жет переносить чартен так, же хорошо, как и один человек. Но как нам это
доказать без новых данных? Короче, я пошел на компромисс. Я сказал им:
отправьте меня в полет с двумя или тремя хорошо совместимыми и правильно
мотивированными компаньонами. Пошлите нас обратно на Ганам, и давайте
посмотрим, что получится!
- Одной мотивировки недостаточно, - сказал Шан. - Я должен быть пре-
дан этой команде. Я должен принадлежать ей целиком и полностью.
Риель кивнула Форист, как всегда настороженная и внимательная, спро-
сила:
- Значит, мы будем настраиваться друг на друга, командир?
- Да, так долго, как вам захочется, - ответил Далзул. - Но есть нечто
более важное, чем практика. Скажите, Форист, вы поете? Или, может быть,
играете на каком-то инструменте?
- Мне нравится петь, - сказала Форист.
Риель и Шан кивнули, когда Далзул посмотрел на них.
- Попробуем это? - спросил он. И начал тихо напевать старый марш
"Улетая к Западному морю" - песню, которую знал каждый человек, рожден-
ный в лагерях и бараках Терры.
Риель подхватила мотив, потом к ним присоединился Шан, а за ним и Фо-
рист, которая удивила всех низким и звучным контральто. Несколько чело-
век, стоявших рядом с ними, повернулись, чтобы послушать слаженную пес-
ню, и она постепенно заглушила многоголосый шум толпы. Мезклет стрелой
метнулся к ним, забыв о своей тележке. Его глаза расширились от восторга
и стали яркими от слез. А четверо астронавтов закончили песню долгим и
мягким аккордом.
- Вот и вся настройка, - произнес Далзул. - Только музыка поможет нам
добраться до Ганама. Прав был тот поэт, который назвал вселенную без-
молвной мелодией наших сердец.
Форист и Риель подняли бокалы.
- За музыку! - воскликнул Шан и, наслаждаясь счастьем, отпил глоток
шипучего напитка.
- За команду "Гэльбы", - добавил Далзул, поддержав его тост.
Специалисты, наблюдавшие за формированием команды, согласились сокра-
тить срок подготовки до минимума. Большую часть этого времени Шан, Риель
и Форист обсуждали сложности чартен-проблемы - с командиром и без него.
Они столько раз смотрели корабельные видеозаписи и заметки Далзула, сде-
ланные им на Ганаме, что запомнили их наизусть. И потом часто благодари-
ли себя за это.
- Мы вынуждены принимать все его слова и впечатления как объективные
факты, - пожаловалась Форист. - Но как мы можем проконтролировать их ис-
тинность?
- Его отчет и бортовые видеозаписи полностью соответствуют друг дру-
гу, - ответил Шан.
- Если теория Далзула верна, это свидетельствует лишь о том, что он и
судовые приборы были настроены друг относительно друга. Значит, ре-
альность корабля и аппаратуры может восприниматься нами только так, как
она воспринималась человеком или другим разумным существом в момент
трансперехода. Китяне говорят, что чартен-проблема возникает лишь тогда,
когда в процесс вовлекается разум. В полет отправляют зондавтомат, и ни-
каких осложнений. Эксперименты с амебами и сверчками проходят успешно и
без проблем. Но стоит послать в транспереход разумных существ, как все
летит вверх тормашками. Теория перестает работать, и люди воспринимают
хаос. Ваш корабль стал запутанным клубком из десяти различных реальнос-
тей. Его приборы покорно фиксировали диссонансы, пока не сломались или
не потеряли балансировку. Лишь когда вы объединились и начали конструи-
ровать согласованную реальность, корабль откликнулся на нее и восстано-
вил регистрацию событий. Верно?
- Да, - ответил Шан. - Мы привыкли жить в стабильной структуре мироз-
дания, и, когда она превращается в хаос или десяток переплетенных вари-
антов, это здорово бьет по нервам.
- Все во вселенной иллюзорно, - безжалостно сказала Форист. - Наш ре-
альный мир - просто одна из лучших человеческих иллюзий.
- Но музыка первична, - возразил ей Шан. - И танцуя, люди сами стано-
вятся музыкой. Я думаю, мы можем воплотить в реальность тот мир, который
увидел Далзул. Мы можем станцевать для Ганама.
