доставляло наслаждение, тому, кто мог ходить по поверхности воды, топить
ее и овладевать ею, когда ее легкие наполнились водой.
- Ты говорила во сне на другом языке.
- Не я, - поправила я. - Это он говорил. Он сказал ей, что сделает с
ней.
Лицо Дарака, почти невидимое в темноте, казалось встревоженным. Он
расправил мне волосы и гладил мое тело, дрожащее, словно тело испуганного
животного. Но он не знал, то ли верить мне, то ли успокаивать меня,
говоря, что это всего лишь кошмар и больше ничего. Надо будет не говорить
ему в следующий раз - так как я знала, что следующий раз обязательно будет
- он был для меня сильнее и безопаснее, когда не испытывал никаких
сомнений в том, что я человек и дурочка, женщина, увидевшая сон, и
проснувшись в страхе, обращалась за утешением к своему мужчине. Я
свернулась, прижавшись к нему, и уснула, и в ту ночь мне ничего больше не
снилось.
Но последовали другие ночи. При каждой ночевке на той дороге был по
крайней мере один сон. Дараку я ничего больше не рассказывала, а когда он
пробуждал меня, как ему часто приходилось делать, от чего-то ужасного, то
говорила ему, что не могу вспомнить.
Но я многое узнала из этих горьких уроков.
Сколько тысяч лет минуло с тех пор, как прожили свою жизнь в мире те,
кто породил меня? И насколько далеко простерли они свое зло и разложение и
свою беззаботную жестокость по отношению к тем, кто не мог с ними
тягаться? В этой стране - да, я знала, что тут они были королями,
Верховными Владыками и императрицами. Но и за морем тоже? И за другими
морями? О, теперь они стали прахом. За исключением меня. Часто я
пробуждалась от снов о том, что они делали и какими были, и видела в
темноте нож, показанный мне Карраказом, и, должно быть, дать злу покинуть
мир - правильное решение. Мне казалось, что я не похожа на них и все же я
знала, что похожа. Только моя среда и отсутствие у меня Силы не давали мне
стать точно такой же, как они, и даже в таких условиях я действовала
совсем неплохо. Я убивала не задумываясь, и погубила даже Гилта, которого
сделала своим. Я ни на миг не задумывалась, хотя погиб он из-за меня.
И они ведь были прекрасными, не так ли, эти мужчины и женщины моей
расы? Золотистые и алебастровые, с длинными руками, сверкающими от
самоцветом, с глазами, словно зеленые звезды, хозяева всех стихий и магий,
какие есть и мире. Они проходили сквозь огонь и по водам; летали на черных
крыльях огромных птиц, кружа в красных небесах с белым серпом луны под
ними; они исчезали и перемещались словно призраки. Я помню, какой я
когда-то была, скачущая верхом на огромном льве по какой-то пустыне,
улыбающаяся и прекрасная, как орхидеи, вышитые на моей юбке. Но это тоже
было злом.
После семи дней таких снов я сделалась лихорадочно возбужденной и
странной. Мы ехали весь день напролет, но при каждой остановке мне не
терпелось двигаться дальше. По ночам я бродила взад-вперед по лагерю,
оттягивая момент сна. Но сон всегда приходил и противиться ему не
удавалось. У меня также начались месячные, что достаточно естественно для
всех созданий, наделенных маткой, и все же раньше со мной этого не
случалось, и процесс этот был болезненным и расстраивающим. Кроме того, я
страшилась этой плодородной женственности. Я не знала никаких методов
противозачатия, явно известных моей расе. Я не хотела зачать. Любой
ребенок был бы тогда несчастьем, и семя Дарака - разбойничье отродье,
возможно, навеки привязало бы меня к жизни, которая не была моей. Я не
знала, что делать, и просто волевым усилием принуждала себя к бесплодию
всякий раз, когда думала об этом.
К городу мы подъехали на девятый день.
- Это Анкурум? - спросила я Дарака.
Перед глазами у меня все плыло в лихорадке и жарком мареве и я,
казалось, видела на горизонте белые стены, башни и панораму многих зданий
за ними.
