ее мне", мною овладела какая-то
стихийная сила и встряхнула меня. Я вцепилась в камень башни прежде, чем
меня могло стряхнуть вниз и яростью закричала:
- Оставь меня в покое!
- Убей его, - сказал "неголос".
Мои руки нашли огромный кусок отставшей черепицы, я схватила его и
ткнула им в то, что, казались, меня мучило.
В правом ухе у меня раздался треск, могучий как гром. Башня
рассыпалась, и я упала.
Я упала, но недалеко. Открыв глаза, я увидала, что лежу на
красно-зеленых камнях лестницы театра. Чья-то рука схватила меня выше
локтя и подняла на ноги. Она не могла принадлежать никому иному, кроме
Дарака.
Лицо его, озаренное лунным светом, выглядело бледным и сердитым.
- Ты проснулся и последовал за мной, - констатировала я.
- И обнаружил тебя стоящей здесь, словно каменная глыба с широко
раскрытыми глазами. Я тряс тебя, а ты не просыпалась. Если у тебя бывают
такие приступы, то ты дура, раз гуляешь на такой высоте.
Значит, это Дарак уберег меня от зла в башне. И все же, возможно, я в
конце концов и не была в башне. Крылья-то уж безусловно исчезли.
- А сейчас ты вернешься обратно, - проворчал Дарак. - Это место так
же безопасно, как Яма Смерти. Как раз сейчас свалился невесть откуда кусок
черепицы и чуть не вышиб мозги нам обоим.
Я увидела, где он разбился на мелкие кусочки. Дарак толкнул меня,
спасая от него, и в доказательство у меня остались синяки. Я чувствовала
себя слабой, глупой и испуганной. И радовалась, что он увлек меня прочь,
через разрушенный город, обратно к лагерю.
Костры все еще горели, но большинство разбойников уже спали.
Расхаживало несколько часовых.
Дарак уложил меня на постель из ковров и стянул с меня сапоги.
- Как мне представляется, у тебя по-прежнему женские недомогания, -
обратился он ко мне. Я кивнула.
- Значит, я даже не получу награды.
С очаровательным эгоизмом он положил голову мне на плечо.
Но я не засыпала. Я лежала, одеревеневшая и холодная, дожидаясь утра,
дожидаясь отъезда, и все же радуясь, что бодрствую, так как страшилась
теперь снов, которые вызывал у меня этот город.
Уже почти светало. На рассвете воздух пахнет по-иному; это можно
определить с завязанными глазами. Земля подо мной слабо задрожала, как
кожа на барабане. Я подумала, что это почудилось, но дрожь нарастала.
- Дарак! - прошипела я.
Он проснулся и зарычал на меня. Но тут земля под нами так и поехала.
Еще через секунду нас бросило в разные стороны и обратно друг к
другу. Оружие в шатре, стулья, жаровня накренились, и шесты тоже загуляли,
свалив на нас шкуру. Высыпавшиеся угли покатились по коврам - и те
загорелись. Через мгновение весь шатер охватило пламя. Теперь выбраться
казалось невероятно трудным делом. Пламя лизало нам пятки, когда мы
прорубили и пробили себе путь наружу. Земля все еще смещалась вкось.
Летели камни, вздымались и опускались куски мостовой.
Успокоилось все так же внезапно, как и началось.
Я встала. Поперек дороги рухнула колонна, раздавив три шатра и
погасив костер. Шатры эти по какой-то причине пустовали.
- В горах у нас тоже бывают землетрясения, - сказал Дарак, - это не
так уж страшно.
К нам подбежали Маггур с Келом, а еще один разбойник выплескивал воду
на горящую шкуру.
Я уставилась на город и почувствовала, как во мне нарастают
сдерживаемые гнев и ненависть, на данный момент - бессильные.
- Дарак, - обратилась я, - мы должны уехать сейчас же. Быстро.
Он взглянул на меня и кивнул.
- Как скажешь.
Но он не особенно торопился, а разбойники как всегда следовали его
примеру. Теряли зря время даже нервничавшие. В конце концов, они же
провели здесь ночь и остались невредимы, еще одна небольшая задержка не
могла играть роли.
