хвастун, вор и лжец, возомнивший, что может поганить языком святое имя
Владыки.
- Что-то мы заболтались, - заметила Йосс, хотя уже пять минут никто
не сказал ни слова.
Она налила Абберкаму чашку отвара и снова поставила чайник на огонь,
чтобы сделать воздух в комнате более влажным. Вождь следил за ней все с
тем же кротким выражением лица, почти со смущением.
- Я хотел только свободы, - произнес он. - Свободы для нас.
Его угрызения совести ее не касаются.
- Укрывайтесь теплее, - вот и все, что она ответила.
- Вы уже уходите?
- Если я останусь еще хоть ненадолго, окончательно стемнеет, и я не
увижу мостков.
Но уже стемнело, и звезд на небе не оказалось. Было очень непривычно
идти по мосткам на ощупь - взять фонарь Йосс не додумалась. По дороге
она представила себе черный воздух, о котором рассказывал Абберкам, и ей
показалось, что и ее со всех сторон обступает давящая, удушливая стена
мрака, жадно пожирающая любой свет. Она думала о черном огромном,
сильном теле Абберкама. О том, что за всю жизнь ей редко доводилось гу-
лять по ночам. Когда она была ребенком, рабов на плантации Банни на ночь
запирали. Женщины жили отдельно - на женской половине и никогда не выхо-
дили в одиночку. Став отпущенницей и переехав в город, она поступила в
школу и вот там впервые ощутила вкус свободы. Но потом началась война, и
показываться женщине на улице одной стало небезопасно. Полиция в рабочих
кварталах отсутствовала. Там не было даже уличных фонарей. Банды хозяй-
ничали, как у себя дома. Да они и были дома. Даже днем, ради безопаснос-
ти, приходилось держаться людных мест и все время быть начеку.
Йосс уже начала сомневаться, в ту ли сторону пошла, но в этот момент
ее глаза, уже привыкшие к ночной мгле, различили на фоне тускло-серой
полоски зарослей тростника темное пятно ее дома. Она слышала, что чужаки
плохо видят в темноте. У них совсем маленькие глаза почти без радужки:
черная точка зрачка на белке, как у испуганной кошки. Только у кошек
глаза красивее. Йосс не нравились глаза чужаков, зато цвет кожи был
очень красивым: от бронзового до медного, гораздо более теплых оттенков,
чем кожа рабов - скорее серая, чем коричневая, или такая, как у Абберка-
ма, - иссиня-черная, доставшаяся ему по наследству от хозяина, который
изнасиловал его мать.
Губу встретил хозяйку на тропке, молча танцуя вокруг и норовя поте-
реться о ноги.
- Ну ты, поосторожнее! - прикрикнула Йосс. - А то я на тебя наступлю!
Но на самом деле она была очень рада и благодарна ему за встречу.
Войдя в дом, она взяла кота на руки и прижала к себе. А вот Тикули ее
не встретил. И не встретит уже никогда. "Мур-мур-мур, - запел ей на ухо
Губу. - Я-то здесь. Послушай меня, жизнь продолжается. А обед скоро?"
Все же пневмонии избежать не удалось, и Йосс пришлось сходить в де-
ревню и вызвать врача из Вео - ближайшего города. Прислали практиканта,
который наскоро осмотрел пациента и сказал, что вы все, мол, правильно
делаете, надо, чтобы больной сидел и побольше отхаркивал, дескать, тра-
вяные настои тоже хорошо помогают, но присмотр все-таки нужен, а в об-
щем, все хорошо, и ушел - вот уж спасибо. Теперь Йосс целые дни проводи-
ла с Абберкамом. Ее собственный дом без Тикули казался неуютным, осень
была ненастной и холодной, так что ей еще оставалось делать? Она даже
полюбила это мрачное старинное здание. Наводить там чистоту она не стала
бы ни для Вождя, ни для кого на свете, кому плевать на порядок, но с ин-
тересом бродила по комнатам, которые стояли пустыми уже много лет, любу-
ясь старинными вещами. Даже если Абберкам туда и заглядывал, то, похоже,
очень редко.
