конька, на которого я теперь, не стесненная юбкой, могла сесть и поехать
как полагается. Дарак вскочил в седло и уже съезжал по склону. Я
пристроилась к другим, чувствуя себя такой же безликой, как они. Откинув с
головы капюшон плаща, я дала прохладному ветру развивать мои волосы.
Теперь не имело значения, видят они меня или нет.
Я плыла по течению. Оно несло меня. Необходимость думать и решать,
казалось, отпала.
Сквозь смутные очертания тел я увидела Дарака и не сводила с него
глаз. Теперь я была в его руках, и какие бы ни ждали меня унижения,
несчастья или удовольствия, они должны исходить от него. В то время мне
этого было достаточно.
4
Мы ехали сквозь безлунную ночь, пробираясь в темноте от одного поста
к другому. Когда небо стало бледнеть, начали раздаваться первые звериные и
птичьи крики, и часовые пропускали нас дальше. Проезжая теперь по
невысоким горам, я различила на западе большие лесные просторы. За
последними горами горизонт был чист: ничего, кроме неба. Плоское
пространство. Равнина?
Мы направились к ближнему лесу. К рассвету мы уже были в новом стане.
Через него протекала, плеща на серых камнях, небольшая речушка. В
напоенном влагой воздухе - знакомые запахи дыма, пищи, животных, кожаных
шатров и человека.
Меня удивило, что Дарак привел так мало людей из стана в ущелье.
Теперь я начала понимать, что этот заповедник тоже его, и вероятно,
имелись и другие. Пока он пребывал в разъездах, порядок среди обывателей
станов поддерживали его "капитаны". Странно, что Дарак полагался на их
преданность, но наверное у него имелись для этого веские причины, или же
он принял меры предосторожности против любого мятежа. Среди них, кажется,
никогда не возникало никаких сомнений в руководстве и никаких разногласий.
Всадники вокруг меня рассеялись, и первым исчез Дарак. Он вызволил
меня из опасности, но сделав это, снова забросил. Теперь появятся новые
опасности, но это, казалось, не имело большого значения. Я спешилась и
оставила коня пастись, радуясь возможности размять затекшие от езды ноги.
В разбойничьей одежде я чувствовала себя легко и непринужденно, она меня
не стесняла. Ноги мои были свободны, несмотря на жмущие сапоги; броская
коричнево-желтая шелковая рубашка со слегка истрепанным золотым шитьем и
кисточками, приталенная туника, бывшая не более чего кожаной накидкой,
оставлявшей ноги свободными, и все остальные детали и украшения казались
свежими и яркими после темно-красных и черных тонов, к которым меня
обязывали культовые потребности людей. А теперь стесненность создавала
только маска, шайрин, но тут уж ничего нельзя было поделать.
Я пошла по берегу речки, чтобы быть подальше от шатров, и вышла к
большим влажным камням, покрытым зеленой шубой мха. Я остановилась,
прислушиваясь к журчанью воды, когда в нескольких ярдах позади меня
раздался пронзительный свист.
- Имма! - окликнул кто-то. Среди разбойников это было оскорбительное
прозвище, означавшее "пигалица".
Я обернулась. За мной следовало трое-четверо человек, ступая
бесшумно, как кошки. Они страшно усмехались. Грозные, но без
недоброжелательства.
- Так кто же _т_ы_? - спросил самый рослый черный мужчина с вышитыми
на полах туники, несомненно чьей-то преданной женской рукой, змеями.
- Глир говорит, что ты мальчик, а Маггур говорит, что ты девушка, -
вставил другой, с золотыми серьгами в ушах.
- А я думаю, в тебе есть малость от обоих, - добавил третий, самый
маленький.
Четвертый - теперь я разглядела, что их четверо - праздно ковырял в
зубах, прислонясь к одному из больших камней и предоставляя острить своим
друзьям.
Ситуация казалась тревожной. Возможно, они захотят выяснить истину
собственноручно; при всех улыбках на темных лицах - глаза их были
холодными. Они тоже не любили странностей в своей среде.
