Судя по разрядам, их размеры невелики...
- Я охотно бы взглянул на них вблизи... - буркнул
командир. - Как вы думаете, рискнуть?
- Выключить поле?
- Да. На долю секунды. Небольшая часть попадет в защитную
зону, а остальные отбросим, снова включив поле... Рохан ответил
не сразу.
- Что ж... Можно бы, - ответил он наконец с колебанием.
Но прежде чем командир подошел к пульту управления,
огненный муравейник исчез так же внезапно, как и появился, и
снова корабль обступила тьма, такая, какую знают только
лишенные лун планеты, кружащиеся вдали от центральных звездных
скоплений Галактики.
- Охота не удалась, - проворчал Хорпах.
Он некоторое время стоял, положив руку на главный
выключатель, потом, слегка кивнув Рохану, вышел. Стонущий звук
сигналов, отменяющих тревогу, наполнил все отсеки. Рохан
вздохнул, еще раз взглянул на залитые глубоким мраком экраны и
пошел спать.
ТУЧА
Они уже начали привыкать к планете, к ее неизменному
пустынному облику с призрачными тенями незаметно тающих в
воздухе неестественно светлых облаков, между которыми даже днем
горели сильные звезды. К шороху песка, расступающегося под
колесами и ногами, к красному вялому солнцу, прикосновение
которого было гораздо деликатнее, чем земного, так что, если
ему подставить спину, вместо тепла чувствовалось только его
молчаливое присутствие.
Утром исследовательские группы расходились, каждая в свою
сторону, энергоботы исчезали среди барханов, покачиваясь, как
неуклюжие лодки, опадала пыль, и оставшиеся на "Непобедимом"
обсуждали, что будет на обед, что боцман радаристов сказал
своему коллеге связисту, или старались припомнить, как звали
рейсового пилота, который шесть лет назад потерял ногу в
катастрофе на навигационном спутнике"Терра5". Так они и
болтали, сидя на пустых канистрах под корпусом корабля, тень
которого, словно стрелка гигантских солнечных часов,
поворачивалась, одновременно удлиняясь, пока не касалась кольца
энергоботов. С этого момента то и дело кто-нибудь вставал и
высматривал возвращающихся.
Те появлялись голодные, усталые, быстро теряли все свое
оживление, которое поддерживала в них работа на металлическом
пепелище "города", и даже группа "Кондора" через неделю
перестала прибывать с сенсационными новостями, сводившимися к
тому, кого из знакомых удалось узнать среди погибших. Страшные
находки, вызывавшие в первые дни ужас, были привезены с
"Кондора" и старательно упакованы (а как же иначе назвать этот
процесс добросовестного укладывания всех уцелевших человеческих
останков в герметические контейнеры, которые затем отправлялись
на самое дно корабля?). Тогда вместо облегчения люди, которые
по прежнему просеивали песок вокруг кормы "Кондора" и
осматривали помещения корабля, начали ощущать страшную скуку и,
будто забыв судьбу его команды, пристрастились к
коллекционированию всяких идиотских безделушек, неизвестно кому
раньше принадлежавших уже несуществующих владельцев. Из-за
отсутствия документов, которые объяснили бы тайну, они
привозили то какую-нибудь старую губную гармошку, то китайскую
головоломку, и предметы эти, уже освобожденные от мистического
кошмара своего происхождения, поступали в обращение,
становились как бы общей собственностью команды.
Рохан, который никогда бы не поверил, что такое возможно,
уже через неделю держался так же, как остальные. Только иногда,
оставаясь один, он задавал себе вопрос: зачем он, собственно,
здесь? И тогда чувствовал, что вся их деятельность, вся эта
торопливая суета, эта сложная процедура исследований,
просвечиваний, собирания проб, бурения, усложненная
непрекращающейся обязанностью поддерживать третью степень,
открыванием и закрыванием полей, со стволами лазеров, имеющих
хорошо рассчитанные сектора обстрела, с постоянным оптическим
контролем, непрерывным подсчетом людей, многоканальной связью -
все это лишь большой самообман. А на самом деле они только ждут
какого-нибудь нового происшествия, нового несчастья и лишь
притворяются, что это не так.
Сначала по утрам перед лазаретом "Непобедимого" собиралась
толпа людей, чтобы услышать новости о состоянии Кертелена. Он
казался им не столько жертвой загадочного нападения, сколько
неким непонятным существом, чудовищем, отличающимся от всех
них; они словно поверили в фантастические сказки и думали, что
какие-то враждебные, чуждые силы планеты могут превратить
человека, одного их них, в монстра. В действительности он был
только калекой. Впрочем, оказалось, что его мозг, чистый, как у
новорожденного, и такой же пустой, усваивает сведения, которые
сообщали ему врачи, и он постепенно учится говорить - совсем
как маленький ребенок; из лазарета уже не доносились не похожие
на человеческий голос скулящие звуки, ужасные оттого, что
бессмысленное бульканье новорожденного издавала гортань
взрослого мужчины. Через неделю Кертелен начал выговаривать
первые слоги и уже узнавал врачей, хотя и не мог произнести их
имен.
Тогда, в начале второй недели, интерес к его особе
уменьшился, особенно после того как врачи объяснили, что о
подробностях происшествия он рассказать ничего не сможет, даже
когда вернется в нормальное состояние, вернее когда кончится
странный, но неизбежный процесс его воспитания.
