очень хорошо: кошка, одногорбый верблюд, обезьяна. В день кошки месячные
кровотечения у меня прекратились, как прошли и другие симптомы лихорадки и
слабости. В тот день Дарак уехал прочь с дороги с немногими людьми, что
были впереди каравана. Исчез он прежде, чем я проснулась. Я не видела его
в тот день, ни днем ни ночью. В день одногорбого верблюда караван,
возглавляемый теперь Эллаком, тоже съехал с дороги, и мы направились к
отдаленной розоватой лиловости, замеченной мной на горизонте с момента,
как мы минули Ки-ул. Я испытывала облегчение от того, что мы покинули
дорогу. Сновидения прекратились; но теперь у меня появились другие
кошмары, видения, которые я никак не могла толком вспомнить, когда в ужасе
пробуждалась от них.
Вечером того дня вернулся Дарак. Ездил он зажечь сигнальный костер,
который созовет на встречу племенных вождей. Он провел ту ночь со своими
людьми за какой-то игрой в кости, а позже с одной из женщин. В ту ночь я
тоже видала сон у него в шатре, и поняла, что это еще один из
снов-воспоминаний, но он был иным. Я была в нем прекрасной, мои белые
волосы оплетали голову и спадали на плечи пятью большими косами,
унизанными изумрудами. Я ясно помню это, а также то, что ко мне привели
Дарака, и я велела содрать с него кожу, а когда пробудилась, то испугалась
и постаралась забыть увиденное.
В день обезьяны я не пыталась ехать вместе с ним. Мы с Маггуром
отъехали одни в редколесье, где Маггур подстрелил оленя, после того как не
один час ползал за ним на брюхе. Я не люблю, когда убивают животных, и
меня тогда от этого затошнило. Но убитый олень был свежим мясом, пищей для
него и для них, и когда мы и сумерках вернулись обратно к каравану, нас
приняли очень даже радостно.
- Мы с Дараком теперь не спим друг с другом, - сказала я Маггуру. -
Найди мне шатер подальше от его палатки; возможно, он захочет привести
женщину.
Маггур выглядел обеспокоенным, но нашел мне шатер, и именно в нем я и
спала в ту ночь обезьяны. Меня охватило какое-то оцепенение. Я не знала,
что буду делать, но это, казалось, значения не имело. Спала я крепко и не
помнила своих снов, когда проснулась.
В день совы медленно двигающийся караван дотащился до сигнального
костра. Впереди высились скалистые холмы, а здесь стояла одна большая
скала, заброшенная словно остров в коричневое море песка. На вершине этой
скалы тлел костер, вздымая столб густого красного дыма. А у подножья ждали
степные воины и их вожди. Я полагала, что все собравшиеся здесь были
друзами в союзе против иноплеменных врагов. Большинство из них гарцевало
обнаженными по пояс, демонстрируя свои крепкие поджарые смуглые тела. Их
руки и шеи украшали кольца красно-голубых татуировок, а на груди был
вытатуировал символ племени. Я различила шесть разных эмблем: волк, лев,
медведь, выполненное в зеленом цвете дерево, стрела с красным
наконечником; но самым странным был круглый диск, словно лупа на древней
картине, с пятиконечной звездой в центре. Они носили темную одежду и
крепкие кожаные сапоги, и никаких драгоценных камней - за исключением
вделанных в металлические браслеты. Маггур сказал, что, по их мнению,
драгоценные камни мешают в бою; враг может зацепить воина за них или за
волосы - а их они стригли очень коротко или же связывали в пучок на
затылке. Вожди мало чем отличались от своих воинов. Около каждого из них
находился знаменосец, опоясанный кушаком из алой, золотой или голубой
ткани, а один или два носили какое-нибудь простое кольцо или браслет,
бывшие знаком их маленького королевства. Вождь звездного племени носил на
голове золотой обруч со вставленным в него белым прозрачным камнем -
вероятно, кварцем. Он, казалось, являлся самым главным из их, и выехал
вперед на большом гнедом коне почтить Дарака как собрата-князя.
