вольте мне поблагодарить Батикама за его прекрасный монолог.
Она стояла среди ошалевших костюмеров и полуголых людей, перепачкан-
ных гримом, среди смеха и всеобщего расслабления, которое наступает пос-
ле выступления за любыми кулисами любого мира. Она говорила с умным впе-
чатляющим человеком, одетым в женский наряд из далекой изысканной эры. С
человеком, который понравился ей с первого взгляда.
- Не могли бы вы прийти ко мне домой? - спросила она.
- С удовольствием, - ответил Батикам, ни разу не взглянув на Сана и
"майора".
Он был первым рабом, который не выпрашивал у ее гида и охранника поз-
воления говорить или совершать какие-то действия. Солли быстро поверну-
лась, чтобы посмотреть, насколько они шокированы. Сан смущенно хихикал,
как при тайном сговоре. Взгляд "майора" застыл на точке левее ее головы.
- Мы встретимся немного позже, - сказал Батикам. - Я должен изменить
свой вид.
Они обменялись улыбками, и Солли ушла. За ее спиной затихли голоса
восторженных актеров. Неимоверно близкие звезды сияли в небе гроздьями,
словно огненный виноград. Куски луны кувыркались по небу через заснежен-
ные горные пики, а один из них раскачивался взад и вперед, как кривобо-
кий фонарь, подвешенный над ажурными башнями дворца. Солли шагала по
темной улице, радуясь теплу и свободе своей мужской накидки. Сан почти
бежал, стараясь угнаться за ней. Длинноногий "майор" без видимых усилий
шел рядом. Внезапно за ее спиной раздался высокий вибрирующий голос:
- Посланница! Подождите!
Солли с улыбкой повернулась и замерла на месте, увидев, что "майор"
набросился на какого-то человека, стоявшего в тени портика. Мужчина выр-
вался и отпрыгнул в сторону. Охранник без слов схватил Солли за руку и,
сильно дернув, заставил ее перейти на бег.
- Отпустите меня! - закричала она, отчаянно сопротивляясь.
Ей не хотелось прибегать к айджи, а слова убеждений до "майора" прос-
то не доходили. Рега рывком увлек ее за собой на темную аллею, и, чтобы
не упасть, она побежала рядом с ним, позволив ему держать себя за руку.
Неожиданно они оказались на знакомой улице перед воротами дома посланни-
цы. Открыв дверь кодовым словом, "майор" втолкнул Солли в прихожую и
быстро вставил в паз широкий металлический засов.
- Что все это значит? - строго спросила она, растирая запястье, где
жесткие пальцы могли оставить синяки.
Заметив на лице "майора" последний след веселой улыбки, Солли даже
затопала ногами от возмущения.
- Вы не пострадали? - переведя дыхание, спросил он.
- Пострадала? Ну разве что от ваших грубых рук! И что же вы сейчас
сделали?
- Отогнал от вас того парня.
- Какого парня?
Он обиженно промолчал.
- Того, который позвал меня? А что, если он просто хотел поговорить
со мной?
Подумав минуту, "майор" ответил:
- Возможно, вы правы. Однако он стоял в тени. Мне показалось, что я
увидел у него в руках оружие. Извините, но я должен выйти и отыскать Са-
па Убаттата. До моего возвращения держите дверь закрытой на замок.
Отдав этот дерзкий приказ, он вышел и захлопнул дверь. Солли даже не
успела слова произнести. Ей оставалось только ждать и негодовать от
ярости. Неужели этот болван считает, что она не может позаботиться о се-
бе? Почему он так рьяно вмешивается в ее дела и пинает рабов, якобы за-
щищая жизнь своей подопечной? Может быть, стоило показать ему айджи? Он
сильный и ловкий, но ничего не знает о лучшем стиле рукопашного боя. Да,
с этим дилетантством пора кончать. Она не потерпит амбиций тупого вояки.
Надо будет отправить в посольство еще один протест.
Когда "майор" втащил в дом перепуганного и дрожащего Сана, Солли уст-
роила ему настоящий разнос:
- Вы открыли мою дверь кодовым словом. Почему меня не информировали о
том, что у вас есть право доступа в мой дом не только днем, но и ночью?
Он тут же опустил забрало невозмутимой вежливости.
- Не имею понятия, мэм.