Тем временем работы шли своим чередом. Умножались планы
"города", подробности конструкции его "кустистых пирамид", хотя
их предназначение по-прежнему оставалось загадочным. Решив, что
дальнейшие исследования на "Кондоре" не дадут ничего,
астрогатор приостановил их. Сам корабль все равно пришлось бы
бросить, так как ремонт корпуса превышал возможности инженеров,
особенно в условиях гораздо более важных работ. На
"Непобедимый" забрали много энергоботов, вездеходов,
транспортеров и всевозможной аппаратуры, сам же остов "Кондора"
- он стал именно остовом после такого полного опустошения -
закрыли наглухо, утешаясь тем, что или они сами, или
какая-нибудь другая экспедиция все-таки приведет крейсер в
родной порт.
После этого Хорпах перебросил группу "Кондора" на север;
под руководством Реньяра она присоединилась к группе Галлахера,
а Рохан теперь был главным координатором всех исследований и
покидал "Непобедимый" лишь ненадолго, да и то не каждый день.
Обе группы наткнулись в системе оврагов, вымытых водами
подземных источников, на интересные находки.
Слои осадочных пород разделялись прослойками
черновато-рыжей субстанции негеологического, непланетарного
происхождения. Специалисты немного могли сказать по этому
поводу. Казалось, на поверхности старой базальтовой плиты,
нижнего слоя коры, миллионы лет назад отложилось огромное
количество металлических частиц, - возможно, просто
металлических обломков (появилась гипотеза, что в атмосфере
Региса взорвался гигантский железо-никелевый метеорит и
огненными дождями вплавился в скалы той, очень отдаленной
эпохи), которые, подвергаясь медленному окислению, вступая в
химические реакции с окружающей средой, в результате
переформировались в слои буро-черных, местами рыжевато-красных
отложений.
До сих пор была вскрыта только часть слоев района,
геологическое строение которого своей сложностью могло вызвать
головокружение даже у опытного планетолога. Когда прошли шахту
до базальта возрастом миллиард лет, оказалось, что лежащие на
нем породы, несмотря на далеко зашедшую перекристаллизацию,
содержат органический уголь. Сначала ученые решили, что раньше
здесь было океанское дно. Но в слоях уже подлинного каменного
угля были найдены отпечатки многочисленных видов растений,
которые могли существовать только на суше. Каталог сухопутных
живых форм непрерывно дополнялся и расширялся. Ученые
установили, что триста миллионов лет назад по джунглям планеты
бродили примитивные пресмыкающиеся. Остатки позвоночника и
роговых челюстей одного из них ученые привезли с триумфом,
которого, однако, не разделял экипаж. Жизнь развивалась на суше
как бы два раза. Первый закат мира живого приходился на эпоху
около ста миллионов лет назад; тогда началось стремительное
вымирание растений и животных, вызванное, вероятно, близкой
вспышкой Новой. После упадка жизнь восстановилась и снова
начала бурно развиваться, образуя новые формы; правда, ни
количество, ни состояние останков не давали возможности
провести более точную классификацию. На планете никогда не
появлялись животные, похожие на млекопитающих. Через девяносто
миллионов лет произошла, но уже на гораздо большем расстоянии,
другая звездная катастрофа; ее следы удалось найти в виде
радиоактивных элементов.
По приблизительным подсчетам, интенсивность жесткого
излучения на поверхности планеты в то время не могла быть
настолько сильной, чтобы стать причиной массовых гекатомб. Тем
более было непонятно, почему начиная с этого момента остатки
животных и растений встречались реже. Зато появлялось все
больше этого спрессованного "ила", сульфидов сурьмы, окислов
молибдена, железа, солей никеля, кобальта и титана. Эти
металлические, относительно тонкие слои, насчитывающие от
восьми до шести миллионов лет, местами содержали очаги
повышенной радиоактивности, но с точки зрения времени
существования планеты это была короткопериодическая
радиоактивность. Казалось, в ту эпоху что-то вызвало целую
серию бурных, но очень локальных ядерных реакций, продукты
которых обнаруживались в "металлическом иле". Кроме гипотезы
"железисто-радиоактивного" метеорита, высказывались и другие,
иногда совершенно фантастические, связывавшие эти обособленные
очаги "радиоактивного пламени" с катастрофой планетной системы
Лиры и гибелью ее цивилизации. Было сделано предположение, что
во время попыток колонизации Региса III произошли атомные
столкновения между кораблями, высланными с подвергавшейся
опасности системы.
Но это по-прежнему не объясняло размеров загадочных
металлических пластов, которые в ходе пробных бурений удалось
обнаружить также и в других, весьма отдаленных районах. Во
всяком случае, неотвратимо обрисовывалась картина одновременно
загадочная и очевидная: жизнь на суше планеты погибла в ту же
самую эпоху, длившуюся несколько миллионов лет, когда начали
появляться металлические слои.
Причиной гибели живых форм не могла, однако, быть
радиоактивность: общая интенсивность излучения, пересчитанная
на эквивалент ядерных взрывов, составляла самое большее
двадцать - тридцать мегатонн. Распределенные на сотни
тысячелетий, такие взрывы (если это вообще были взрывы, а не
какие-либо иные ядерные реакции), естественно, не представляли
серьезной опасности для биологической эволюции.
Подозревая какую-то связь между металлическими слоями и
развалинами "города", ученые настаивали на проведении
дальнейших исследований. Это вызывало огромные трудности, так
как геологические работы требовали перемещения больших масс
грунта. Единственным выходом было бить штольни, но под землей
люди лишались защиты силового поля. И все же после того как на
глубине двадцати с лишним метров в пласте, изобиловавшем
окислами железа, были найдены расположенные весьма своеобразно
ржавые куски металла, которые напоминали остатки разъеденных
коррозией, распавшихся элементов каких-то механизмов, работы
решено было продолжить.