Наверху Йосс обнаружила террасу с застекленной стеной, откуда откры-
вался чудесный вид. Там она все же подмела и вымыла окна, тщательно про-
терев каждое зеленоватое стеклышко. Когда Абберкам засыпал, она уходила
туда и сидела часами на вытертом мохнатом ковре, составлявшем всю обста-
новку. Камин не топили уже давно, и из дымохода выпало несколько кирпи-
чей, но так как он был расположен прямо над очагом в комнате Абберкама,
то какое-то тепло доходило, а осеннее солнце сквозь толстые стекла наг-
ревало террасу, как оранжерею. В этой комнате, в ее особой атмосфере, в
странном зеленоватом освещении, было что-то умиротворяющее. Покои покоя.
Здесь Йосс могла наконец расслабиться и посидеть, ни о чем не думая, че-
го ей никогда не удавалось у себя дома.
Силы к Вождю возвращались очень медленно. Чаще всего он бывал не в
духе, казался мрачным, издерганным и диковатым, каким и должен быть че-
ловек, который (как Йосс раньше считала) измучен угрызениями совести. Но
случались дни, когда он охотно вступал в разговор, много говорил сам и
даже иногда слушал свою сиделку.
- Я тут как-то прочла книгу о мирах Экумены, - сказала Йосс, глядя на
сковороду, где подрумянивались гренки. В последние дни она обедала вмес-
те с Абберкамом, потом мыла посуду и, лишь когда начинало темнеть, ухо-
дила домой. - Очень интересно. Так вот, там совершенно неопровержимо до-
казывается, что мы произошли от народов Хайна. И мы, и, между прочим,
чужаки с Экумены и Уэрела. Даже у наших животных там имеются родственни-
ки.
- Это они так говорят, - проворчал Вождь.
- Неважно, кто говорит, но у нас общая генная основа - это факт. И
останется таковым, даже если вам это не по нутру.
- И что же это за "факт", которому миллион лет? Что он может сделать
с вами, со мной, с нами всеми? Это наш мир. Мы есть мы. И нам с ними не
по пути. И общаться с ними нам незачем.
- Но мы же все равно общаемся, - резко бросила Йосс, переворачивая
гренки.
- Этого бы не случилось, если бы мне не помешали!
- А вы никак сердитесь? - рассмеялась она.
- Нет, - буркнул Абберкам.
Он обедал, все еще полулежа в постели, с подноса, Йосс сидела на лав-
ке у очага и ела из миски, поставленной на колени. После еды она продол-
жила разговор, испытывая одновременно страстное желание и щемящий страх
раздразнить этого быка; несмотря на то что он был еще болен и слаб, от
его массивного тела веяло угрозой и опасностью.
- Значит, Всемирная партия боролась только за то, чтобы очистить пла-
нету для нас, а чужакам дать под зад коленом?
- Да, - глухо пророкотал Абберкам.
- Но почему? Ведь у народов Экумены так много общего с нами. Они же
помогали ломать ярмо корпораций, душившее нас. Они же стояли на нашей
стороне.
- Нас привезли в этот мир как рабов. Но он наш, и только наш, и нам
самим решать, как жить. И с нами пришел Камье, Пастух, Невольник,
Камье-Воин. Это наш мир. Наша планета. И никто не подарил нам ее. Но нам
не нужно знаний чужаков и их богов. Здесь мы живем, на этой земле. И
здесь умрем, чтобы присоединиться к воинству Камье всемогущего.
Йосс ответила не сразу.
- У меня были дочь, внук и внучка, - наконец заговорила она с
грустью. - Они оставили этот мир четыре года назад. Улетели на Хайн на
одном из тех кораблей. Все годы, что мне осталось прожить, пролетят для
них как пара минут. Они прибудут туда через восемьдесят? нет, теперь уже
через семьдесят шесть лет. Они станут жить и умрут на другой земле, на
другой планете. Не здесь.
- Как же вы позволили им улететь?
- Выбор зависел от них.
- А не от вас?
- Я не могла решать за них: им жить.
- Но вам больно.
Оба замолчали, и наступила гнетущая тишина.
- Все не так! - вдруг взорвался он. - У нас была своя судьба,
собственная! Свой путь к Владыке! А они отняли его у нас, и теперь мы
снова рабы! Эти умники чужаки со всеми их мудреными знаниями и открытия-
ми, наши бывшие владельцы. Они говорили: "Сделай так!" - и мы делали.
Теперь они говорят: "Делай эдак!" - и мы опять послушно выполняем при-
каз. "Садись вместе с семьей на наш чудесный корабль и лети к новым
прекрасным мирам!" И дети улетели и уже не вернутся домой. И никогда не
узнают, какой он, их дом, и кто они сами. Как не узнают и то, кто распо-
рядился их судьбой.