Я знала, кого они уважали, и поэтому сказала:
- Кто ни есть - я здесь с Дараком.
Их лица слегка изменились, сделались менее дружелюбными, но и менее
грозными.
Затем красивый черный великан медленно повернулся на оси своих ножищ
и шутливо отвесил затрещину молчаливому.
- Нет, Глир, ты не прав. Голос девичий. И груди тоже девичьи. Кроме
того, Дарак никогда не тяготел к мальчикам.
Разбойник с золотыми серьгами провел ладонью вверх-вниз перед лицом.
- Зачем это?
Он имел в виду шайрин степных племен, который я носила.
- Я - женщина степного племени, - соврала я. - Свое лицо я могу
показывать только своему повелителю. А не то умру.
Я слышала, что носительницам шайрина внушали это, дабы помочь им
сохранять скромность.
Черный - Маггур - сочувственно поцокал языком и присел на валун.
Другие присоединились к нему, за исключением Глира, который бесшумно
слинял. Я не понимала их интереса, но между нами, казалось, возникло что
то общее, и я не удалилась.
- Скажи нам, девочка, Дарак не шепнул тебе ночью на ушко о своих
планах?
- Нет.
- Очень жаль.
Их плечи дернулись, но они остались сидеть. Это было странно, очень
странно. Я пристально посмотрела на них, и они, казалось, чего-то ждали -
какого-то исходящего от меня сигнала. Я медленно смерила их взглядом:
рослого; того, что с золотыми серьгами; маленького, живого и подвижного на
вид. Мускулы у них на руках и ногах так и играли. Их взгляды устремились
куда угодно - только не на меня, и я внезапно поняла, что это я завлекла
их сюда и я держала их здесь, хоть и не ведала зачем.
- Ну? - произнесла я.
Из взгляды вернулись ко мне: три пса, ждущие команды. Я увидела
висевший на плече у златосережного лук.
- Насколько далеко ты можешь выстрелить? - спросила я.
Он снял лук, вставил в тетиву стрелу и выбрал молодое деревце
подальше на берегу, вниз по течению. Стрела рванулась, полетела и попала в
цель. Его знали Гилт, а другого Кел.
Это превратилось в состязание, Кел сбегал и нашел деревянную мишень,
и они поиграли с ней, стреляя хорошо или посредственно, а иногда и вообще
промахиваясь, и ругались. Одну стрелу подхватило ветром и унесло в гущу
папоротника на другом берегу.
- Пусть себе пропадает, - махнул на нее рукой Гилт.
Это меня удивило. Стрелы никогда не выпускались просто так на волю, и
их не оставляли валяться.
Они выглядели встревоженными. Я перешла через речку, ступая по
омываемым течением валунам, и выдернула стрелу. Сквозь дыры в зеленых
перьях папоротника я увидела небольшую горку прислоненных друг к другу
камней. Я повернулась обратно и уставилась на троицу. Они смотрели на
меня, побледнев, слегка остекленевшими глазами.
Еще одно злое место, к которому меня потянуло, чтобы получить здесь
то, чего хотела, сама не зная о том - королевских телохранителей принцессы
знатного рода. Я задрожала. Переломив обеими руками стрелу, я бросила ее в
воду, где течение медленно унесло ее прочь.
Я перешла реку и пошла к шатрам. Они тронулись за мной. Кел - бегом,
так как он задержался, чтобы снять с дерева мишень.
Бивачные костры уже горели. Шипело поджаривающееся мясо, готовилась
уже знакомая мне каша из орехов и меда. Я остановилась и зачерпнула чашей
немного коричневого варева, и мужчина, свежевавший шкуру, живо повернулся
ко мне, прервав свое занятие:
- Эй ты, убери лапы...
Большой кулак Маггура метнулся вперед, словно черный питон. Удар был
легким, но разбойник упал и лежал, постанывая.
Я съела кашу стоя, а Маггур, Гилт и Кел стояли вокруг меня, чувствуя
себя вполне непринужденно после такого поворота дела, болтая между собой и
не удостаивая внимания жертву.
Подошла женщина, склонилась над своим мужчиной и со страхом
посмотрела на Маггура.