Наконец, караван тронулся, а солнце взошло, прожигая в небе круглую
белую дыру. Испуганные землетрясением лошади вели себя беспокойно и все
еще нервничали. Разбойники ели на ходу, швыряя кости назад - валяться
среди костей города.
Потребовался целый час для того, чтобы проехать через него до конца,
и все это время я ощущала отовсюду какую-то угрозу, и казалось, что мы
двигаемся слишком медленно. Свет над головой постепенно сделался желтым,
как гнилой персик. Лошади мотали головами и молча оскаливались.
Внезапно угроза сделалась очень близкой. Я схватила Дарака за руку.
- Скачи теперь скорей, а не то мы здесь погибнем!
Он не подчинялся моим приказам, но этому подчинился. Он теперь знал
меня. Обернувшись, он издал резкий лай шакала, служивший им сигналом
опасности, а затем пришпорил своего и стегнул моего коня по боку.
Лошади наши понеслись, и другие понеслись за ними тоже. За нами
катились со стуком и грохотом фургоны.
И в этот миг город поднялся против нас. Или, наверно, против меня
одной.
После это назвали "землетрясением", но его не было на самом деле.
Земля тряслась и громыхала, что правда то правда, но ничего не упало - за
исключением последних фургонов, потому что мостовая вздыбилась и накренила
их. На некоторое время все затихло, а потом на нас со свистом налетел
через город с обеих сторон ветер - я никогда не видела раньше, чтобы ветер
дул сразу в обе стороны. Из глубины города взвились камни, щебень и мелкие
осколки, а потом большие глыбы и гигантские куски черепицы, и все они были
подхвачены тем ветром и брошены в нас. Капители колонн взлетели и тоже
метнулись в нашу сторону вместе с огромными кусками крыш. Лошади
пронзительно ржали, становились на дыбы, рвались из упряжи, фургоны
подскакивали и переворачивались. Металлические сундуки с оружием падали с
грохотом на дорогу, и ножи с кинжалами сыпались серебряным дождем. Я
пригнула голову к шее коня. Позади меня вскрикнул Кел, когда камень
вонзился ему прямо в мозг и убил его. Желтый свет растекался мимо нас как
вода, и я думала, что еще миг и погибну, но я не осознавала смерть -
только боль. Летящие куски саднили мне лицо и руки, как язвящие резцы.
Но мы уже достигли окраины этого вместилища костей, Ки-ула, Злого.
Страшный град внезапно остался позади. Продолжительный грохот прекратился.
Наши лошади стали как вкопанные, исходя потом. Я посмотрела назад.
Путь усеивали куски разбитого камня. Два фургона развалились; трупы
людей и лошадей были раскиданы вокруг них.
Дарак стер с лица кровь.
- Глир, Эллак, возьмите своих людей и езжайте обратно со мной.
Приведите своих лошадей.
- Нет, - взмолилась я. - Нет, Дарак.
Он не удостоил вниманием мои слова.
Вместе с ним напуганные разбойники перерезали упряжь мертвых лошадей,
подняли один из фургонов и впрягли в оглобли новых лошадей. На козлы сели
новые люди. Другой фургон полностью развалился, и поэтому все добро из
него перегрузили в другие фургоны, на запасных лошаденок и коней. Наконец
не осталось ничего, кроме мертвых. Я разглядела Кела, лежащего всего в
нескольких ярдах позади меня, среди последних колонн. Я не осмелилась
вернуться к нему. Маггур покинул меня, подошел к Келу и поднял его. Он
принес его к фургону и там его сожгли вместе с остальными.
После этого Маггур сделался очень молчаливым, а Дарак, когда он
вернулся и вскочил на коня рядом со мной, выглядел мрачным и рассерженным.
Работа эта была долгой и неприятной. Солнце взошло высоко над желтым
облаком.
- Вот жертва твоим собратьям-богам, богиня, - он показал в сторону
черного дыма. - Еще одна жертва всесожжения. Наверное, они также любят и
возлияния, - и сплюнув, отъехал от меня.
4
До дня, который был совой, оставалось еще трое суток, и я помню их