- Мне это нравится, - сказала Риель. - Но помните: теория иллюзии
требует, чтобы мы не верили заметкам Далзула и видеозаписям корабля. Они
иллюзорны. С другой стороны, Далзул бывалый наблюдатель и превосходный
аналитик. У нас нет причин для недоверия к его словам, если только мы не
приняли предположение, основанное на эксперименте "Шоби". А оно говорит,
что чартен-переживание обязательно искажает восприятие и его оценку.
- В заметках Далзула есть элементы очень распространенной иллюзии, -
добавила Форист. - Я имею в виду принцессу, которая якобы ожидала нашего
героя, чтобы отвести его, голого и смелого, в свой дворец, а затем, пос-
ле церемоний и любезностей, отдаться ему по-королевски. Вы заметили? У
него даже секс имеет небесное качество. Я не говорю, что не верю этому,
- меня там не было. Слова Далзула могут оказаться чистой правдой. Но я
хотела бы узнать, как эти события воспринимала сама принцесса?
До того как "Гэльбу" оснастили чартен-аппаратурой, она считалась
обычным хайнским кораблем внутрисистемного класса "зеркало". Маленький
корпус, похожий на пузырь, имел такие же размеры, как посадочная плат-
форма "Шоби". Входя внутрь, Шан почувствовал неприятный холодок, который
пробежал по его спине. Ему вдруг вспомнились хаотичные и бессодержа-
тельные переживания чартена. Неужели им снова придется пройти через это?
И вернется ли он когда-нибудь назад? Мысль о Тай наполнила его сердце
тревогой и болью. Ее уже не будет рядом с ним, как в прошлый раз. Милая
Тай, которую он полюбил на борту "Шоби". И Беттон, чистосердечный
мальчуган? Они могли бы быть сейчас вместе. О, как они ему нужны!
Форист и Риель проскользнули в люк, за ними по трапу поднялся Далзул.
Вокруг него ощущалась мощная, почти видимая концентрация энергии - аура,
ореол или яркость бытия. Неудивительно, что юнисты считали его богом,
подумал Шан. И эта мысль была такой же церемониальной, как благоговейное
приветствие, оказанное Далзулу гаманами. Его переполняла мана - сила, на
которую откликались другие люди. На которую они теперь настраивались.
Тревога Шана улеглась. Он знал, что рядом с Далзулом не будет хаоса.
- Они считают, что нам легче контролировать маленький "пузырь", а не
мой предыдущий корабль. На этот раз я постараюсь не выходить из транспе-
рехода над крышами города. Немудрено, что после такого появления гамане
приняли меня за божество, материализовавшееся в воздухе.
Шан уже привык к тому, что Далзул, будто эхо, откликался на мысли
своих товарищей. Они находились в синхронизации, и такой феномен был
лучшим ее доказательством. В этом и заключалась их сила.
Они заняли свои места: Далзул - за чартен-пультом, Риель - у монито-
ров А-1, Шан - в кабине пилота, а Форист за ними как аналитик и дублер.
Далзул осмотрел их лица и кивнул. Шан поднял корабль на пару сотен кило-
метров от порта Be. Кривая дуга планеты упала вниз, и звезды засияли под
их ногами, вокруг и выше.
Далзул запел: не мелодию, а ноту - глубокую полновесную "ля", Риель
взяла ее на октаву выше, Форист подхватила промежуточную "фа", и Шан от-
ветил им ровным "до", словно он был музыкальным чартен-органом. Риель
перешла на высокое "до". Далзул и Форист запели трезвучие. И когда ак-
корд изменился, Шан уже не знал, кто какую ноту пел. Он вошел в сферу
звезд и сладкогласных частот, разбухавших и тускневших в долгом унисоне.
А потом Далзул прикоснулся к пульту, и желтое солнце осветило высокое
синее небо, раскинувшееся над странным незнакомым городом.
Шан взял управление на себя. Под кораблем замелькали пыльные площади,
дома, оранжевые и красные крыши.
- Давайте остановимся там, - сказал Далзул, указывая на зеленую по-
лоску у канала.
Шан повел "Гэльбу" по пологой планирующей дуге и мягко, словно
мыльный пузырь, опустил ее на траву. Он осмотрел ландшафт за прозрачными
стенами
- Голубое небо, зеленая трава, время около полудня, к нам приближают-
ся местные, - сказал Далзул. - Правильно?