Они заговорили на том же языке, какой я слышала в деревне и в горах,
но с иным акцентом и множеством искаженных или сокращенных слов.
Он был очень официальным, этот разговор между двумя королями. Было
трудно понять, забавляют ли Дарака хоть немного все эти формальности, так
как лицо его походило непроницаемостью на железо. Я стояла несколько в
стороне, у своего коня, и все же глаза вождя со звездой внезапно глянули в
мою сторону. Он какой-то миг смотрел, а потом - невероятное дело! - поднял
правую руку, отдавая честь и мне тоже.
- Честь тебе, женщина-воин, - крикнул он и говорил теперь на другом
языке. Этот был несколько древнее и сложнее. Я увидела, как голова Дарака
резко повернулась в мою сторону. Он бы посмеялся над моим смущением, если
бы я не знала как ответить, но я знала. Как и в случае с жителями деревни,
я сразу же, не думая, поняла всю особенности речи степняков.
- И тебе, отец мой, - отчетливо отозвалась я.
Вождь кивнул. И снова посмотрел на Дарака, который, похоже, казался
удивленным.
- Я и не знал, что у Дарака Златолова есть в охране степнячка, да к
тому же воин. У нас в крарлах уже много лет таких не рождалось.
Я поняла, что они могли счесть меня одной из их породы из-за того,
что я носила шайрин, и гадала, как они отнесутся к моей мужской одежде и
ножам у меня на поясе. Очевидно, они весьма уважали женщин-бойцов и
обращались с ними как с мужчинами, что являлось в таком обществе
исключительной честью. Женщине-воину было даже не обязательно носить
маску; а то, что я ее носила, лишь увеличивало их уважение ко мне.
Этикет требовал теперь, чтобы Дарак и его люди отправились к ним в
стан, или крарл, и приняли участие в пире. Только потом могли иметь место
какие-либо торговые сделки. Когда вождь и Дарак тронулись во главе
процессии, ко мне подъехали двое звездных воинов. Они отдали мне честь так
же, как отдал вождь.
- Я Асутоо, сын вождя, представился старший. - Ты принесешь нам
радость, если поедешь рядом со мной.
Я не могла отказаться. Кроме того, мне доставляло горькое
удовольствие видеть, что мне уделяют столько же, если не больше, внимания,
чем Дараку. Маггур выглядел обеспокоенным, когда я поехала между ними, но
я была в достаточной безопасности.
Оба они были светловолосыми, красивыми, моложе Дарака, важными
настолько, насколько могут быть важны юноши, возмужавшие благодаря битвам,
в которых они сражались, и суровой жизни в степях. Битвы оставили на них
много шрамов. Асутоо вежливо беседовал со мной, пока мы ехали, а другой
помалкивал. Он, кажется, был младшим братом и как таковой должен был
держать язык за зубами. Асутоо также спросил, какого я племени, как
провела свою жизнь и какие битвы повидала. Я соврала, что когда я
родилась, мать оставила меня на съедение горным волкам из-за моего
болезненного вида, так как знала, что степные племена бросали слабаков на
произвол судьбы. Позже меня подобрали жители деревни, и с годами я стала
на диво сильной, и наконец стала носить шайрин, и уехала с Дараком, не
зная, какое из племен мое.
- Люди глупы, - серьезно заключил Асутоо, - но боги спасли тебя и
дали тебе силу для битв.
Он говорил на племенном наречии и, казалось, нисколько не изумлялся,
что его знает посторонняя. Несомненно, боги дали мне и это тоже. Я
спросила его, что означают диск и звезда.
Он коснулся татуировки на груди и объяснил: "Небесный знак богов. Мы
видим над собой звезды, которые являются серебряными колесницами богов.
Иногда они съезжают в них на землю, и земля выгорает дочерна. Однажды боги
посетили нашего вождя. Они носили серебряное, и их нельзя было коснуться.
С тех пор мы носим их символ, а вождь увенчивает чело камнем-звездой".
