улицы Анкурума. Во всех садах, и на некоторых стенах квакали, завидев нас,
большие лягушки, таращась самоцветами своих глаз. На мостовой обгрызала
пробившуюся между плит траву колония улиток. Мимо нас бесшумно пробежали
по главной улице две горные лисицы, отливая в темноте серебром, с
застывшими хвостами и надменными мордочками. Одна из них вежливо ждала
другую, пока та облегчилась у свободного прохода. А затем обе убежали на
своих тиковых лапах за угол.
Я повернула голову, чтобы посмотреть на огромную белую звезду,
изумленная ее блеском и размером в светлеющем небе. Мы находились на
открытом месте; окружавшие нас здания были не очень высокими. Я
остановилась.
- Смотри, - показала я.
Мы наблюдали за звездой, которая, хоть мы и стояли на месте,
продолжала двигаться. Она медленно скользила над крышами Анкурума, словно
горящая капля.
- А _э_т_о_ что такое? - тихо проговорил Дарак.
Я подумала об Асутоо и его рассказе о богах, ездивших по небу на
серебряных колесницах и спускавшихся иногда на землю. Меня внезапно
охватил страх, что звезда упадет на эту улицу, ярко горя, извергая их себя
прекрасных горящих великанов, от взгляда которых плоть, расплавляясь,
слезает с костей.
Но звезда вдруг, словно почувствовав испытующие взгляды, набрала
скорость и исчезла в облаке.
Мы молча стояли на улице. Все тело у меня покалывало. Внезапно я
почувствовала, что мы не одни. Очень медленно повернувшись, я огляделась
кругом.
- Дарак, - сказала я. - Пусть тот движущийся свет будет знамением. Я
поеду с тобой на Сагари.
Но если знамение, то черное знамение. Я ощущала приближение рока. Я
буду с ним, потому что меня принуждал страх. Темная сила в моей душе
раскручивалась виток за витком. Она шептала тихо, как шорох шелка, что он
погибнет на Сиркуниксе в Анкуруме, так как слишком часто играл со смертью.
4
Человек от Распара пришел рано, и ему пришлось дожидаться нас. Мы
проснулись поздно, все еще сплетенные, на постели гостиницы. Наша одежда и
все прочее лежало на полу. Рожденное лишь вчера белое шелковое платье
валялось, скомканное и смятое, порванное на подоле и коленях после нашей
прогулки с препятствиями, все в коричневых и зеленых пятнах от мха.
Нефритовое ожерелье висело у меня на шее, а Дарак лежал на мне,
отпечатывая его форму у меня на горле.
Когда мы были готовы, слуга Распара, изжелта-бледный суетливый
молодой человек, проводил нас к конюшням. Дарак, Эллак, Маггур и я
последовали на своих лошадях за его толстой рыжеватой кобылой по
извилистым улицам Анкурума, за Кольцевые Ворота к более высоким
предгорьям.
Стояло холодное голубое утро, воздух был очень чистым и холодным.
Горы казались тем ближе и отчетливей, чем дальше они высились - серые, с
белыми полосами, снизу густо поросшие соснами. Мы миновали небольшой
каменный храм с красными колоннами, построенный в честь богини лозы.
Конеферма находилась всего в каком-то часе езды от города, но
хозяйство там было богатое, производившее помимо лошадей, вино и сыры.
Похоже, Распар любил ко всему приложить руку. Каменные Здания с
красновато-коричневыми крышами, густо увитые легендарной лозой, стояли
вокруг квадратного двора. За зданиями располагались виноградники и луга
для дойных коров, один-два фруктовых сада, а уж за ними, вдали, пастбища
для лошадей.
Облаченный в коричневое Распар, вежливый и подвижный, распорядился
принести нам вина и не терял зря времени на формальности. Сев в открытый
экипаж, мы покатили по плодородным акрам. Раз-другой он вопросительно
взглянул на меня и на мою мужскую одежду, но ничего не сказал. С Дараком
же он дружески болтал о земле и ее плодах.
- Сам Градоначальник не желает видеть у себя на столе ничего, кроме
моего сыра, - похвалился он. - Большая честь.