- Нет, - ответил он. - До Анкурума нам еще ехать не один день.
- Это развалины, Имма, - разъяснил Маггур. - Всего лишь развалины.
- Некоторые из степных племен называют их Ки-ул, - сказал Дарак. -
Что значит Злой. Они держатся от него подальше, так же как и от дороги,
иначе мы бы уже давно повстречали знакомых. Подходящее для тебя место,
богиня.
У него всегда имелось в запасе немного яда, когда он бывал не уверен
во мне, но я пропустила сказанное им мимо ушей.
- Мы проедем через него? - спросила я.
- Да. Дорога проходит через Ки-ул.
- Тогда сделай привал там, Дарак.
Он усмехнулся без всякого добродушия.
- Время у нас есть, - промолвил он.
Добрались мы до него, когда уже вечерело. Наверное, мы все равно
остановились бы здесь, хотя некоторые из разбойников роптали и ворчали.
Извлекая на свет свои амулеты, они целовали их и трясли ими, но не
подходили к Дараку с просьбами ехать дальше. Их вождь не страшился Ки-ула,
думали они, и просто посмеется над ними. Хотя на самом деле Дарак
нервничал, и место это ему совсем не нравилось. Верно, вокруг него
поднимались какие то миазмы, явственные даже для человека, лишенного
воображения.
Раскинувшийся по обе стороны мощеного пути, он вытянулся на много
миль к неясным розовато-лиловым силуэтам того, что, должно быть, было
холмами или невысокими горами. Здания, или то, что от них осталось, были
очень белыми, выгоревшими на солнце, словно кости. Они походили на кости и
в других отношениях, в том, как они стояли, зияя прорехами: ребра и черепа
дворцов, сочленения колонн, накренившихся, упавших. И ничего цветного за
исключением попадавшихся изредка ползучих растений или сорняков с цветами,
с трудом пробивающихся среди камней. Бурая земля и небо, пропитанное
плотски-алым цветом, были всего лишь задником, чем-то добавочным, словно
город повис в пространстве задолго до того, как вокруг него образовались
земля и воздух.
Я не знала, зачем мне нужно войти в него. Ведь не здешние места я
помнила из своего короткого детства столько столетий назад.
Я сидела на своем нелегко завоеванном месте в шатре Дарака, в то
время как он и его капитаны пили, сидя вокруг своего календаря. Он был
примитивным, но колоритным изделием из резного и разрисованного дерева. У
каждого времени года, месяца и дня был свой символ. Позднее лето
обозначалось золотой лягушкой, и сейчас они обводили кружком день, который
был совой, так как именно на это время они договорились о встрече со
степными племенами для первой продажи оружия.
- Безумство спускать такой отличный товар этим дикарям. Они же будут
ковырять им в зубах или резать яблоки. - Говоривший сплюнул. Значит, они
кое-что смыслили в иерархии человеческого положения. Но я почти не
слушала. Время от времени мимо меня переходил кувшин с пивом, и я иногда
отпивала, только таким образом символизируя свое участие. В обсуждение я
не вступала.
Когда шатер опустел, Дарак вытянулся на постели из ковров и посмотрел
на меня.
- Ну? Когда ты отправишься бродить по Ки-улу?
- Когда взойдет луна, - ответила я.
- Разбуди меня, - попросил он, - сейчас я отосплюсь, пока хмель от
пива не выветрится, и пойду с тобой.
- Я должна идти одна.
- Не будь дурой. В этом месте бегают на воле дикие звери, да и люди
тоже, возможно, такие же подлецы, как и мои. Я знаю, что ты умеешь драться
и ты не глупая слюнтяйка, но вспомни брод.
- Я его помню, - сказала я. - Ладно, спи. Я тебя разбужу.