Мы добрались до крарла при свете раннего вечера. Располагался он в
безопасных трех днях пути от Пути Верховного Владыки, проклятой дороги, к
которой племена никогда не приближались, не ездили по ней и даже не
пересекали, кроме как в самом крайнем случае.
Стан стоял в низине, построенный вокруг большой полосы воды, где
росли серо-зеленые деревья. Его окружал частокол из деревянных кольев,
вдоль которого расхаживали взад-вперед воины с семифутовыми копьями в
руках. В одном месте расположилось шесть племен. За частоколом стояло
много сотен шатров, сплошь черных; издали стан выглядел так, словно там
расселась огромная стая воронов. По лагерю свободно бродили козы и коровы,
сея где попало свой навоз. Несколько женщин, крошечных как блохи, стирали
в воде одежду. Большинство же готовили еду у огромного кольца костров в
центре крарла.
Мы проехали через ворота, сделанные из железа и явно не связанные с
частоколом. Дети и козы таращили на нас глаза. Караван начал разбиваться.
Вскоре с вождями остались только Дарак и один-два капитана, и я тоже
осталась с ними из-за Асутоо. Мы объехали крарл и большие загоны для
лошадей на стороне, противоположной воротам. В действительности это было
замаскированной сделкой, так как торговать здесь Дарак будет, в основном,
обмениваясь. Мы нуждались в лошадях, особенно после Ки-ула, а эти были
отличные, сплошь бронзовые и гнедые и по большей части необъезженные.
Дарак улыбнулся и показал на самую большую и самую норовистую кобылу из
табуна.
- Это Саррока - Чертова Кобыла, - сказал вождь со звездой. - Она
выведена девственницей, и ей ненавистно ощущать у себя па спине любого
самца - хоть коня, хоть человека.
Я знала, что перед этим Дарак не устоит. Он должен покорять все, что
ему противостояло. Он спешился, и кобыла выкатила глаза и оскалила зубы,
почувствовав его внимание.
Вождь кивнул. Двое воинов побежали вокруг загона, и открыли маленькие
ворота на огороженное пастбище позади него. Они окликали его по имени и
протягивали лакомства. Было легко заметить, что они давно готовы к тому,
что Дарак заинтересуется. Саррока ничего не приняла бы из их рук. Они
положили ей лакомства, закрыли ворота и перемахнули через ограду.
- Бери ее сейчас, Дарак, - посоветовал вождь. - Если она перестанет
есть, тебе никогда к ней не приблизиться.
Дурак расшнуровал купеческую тунику и старательно повесил ее на
седло. Его коричневая спина надменно играла мускулами. Он легко перелез
через ограду и подождал, пока кобыла не доест и не подымет голову. Затем
он окликнул ее, и она повернулась, оскалив зубы. Дарак тихо рассмеялся,
возбужденный брошенным ею вызовом. Она топнула и заржала, а затем резко
повернулась и побежала. Дарак тоже побежал, да так быстро, что очутился
рядом с ней. Когда она свернула на углу пастбища, чуть замедлив бег, он
схватил ее за бронзовую развевающуюся гриву, уперся в нее пяткой правой
ноги и закинул ей на спину левую ногу, используя ее бок в качестве точки
опоры. Это был невероятный трюк, и очень опасный, но он все-таки вскочил
ей на спину. Люди Дарака и даже некоторые из воинов одобрительно
закричали, но кобыла просто взбесилась. Она металась в разные стороны,
вставала на дыбы, взбрыкивала и лягалась, и пронзительно ржала, выражая
свою ярость и страх. Его она сбросить не могла. Он обхватил ее за шею,
сжимая ей рукой горло. Это мешало ей дышать и бистро утомило ее. Она
скакала круг за кругом, становясь все слабее и слабее, словно катящееся по
склону большое бронзовое колесо.
Наконец, она стала, опустив голову и истекая потом. Дарак
непринужденно соскользнул с нее. Проведя ее обратно через пастбище, он
поднял все еще лежащие в траве лакомства. Он протянул их ей, но она
мотнула головой и не пожелала принять их. Дарак выронил лакомства и
перелез через ограду. Он тоже сверкал от пота, его тело казалось
