все же не нравится. Я уловил странный блеск в глазах жены - "Он что,
ревнует?" - она подавила улыбку. Когда я рассказывал ей и матери о своей
"другой жизни", единственное, о чем я тогда не упомянул, что утаил, и
утаил навсегда, оставался как раз мой приезд в Удан. Я не хотел расска-
зывать матери, что в той "другой жизни" она перенесла тяжкое заболева-
ние. Не хотел рассказывать и Сидри о ее бесплодном браке с Хедраном. Мо-
жет, я был и не прав. Но мне тогда определенно казалось, что не имею я
права открывать такое, негоже это и незачем.
Так что Исидри не могла знать, что на самом деле я чувствовал не
столько ревность, сколько вину перед ней. И схоронил ее в себе поглубже.
Зато мне все же удалось убрать Хедрана из нашей жизни, и Исидри, моя
возлюбленная, мое счастье, мое дыхание, сама моя жизнь - осталась без-
раздельно моей.
Или же мне следовало уступить жену? Разделить ее с проповедником? До
сих пор теряюсь в догадках.
День тот прошел, как и любой другой, - правда, дочка Сууди, грохнув-
шись с дерева, сильно расшибла себе локоть. "Наконец-то выяснилось, что
тебе не суждено утонуть", - прокомментировала Тубду с болезненным приды-
ханием.
Следующей наступила дата той грустной ночи в моей квартире в Новом
Квартале, когда я рыдал и не понимал отчего. А затем и день моего возв-
ращения, перехода на Be с бутылкой вина от Исидри в подарок Гвонеш. И,
наконец, вчера настал день, когда я, войдя в чартен-поле на Be, вышел из
него на О восемнадцать лет назад. Я провел ночь, как порой поступаю те-
перь, в святилище. Часы проходили в полном покое: я писал, затем причас-
тился, занялся медитацией и уснул. И проснулся у кромки безмолвной воды.
И совсем уже наконец: надеюсь, Стабили все же примут рапорт от неве-
домого фермера, а техникам чартен-трансляции удастся пробежать глазами
мои расчеты. Мне нечем подтвердить подлинность здесь рассказанного, кро-
ме собственного честного слова да нетипичной для провинциала осведомлен-
ности в теории чартена. Досточтимой Гвонеш, которая не знает, кто я та-
кой, шлю почтительный поклон, искреннюю благодарность и надежду, что она
сочтет мои намерения достойными.
1 Скорости околосвстовой (Здесь и далее примеч пер)
2 Пространственно-временной континуум
ТАНЦУЯ ГАНАМ
- Сила - это громкий барабанный бой, - сказал Акета. - Громкий, как
удар грома! Как шум водопада, который создает электричество. Сила напол-
няет тебя до тех пор, пока внутри не исчезает место для чего-нибудь дру-
гого.
Пролив на землю несколько капель воды, Кет прошептала:
- Пей, странник. - И, бросив горсть муки на камни, добавила: - Ешь,
странник.
Она перевела взгляд на Йянанам - гору силы.
- Может быть, он слышит только раскаты грома и уже не воспринимает
ничего иного, - сказала она. - Неужели он знал, что делал?
- Я думаю, он знал, - ответил Акета.
После первого проблематичного, но успешного трансперехода, когда "Шо-
би", слетав на маленькую мерзкую планету М-60-340-но-ло, вернулся обрат-
но, порт Be отдал для чартен-технологии целое крыло. Создатели чар-
тен-теории на Анарресе и инженеры трансперехода на Уррасе находились в
постоянном контакте по ансиблю с теоретиками и конструкторами на Be. Те,
в свою очередь, ставили эксперименты и проводили исследования, пытаясь
выяснить, что же на самом деле происходит с кораблем и командой при пе-
ремещении из одной точки вселенной в другую - без каких-либо затрат вре-
мени.
- Мы не можем говорить о "перемещении" и утверждать, будто что-то
"происходит", - ворчали китяне. - Событие разворачивается одновременно
здесь и там. На нашем языке этот не-интервал называется чартен.