Он уже стал сонлив от выпитого, так как принял он, как всегда в таких
случаях, много. Иначе он бы мне ни за что не поверил. Я присела рядом с
ним и следила, как он погружается в сон. Он был красивым мужчиной, даже
когда спал. А спал он как зверь, чутко, но спокойно, твердо сжав губы;
тело его иногда подергивалось, руки и ноги напоминали лапы зверя, видящего
сон. Я поцеловала его лицо и покинула шатер. Наступили озаренные светом
звезд сумерки и тишина, если не считать тех мест, где разбойники еще пили
и шумели у костров. И шумели они громче обычного, словно стремясь нанести
поражение тягостному безмолвию этого места. Звуки издавал только ветер,
тонкими и скребущие, когда свистел, проносясь сквозь зияющие дыры в пустых
помещениях.
3
Их я оставила позади очень скоро. Свет костров растаял в отдалении,
равно как и начавшееся хриплое пение. Теперь слышался только ветер,
свистевший в камнях, шелестевший в пыли. Темнеющий ландшафт, белизна,
выхваченная звездным светом. У меня оставался, возможно, еще час, прежде
чем взойдет луна.
Идти по бесконечным улицам было легко. Лишь то тут то там попадались
цилиндрические секции упавших колона, через которые приходилось
перелезать. Немногочисленные стайки мелких зверьков в страхе бежали от
меня, но в конечном счете в мертвом городе, кажется, почти не обитало
живых существ. Повсюду вокруг стояли остовы дворцов. Это был город дворцов
и окружавших их садов, бассейнов, рощ, статуй и приютов наслаждений.
Никаких других зданий в этом улье напыщенного разврата быть не могло. Я
взошла по потрескавшейся мраморной лестнице на высокий помост, где все еще
стояли две-три колонны - и ничего больше. Оглянувшись назад, я увидела
отблеск освещенного кострами лагеря, слабый и отдаленный - казалось, более
далекого, чем он был на самом деле, как будто город закрылся от него
полупрозрачным занавесом. Впереди под помостом спускались к овальному
пространству большие террасы - какой-то огромный открытый театр. Я прыгала
к нему по более узким улицам, а потом через громадный сводчатый дверной
проем, украшенный высеченными фигурами женщин и животных. Лестница вела
вверх к террасам, а другая лестница вела вниз. Ветер донес до меня со
стороны спуска слабый запах того, что должно было давно исчезнуть -
мускусной темноты и страха. Я поднялась наверх, на последний ярус.
Мраморные сиденья, с проходами, каждое со своими колоннами и резьбой.
Лестницы, спускавшиеся между ними вниз к овальной арене, были выложены
цветными камнями - красными, коричневыми, зелеными и золотыми. Я
остановилась. Смутно, еле-еле, я услышала вокруг себя их голоса. Я
повернулась, и они явились, но только как призраки. Много мужчин и женщин
и их дети, друзья, любимые. Их одежда отличалась призрачной пастельностью
оттенков алого, пурпурного и белого. С пологов свисали золотые кисточки,
развевались знамена на домах. Я посмотрела в сторону овальной площадки - и
цвета вокруг меня отвердели, став ярче и ближе, а звуки поднялись,
перекрывая свист ветра. Внизу распускался, как цветок, зеленый огонь. Он
сместился и распространился по арене и приобрел очертания. Лес пламени,
сверкающий и переливающийся. Из него вырастали деревья с изумрудными
стволами и ветвями, распускающимися огненными звездами. Из земли забили
фонтаны и заструился, пронизывая все, похожий на газовую ткань белый
туман. Это было прекрасно и невероятно. Среди зрителей прокатилась легкая
рябь аплодисментов. Казалось, что я одна из них и ощущаю прохладный шелк
на своем теле, алмазы, мужские пальцы, ласкающие мне грудь, пока я не
оттолкнула их, не желая, чтобы отвлекали мое внимание.
Из тумана и пламени выросла девушка, белокожая, с длинными черными
волосами, но нереальная - двухмерное создание, очерченное темной линией.
Она двигала руками и головой, танцуя, и вокруг нее обвилась змея,
кремово-золотая камея с выскакивающим серебряным языком. Змея тоже была
ненастоящей, так же как и появившийся за ней желто-золотой мужчина.