- Правильно, - ответила Риель.
Шан засмеялся.
Ни одного сбоя в ощущениях, никакого хаоса в восприятии. На этот раз
они обошлись без ужасов неопределенности.
- Мы выполнили чартен! - с восторгом выкрикнул он. - Мы сделали это!
Мы станцевали!
Люди, работавшие на полях у канала, сбились в кучу и смотрели на ко-
рабль. Судя по всему, они не смели подойти к "упавшей звезде". Но вскоре
на пыльной дороге, ведущей из города, появилась большая процессия.
- А вот и комитет по организации встречи, - пошутил Далзул. Они сошли
по трапу и стали ждать. Напряженность момента еще больше усиливала нео-
бычную четкость эмоций и ощущений. Шан чувствовал, что знает эти краси-
вые зубчатые контуры двух вулканов, которые, словно грозные часовые, ох-
раняли границы города. Он узнавал их как далекое незабываемое воспомина-
ние. Он узнавал запах воздуха, трепет света и тени под листвой. "Я
здесь, - сказал он себе с радостной уверенностью. - Я здесь и сейчас, и
отныне во вселенной нет расстояний и разобщенности".
То было напряжение без страха. Мужчины в высоких головных уборах с
плюмажами, с бородами по грудь и крепкими руками, подошли и остановились
перед ними. Их бесстрастные лица выражали спокойное величие. Пожилой
мужчина кивнул Далзулу и сказал:
- Сем Дазу.
Командир прикоснулся ладонью к груди и развел руки в стороны:
- Виака!
Кто-то в толпе закричал:
- Дазу! Сем Дазу!
И многие повторили приветственный жест терран.
- Виака, - сказал Далзул, - бейя. Друзья.
Он представил своих спутников, называя их имена после слова "друг".
- Фойес, - повторил старик. - Шан. Ией.
Запутавшись с произношением "Риель", Виака слегка нахмурился:
- Друзья. Приветствуем вас. Добро пожаловать в Ганам.
Во время своего первого краткого визита Далзул записал для хайнских
лингвистов лишь несколько сотен слов. На основе этой скудной информации
они и их мудрые аналитики создали небольшой грамматический словарь,
пестревший знаками вопросов в круглых скобках. Шан добросовестно изучил
его от корки до корки. Он вспомнил слова "бейя" и "киюги" - приветствуем
(?, будьте как дома (?). Лингвистка-хилфер Риель должна была дополнить
этот справочник.
- Я предпочитаю изучать язык среди людей, которые говорят на нем, -
сказал как-то Далзул.
Когда они зашагали к городу по пыльной дороге, яркость впечатлений
начала перегружать сознание Шана. Пейзаж сливался с маревом зноя и отб-
лесками света. Сознание переполняли блеск золота и взмахи перьев,
мелькание красных и желтых глиняных стен, красных, как глина, голых тор-
сов и плеч. Перед глазами трепетали пурпурные и оранжевые накидки, тем-
но-коричневые полосатые жилеты и килты. Гостей затопили запахи масла,
ладана и пыли, зловоние дыма, пота и подгорелой пищи, шум множества го-
лосов, стук сандалий и шлепанье босых ног по камню и земле, звон коло-
кольчиков и гонгов, оттенки, прикосновения и ритмы мира, где все было
чужим и в то же время знакомым. Этот маленький город из камня и глины,
величественный, грубый и человечный, с резными колоннами, пылавшими в
свете золотого солнца, выглядел самым диким и чуждым местом из всего то-
го, что Шан когда-либо видел. Но ему казалось, будто он вернулся домой
после долгих скитаний по дальним мирам. Глаза застлали слезы. "Теперь мы
едины, - подумал он. - Между нами больше нет расстояний и времени. Один
шаг через вечность, и мы вместе". Он шел рядом с Далзулом и слышал, как
люди степенно приветствовали его. Сем Дазу, говорили они. Сем Дазу, кию-
ги. Ты вернулся домой
В первый день такая эмоциональная перегрузка была просто невыносимой.
Иногда Шан думал, что вообще теряет разум. Интенсивный поток восприятии
влиял на процесс мышления и замедлял его.
- Да плюньте вы на этот процесс, - со смехом ответил Далзул, когда