Теперь я буду в безопасности, и мне ничего больше не нужно. В животе
у меня начались боли.
Именно маленький Кел назвал меня первым Иммой. Теперь они все
называли меня так, но звучало это по новому. Как уступка с моей стороны -
и они это знали. Я была их госпожой. Они будут защищать меня даже от
самого Дарака, хотя они ни за что не признались бы в этом. А так они
шествовали за мной, а я старалась по возможности никогда не выводить их из
себя. Если другие разбойники спрашивали их, чего ради они вьются вокруг
меня, словно пчелы вокруг горшка с медом, они отвечали, что я - женщина
Дарака и вдобавок нечто особенное, целительница и прорицательница, в чьих
жилах течет священная кровь - сам вождь велел им охранять меня. У них были
свои девушки, что правда, то правда, ревнивые и любопытные, но Маггур
позаботился о том, чтобы с их стороны не поступало никаких оскорблений или
неприятностей. Что же касается Дарака, то в течение пяти дней нашего
пребывания в лесном стане он был занят со своими капитанами в большом
черном шатре, и я ни разу не видела его. Однако пришел клочок бумаги с его
каракулями. Я слегка удивилась, что он умеет писать, но слова были
корявыми и написаны с ошибками. Записка гласила: "БОГИНЯ ВЗЯЛА НЕ
СПРАШИВАЯ". Я почувствовала, что между нами возникло понимание, или
скорее, что он понимал меня больше, чем я сама. Я все еще боялась того,
что сделала.
Но те дни были насыщенными - впервые с тех пор, как я вышла из недр
горы. Ибо я обрела свою стражу и заставила их обучить меня кое-чему из их
искусства в обращении с ножами и луками. Устраивались скачки на диких
бурых лошадях, которых они ловили в лесу, а потом отпускали - после
примерно часа чреватой синяками забавы. Это было хорошее время. Я могла
выкинуть из головы все сомнения и тревоги и думать только о движениях моих
рук и ног и о том, достаточно ли далеко мог рассчитывать мой глаз. Все
трое были очень довольны мной и горды. Если уж они и находились во власти
женщины - а так оно и было, хотя признаваться в этом даже самим себе они
не рисковали - то пусть это будет женщина, способная драться, прыгать и
бегать ничуть не хуже их.
Училась я быстро, усваивала четко и хорошо. Умение дремало во мне, в
моих снах и воспоминаниях. Среди мраморных дворов, где теперь грелись на
солнце ящерицы. Мужчины и женщины не были отдельными кланами, как в ныне
окружающем меня мире. Хотя я была намного меньше и тоньше, чем даже
низкорослый Кел, длинным железным ножом я все ж умела махать не хуже
Маггура, и все, что он мог сломать, я могла согнуть. И я держалась на
диких лошадях намного дольше Маггура, которого они сбрасывали быстрее,
несмотря на его солидный вес. Я была тогда Дараком, и толпа собиралась,
приветствуя меня криками, а Маггур потом, усмехаясь, шел рядом со мной, а
Кел распевал песню.
Как странно: они называли меня Иммой ради своего душевного
спокойствия и того же спокойствия ради мнили меня принцем и мужчиной.
А затем пришла ночь пятого дня, и я лежала в своем собственном шатре
- куске шкуры, сооруженной для меня Маггуром - и услышала снаружи сердитое
кряканье и бранные крики. Откинув полог шатра, я увидела в звездном свете
прожигающих друг друга взглядами Маггура и Дарака. До этой минуты я и не
подозревала, что Маггур, Кел и Гилт поочередно охраняют мой сон.
- Богиня, прикажи этому олуху убраться с моей дороги, пока я не
выпотрошил его как рыбу, - прорычал Дарак.
Маггур, казалось, опомнился. Он посторонился и что то пробурчал.
- Маггур подумал, что ты - тот, кто приходил раньше и пытался отнять
у него его женщину, - соврала я, и ложь вызвала ощущение сладости на
языке, ибо я увидела, насколько моим стал Маггур, а это означало
безопасность при всех моих сомнениях.