Было очевидно, что Распар не столько не польщен оказанной ему честью,
сколько обрадован возросшим благодаря ей сбытом его продукции.
Сбор винограда уже начался. По террасам сновали женщины с корзинами
на крутых бедрах. Эллак задумчиво посматривал на них.
Вдоль аллеи между конскими пастбищами выстроились тополя. Вороные,
серые и гнедые лошади повернулись и галопом унеслись от нас, мотая
длинными головами. Мы миновали еще одну группу зданий - надо полагать,
конюшни и хлева. За ними располагалось огромное открытое пространство в
виде большого овала, обнесенного оградой из высоких кольев. В центре
возвышался помост из наваленных в кучу камней.
Экипаж остановился.
- Тренировочный трек, - объявил Распар.
Мы вылезли из экипажа, и из одного каменного здания к нам вышел
человек, поджарый и загорелый, с морщинками от солнца вокруг черных и
зыркающих, как у ящерицы, глаз. Он слегка прихрамывал, его правый бок
странно крепился вкось. Он все еще находился на некотором расстоянии от
нас, когда Распар вполголоса пояснил:
- Это Беллан. Он служит у меня с тех пор, как колесницы разделались с
ним в Коппайне два года назад. Теперь он мой объездчик. Он участвовал во
многих скачках вроде Сагари и выигрывал их все.
Беллан доковылял до нас, поклонился Распару, окинул нас взглядом. Я
ожидала неприязни, даже ненависти. Наверняка ведь должна возникнуть
ненависть - по крайней мере к Дараку, прямому и высокому, каким колесничий
Беллан уже никогда больше не будет. Но ничего подобного я не
почувствовала. Он улыбнулся и кивнул Дараку, когда Распар свел из друг с
другом. Он оказался дружелюбным, но сдержанным и, похоже, неторопливым на
решения. Голос его был глуховатым и приятным на слух.
- Если господин готов, у меня есть для него колесница.
Из-за зданий появился конюх, ведя обыкновенную металлическую повозку
с тремя гнедыми в оглоблях.
- Это для разминки, - заметил Распар. - Вороные будут позже. Дай один
круг.
Воротную секцию в ограде распахнули внутрь и провели через нее
колесницу и упряжку. Лошади рыли копытами землю и мотали головами; при
всем том, что они не были главной гордостью Распара, они все-таки были
скаковыми лошадьми, капризными и нервными. Дарак, мгновение изучив их
взглядом, снял с себя тунику, отдал ее Эллаку, а затем прислонился к
колесу экипажа, пока Маггур стаскивал с него сапоги.
Беллан одобрительно хмыкнул.
Дарак прошел в ворота и обошел кругом лошадей. Он немного поласкал
их, разговаривая с ними, а потом, явно удовлетворенный, забрался на
колесницу. Отвязав и распутав сплетенные вожжи, он тряхнул ими, щелкнул -
и кони рванули вперед. Они плохо сочетались в одной упряжке и шли неровно;
колесница подскакивала, но Дарак в ту же секунду сообразил, что делать.
Правую крайнюю он оставил в покое, левую крайнюю с силой притормаживал, а
коренника слегка шлепал вожжами, заставляя его рваться вперед. Колесница
покатила, сперва медленно, немногим быстрее пешехода. Неровность
мало-помалу покинула тройку гнедых, когда они почувствовали указку
поводьев, подгоняющую или сдерживающую. Они притерлись, объединились, и
тогда он дал им волю. На середине скакового круга поводья провисли и
натянулись, и кони внезапно пустились галопом. Я убедилась, что Дарак и в
самом деле знаком с колесницами, хоть и не понимала, где и каким образом
он с ними познакомился. Кони и ездок стали теперь единым целым, одним
летящим существом. Поднялась туча пыли, едко-золотой на солнце. Я быстро
огляделась по сторонам. Эллак ухмылялся, Распар слегка улыбался,
поглаживая подбородок, Беллан, стоявший у ограды из кольев, нагнулся
вперед. Глаза у него сверкали, ноздри раздувались, ноги беспокойно
переступали, покалеченная левая рука дергалась.
Он мысленно мчался на этой колеснице.