- Вы больше никогда не будете действовать подобным образом! Я запре-
щаю вам хватать меня за руки и препятствовать моему общению с другими
людьми! Если же вы попытаетесь проделать это вновь, я покалечу вас, ре-
га! Предупреждаю, что вы шутите с огнем! Если вас что-то встревожит,
скажите об этом мне, и я сама найду решение любой проблемы. Теперь же
прошу вас удалиться.
- С огромной радостью, мэм, - ответил он и вышел из комнаты, печатая
шаг.
- Ах, леди? Ах, посланница, - заскулил Убаттат. - Это очень опасный
тип. Они все опасные люди. Я прошу прощения за это слово: бесстыдные!
И он что-то забормотал на своем языке. Солли поинтересовалась, кем,
по мнению Сана, был человек, встретившийся им на улице: религиозным рас-
кольником, патриотом или одним из староверов. Последние, насколько она
успела узнать, придерживались исконной гатайской религии и испытывали
лютую ненависть ко всем чужакам и иноверцам.
- Мне показалось, что это был какой-то раб, - добавила она, и ее сло-
ва шокировали гида-переводчика.
- О, нет-нет! Это был настоящий мужчина! Пусть самый заблудший и фа-
натичный из всех язычников, но мужчина! Эти люди называют себя кин-
жальщиками. Но вам нечего бояться, леди? Извините, посланница. Он опре-
деленно был мужчиной!
Мысль о том, что какой-то раб мог коснуться посланницы Экумены, тре-
вожила его сильнее, чем сама попытка покушения. Если только это действи-
тельно было покушение.
Обдумав ситуацию, Солли пришла к заключению, что нападавший мог ока-
заться помощником "майора". После того как она отчитала охранника в те-
атре, рега решил поквитаться с ней и поставить ее на место, "защитив" от
так называемого кинжальщика. Ничего! Если он попытается проделать это
снова, она протрет им все стены и пол!
- Реве! - позвала она, и рабыня тут же появилась в дверном проеме. -
Сейчас ко мне придет один из актеров. Ты не могла бы приготовить нам чай
и какую-нибудь закуску?
Реве с улыбкой кивнула и побежала на кухню. Послышался стук в дверь.
Открыв ее, Солли увидела на крыльце Батикама и "майора", который, оче-
видно, охранял дом снаружи. Оба вошли в прихожую.
Она не ожидала, что макил по-прежнему будет в женской одежде. Его
платье - одно из тех, что носили в пьесах обморочные дамы, - отличалось
от пышного и величавого наряда, в котором он встречал ее за кулисами те-
атра. Тем не менее оно еще больше подчеркивало элегантность и утончен-
ность Батикама. Переливаясь оттенками, играя светом и тьмой, это платье
придавало особую пикантность собственному мужскому костюму Солли. Конеч-
но, "майор" был более красивым и притягательным мужчиной, пока не откры-
вал рот. Но макил обладал каким-то необъяснимым магнетизмом. На Батикама
хотелось смотреть и смотреть. Его кожа выглядела серовато-коричневой, а
не иссиня-черной, чем так гордились аристократы Уэрела. (Впрочем, Солли
видела многих черных слуг, и это ее нисколько не удивляло: ведь каждая
рабыня должна была безропотно выполнять сексуальные прихоти своего хозя-
ина.) Через грим макила и "звездную пудру" его лицо источало симпатию и
живой интеллект.
Взглянув на нее и Сана, а затем на "майора", Батикам издал приятный
благозвучный смех. Он смеялся как женщина - с теплой серебристой вибра-
цией, а не грубым мужским "ха-ха-ха". Актер протянул руки к Солли, и
она, подойдя к нему, нежно сжала в своих ладонях кончики длинных ухожен-
ных пальцев.
- Спасибо, что пришли, Батикам! - сказала она.
- А вам спасибо за то, что пригласили меня к себе, - ответил он. -
Чудесная посланница звезд!
- Сан! - вдруг возмутилась Солли. - Где же ваша былая сообрази-
тельность?
На лице гида промелькнула смущенная нерешительность. Какой-то миг он
хотел сказать о чем-то, но затем улыбнулся и елейно произнес:
- Да-да, прошу меня извинить. Доброй вам ночи, посланница Экумены!
Надеюсь увидеть вас завтра в управлении рудников. В полуденный час, как
мы и условились, верно?