Это была одна из тех речей, которые, как знала Йосс, Абберкам сотни
раз произносил на митингах. В глазах его стояли слезы. Йосс почувствова-
ла, что и сама вот-вот расплачется. Стоп! Она не должна позволять ему
оттачивать на себе свое ораторское мастерство, играть ею, как он играл
толпами.
- Даже если я с вами согласна, все же? Все же, - отважилась она, -
почему тогда вы мошенничали, Абберкам? Вы же лгали своему собственному
народу! Вы воровали у него!
- Никогда, - отрезал он. - Все, что я делал, - каждый мой вздох - бы-
ло отдано во благо Всемирной партии. Да, я тратил деньги не считая, все,
какие только мог достать, - но только на дело. Да, я угрожал эмиссару
чужаков, поскольку хотел, чтобы все они убрались отсюда, да поскорее.
Да, я лгал напропалую, потому что они хотели сохранить над нами конт-
роль, а потом постепенно снова прибрать нас к рукам. Да я на все был го-
тов, только бы спасти мой народ от рабства! На все! - Он заколотил ог-
ромными кулаками по коленям и, задыхаясь, выкрикнул: - Но я так ничего и
не добился, о Камье! - и закрыл лицо ладонями.
Йосс молчала, чувствуя, как внезапно заныло сердце.
Вождь плакал как маленький ребенок, тихонько всхлипывая. Она ему не
мешала. Наконец, успокоившись, он откинул спутанные пряди назад и вытер
глаза и нос. Потом взял со стола поднос, поставил его на колени, наколол
на вилку гренок, откусил кусочек, прожевал, проглотил. "Ну, если он мо-
жет, то могу и я", - подумала Йосс и тоже стала есть. Когда с едой было
покончено, она подошла к нему, чтобы забрать поднос, и тихо сказала:
- Простите меня.
- Все кончилось уже тогда, - очень спокойно и серьезно произнес он,
глядя ей прямо в глаза. Он редко смотрел на нее. И еще реже видел.
Она замерла в ожидании неизвестно чего.
- Все кончилось уже тогда. Задолго до того, как началось. То, во что
я верил тогда в Надами. Я верил, что стоит только их прогнать и мы сразу
станем свободными. Но в круговороте войн мы заблудились, утратили свой
путь, свое предназначение. Да, я лгал и знал, что лгу. Так какая разни-
ца, если я лгал чуть больше, чем нужно?
Из этой странной речи Йосс поняла лишь, что Абберкам полностью поте-
рял душевное равновесие и его сумасшествие опять возвращается, и пожале-
ла, что подзуживала его. Они оба были стариками, оба потерпели в жизни
крах и оба потеряли детей. Зачем же ей было его мучить? Прежде чем заб-
рать поднос, она на секунду накрыла ладонь Абберкама своей.
Потом ушла на кухню мыть посуду и вдруг услышала:
- Идите сюда, пожалуйста!
До сих пор Вождь никогда ее не звал, и Йосс поспешила в комнату.
- Кем вы были? - спросил он в упор.
Она ошарашено застыла в дверях, не понимая, о чем идет речь.
- Ну, прежде чем приехали сюда, - нетерпеливо произнес Абберкам.
- Я родилась на плантации. Потом училась в школе, жила в городе. Пре-
подавала физику. Затем воспитывала дочь.
- И как вас зовут?
- Йосс. Я из племени седеви из Банни.
Абберкам кивнул. Йосс подождала еще немного и вернулась домывать по-
суду. "Он даже не знал, как меня зовут", - подумала она.
Теперь, когда он уже мог вставать, Йосс заставляла его ежедневно хоть
немного гулять и сидеть в кресле; он повиновался, но быстро уставал. На
следующий день она отважилась устроить ему более длительную прогулку, и
Вождь так выбился из сил, что, едва оказавшись в постели, тут же заснул.
Йосс на цыпочках поднялась по скрипучим ступенькам на свою любимую ве-
ранду и просидела там несколько часов, наслаждаясь тишиной и покоем.
Вечером Абберкам почувствовал себя лучше и сам захотел посидеть в
кресле у очага, пока Йосс готовила обед. Она попыталась с ним загово-
рить, но вид у Вождя был угрюмый, и, хотя он ни словом не обмолвился о
том, что произошло вчера, мысленно укорила себя за несдержанность. Разве