Они сделали поворот легко и размашисто за каменным помостом, который
представлял собой Скору Сиркуникса. Второй поворот - и сквозь тучи пыли
предстала напряженная медная мощь, удерживаемая сильной рукой. Колесница
замедлила бег и остановилась. Дарак посмотрел на нас.
- Лошади хорошие, Распар, но плохо сочетающиеся.
- Знаю. Ты заслужил лучших.
Гнедые, рассерженные этим внезапным прекращением своего полета, снова
рванули было вперед. Дарак с силой натянул поводья, и тут же подбежал
конюх, который распряг и увел лошадей.
Дарак вышел с огороженного поля, его коричневое тело слегка побелело
от пыли.
- Ну, Беллан? - спросил Распар.
- Да, - сказал Беллан. И повернулся к Дараку. - У пригодного для
колесниц есть нечто от льва в пустыне, - хорошо скрытая мощь проявляется
только в движении. Неужели ты никогда раньше не участвовал в скачках?
- На стадионе - нет. Только на треке в... - Дарак заколебался, не
желая называть какое-либо место, где он бывал в прошлом. - В одном городе,
где я проживал, у меня оказалось много свободного времени.
- Да, - молвил Беллан, - у тебя божий дар, а ты им пренебрегаешь. Ты
колесничий, но малость заржавел. Подобно хорошему колесу, тебя надо будет
как следует смазать, прежде чем ты будешь готов. Но все же хорошее колесо.
Теперь я дам тебе испробовать моих вороных, и посмотрю, понравишься ли ты
им.
Их уже привели. Они изумительно смотрелись на солнце: тройка
животных, высеченная из единого черного янтаря, отшлифованная до
серебряного блеска, со вставленными в ноздри рубинами. Они стояли
совершенно неподвижно и ждали, напряженные и опасные.
- Представь им нашего друга, Беллан, - предложил Распар.
- С вашего разрешения, я предпочел бы, чтобы он сам им представился.
Дарак пожал плечами. И двинулся вперед ровным и твердым шагом. По их
телам пробежала дрожь. Все три головы вскинулись почти одновременно. Дарак
тихо рассмеялся. Он вошел в азарт. Он не уклонился вправо или влево, а
направился к кореннику тройки. Конь оскалил зубы, и другие двое тоже
всхрапнули. Передние копыта чуть поднялись. Рука Дарака, уверенная и
ласкающая, скользнула по атласной морде. Поглаживая, он нагнул голову
поближе, что-то шепча. Зрелище было чувственным, почти сексуальным, но
удивительно прекрасным. Конь ткнулся ему в плечо. Другие двое по обеим
сторонам вытянули морды, чтобы получить свою долю внимания.
Беллан негромко рассмеялся.
- Отлично, отлично, мой Даррос.
- Один мозг в трех телах, - сказал Дарак, - именно так они относятся
к скаковому кругу?
- Испытай их. Они теперь пойдут с тобой. Но учти, только два круга.
Они нам еще понадобятся, и их нельзя утомлять. Кроме того, нам требуется
многое обсудить.
Конюх ввел их в оглобли и запряг. Дарак стоял на колеснице, ему не
терпелось поскорей начать. Вороные трепетно дрожали. Конюх выбежал за
ограду и закрыл ворота. Вожжи щелкнули и натянулись.
В первый раз мы видели полет, но этот полет был огнем. Черным огнем,
вырывающимся из масла. Лошади мчались вперед, стремясь догнать собственные
тени, отброшенные на предыдущем круге. Дарак тоже весь устремился вперед.
От этой сумасшедшей быстроты ничего нельзя было ясно разглядеть: только
изгиб, порыв, оргазмический, неудержимый, и мир застывает, замирает вокруг
этого ядра скорости. Я почувствовала, что должна мчаться с ними, так как
стоять не двигаясь было кощунством.
- Довольно! Стой, сигкогский пес! - взревел Беллан.
Колесница вспыхнула, замерцала, затормозила. Кони рысью прошли
поворот, возвращаясь к нам.
- Разве я не сказал - два раза и не более?
Дарак усмехнулся.
- Мы с ними забыли.
- Вы с ними должны научиться помнить. - Но Беллан тоже улыбался.