Отступая, он надвигался на "майора", который неподвижно стоял в двер-
ном проеме. Солли с вызовом взглянула на охранника, готовая без всяких
церемоний напомнить ему о том, с какой радостью он хотел покинуть ее
дом. И тут она увидела его лицо. Маска холодной вежливости растворилась
в подлинном чувстве, и это чувство было презрением, скептическим и тош-
нотворным, словно его заставили смотреть на человека, который ел чужое
дерьмо.
- Уходите! - закричала она и отвернулась от них. - Прошу вас пройти
сюда, Батикам. - Она потянула макила в спальню. - Только здесь я еще на-
хожу какое-то уединение.
Тейео родился там, где рождались его предки, в старом холодном доме у
подножия холмов чуть выше Ноехи. Мать не плакала, рожая его, потому что
она была женой солдата. Ему дали имя великого сородича, убитого в битве
под Сосой. Он рос в непреклонной дисциплине обедневшего, но чистого и
древнего рода веотов. Отец, приезжая домой во время редких и краткосроч-
ных отпусков, обучал ею искусствам, которые обязан знать каждый солдат.
А когда он отбывал в свою часть для несения воинской службы, за мальчи-
ком присматривал старый раб Хаббакам, некогда служивший сержантом. Он
учил Тейео летом и зимой, с пяти утра и до вечера, делая лишь короткие
перерывы на молитвы и поклонение богине. Фехтование коротким и длинным
мечом сменяла стрельба, после которой начинался бег по пересеченной
местности. По вечерам же мать и бабушка учили мальчика другим ис-
кусствам, которые обязан знать мужчина. Начиная с двух лет, ему препода-
вали уроки хороших манер, истории, поэзии и неподвижного созерцания.
День Тейео был наполнен тренировками, уроками и поединками с другими
учениками сержанта, но день у ребенка длинный. Иногда выдавались свобод-
ные часы, а то и целые вечера для игр в комнате, поместье или на холмах.
Он дружил с любимыми животными: лисопсами, пятнистыми гончими, кота-
ми-ищейками, рогатыми буйволами и большими лошадьми. Дружить с людьми у
него как-то не получалось.
Все рабы семьи, кроме Хаббакама и двух наложниц, считались издольщи-
ками. Они возделывали каменистую землю предгорий и, как их хозяева, лю-
били ее преданно и на века. Дети слуг отличались не только светлой ко-
жей, но и робостью. Они с колыбели привыкали к тяжелой пожизненной рабо-
те и знали лишь свои поля, холмы и неизменные обязанности. В летние ме-
сяцы они купались с Тейео в заводях на реке. А иногда он играл с ними в
войну или вел их в атаку на коровье стадо. Построив в шеренгу этих нео-
тесанных неуклюжих парней, он кричал им: "В атаку!", и мальчишки мчались
на невидимых врагов. "За мной!" - пронзительно орал Тейео, и подростки
послушно топали позади него, стреляя наобум из сломанных веток - "пум,
пум, бу-бум". Но чаще он гулял один: пешком с котом-ищейкой, сопровож-
давшим его на охоте, или верхом на своей кобыле Тэси.
Несколько раз в году в поместье приезжали гости: родственники или бо-
евые товарищи отца, привозившие своих детей и дворовую челядь. Тейео
молча и вежливо показывал детям окрестности, знакомил их с животными и
брал на охоту в холмы. Молча и вежливо он ненавидел своего кузена Гема-
та, и тот отвечал ему тем же. В четырнадцать лет они сражались по часу
на поляне за домом и, следуя всем ритуалам борьбы, безжалостно избивали
друг друга. Теряя терпение и выдержку, они познавали жажду крови, отчая-
ние и волю к победе, а затем по невысказанному согласию откладывали бой
на следующий день и возвращались в молчании домой, где остальные собира-
лись к ужину. Все видели это и ничего не говорили. Мальчишки торопливо
умывались и садились к столу. Из носа Гемата текла кровь. Челюсть Тейео
болела так сильно, что он едва двигал ею, просовывая в рот кусочки неза-
тейливой пищи. Но никто не делал им никаких замечаний.
В пятнадцатилетнем возрасте молча и вежливо он и дочь реги Тоебавы
полюбили друг друга. В последний день перед ее отъездом они убежали по