Китянским временнолитикам вторили хайнские психологи, обсуждавшие и
изучавшие те реальные ситуации, когда разумные формы жизни переживали
чартен.
- Мы не можем говорить о "реальности" происходящего и о "пережива-
нии", - возмущались они. - Реальность точки "прибытия" формируется сов-
местным восприятием чартен-команды и фиксируется их приспособлением к
ней. Вот почему предварительная конструкция событий является обяза-
тельным условием для эффективного трансперехода мыслящих существ.
И так далее, и тому подобное - потому что хайнцы говорили об этом
миллионы лет и никогда не уставали от подобных разговоров. Но еще им
нравилось слушать. Они внимательно изучили все, что рассказала им коман-
да "Шоби". А когда в порт прилетел командир Далзул, они выслушали и его.
- Вы должны отправить в полет одного человека, - сказал он им. - Кор-
нем проблемы является интерференции восприятия. На "Шоби" было десять
человек. А вы пошлите одного. Например, меня.
- Ты должна полететь вместе с Шаном, - сказал Беттон.
Его мать покачала головой.
- Глупо отказываться от такого предложения!
- Если они не захотели взять тебя, я тоже не полечу, - ответила она.
Вместо того чтобы обнять ее или сказать слова одобрения, мальчик сделал
кое-что получше. Беттон редко обращался к этому средству. Он пошутил:
- Тебя ждет забвение антивремени.
- Ничего, я это как-нибудь переживу, - ответила Тай.
Шан знал, что хайнцы не носят форменной одежды и не используют такие
звания, как "командир". Тем не менее он надел свою черно-серебристую
терранскую форму и отправился на встречу с командиром Далзулом.
Родившись в бараках Альберты, в те дни, когда Терра лишь вступала в
союз Экумены, Далзул закончил университет А-Ио на Уррасе, получил ученую
степень по временной физике, прошел стажировку со стабилями на Хайне и
вернулся на родную планету в ранге экуменического мобиля. И пока он
шестьдесят семь лет летал по мирам на почти световой скорости, беспокой-
ное движение "единых" переросло в религиозную войну и выплеснулось в
ужасы юнистской революции. Прилетев на Терру, Далзул за несколько меся-
цев взял ситуацию под контроль. Его проницательность и тактика не только
восхитили тех людей, за которых он боролся, но и вызвали поклонение у
противников - отцов юнизма, решивших, что Далзул и есть их бог. Широко-
масштабные убийства неверующих сменились мировым поветрием обожания Но-
вого Воплощения. Затем начались расколы и ереси. Сектанты принялись уби-
вать друг друга, но Далзул подавил этот пик теократической жестокости -
самый худший и длительный после Эпохи Осквернения. Он действовал с изя-
ществом и мудростью, с терпением и надежностью, с гибкостью, хитростью и
юмором, то есть в стиле, который пользуется наивысшим почетом среди оби-
тателей Экумены.
Став жертвой обожествления, он уже не мог работать на Терре и ка-
кое-то время выполнял конфиденциальные и многозначительные задания на
безвестных, но важных планетах. Одной из них был Оринт - единственный
мир, из которого ушли жители Экумены. Они поступили так по совету Далзу-
ла - незадолго до того, как оринтяне применили в войне патогенное ору-
жие, навсегда уничтожив разумную жизнь на своей планете. Далзул предска-
зал это событие с ужасной точностью. В последние часы перед катастрофой
он организовал тайное спасение нескольких тысяч детей, чьи родители сог-
ласились на их эвакуацию. Дети Далзула - последние из тех, кого называли
оринтянами.
Шан знал, что герои появлялись лишь в среде примитивных культур. Но
поскольку культура Терры была примитивной, он считал Далзула своим геро-
ем.
Прочитав сообщение из порта Be, Тай недоуменно спросила:
- Какая еще команда? Кто это просит нас бросить ребенка и лететь не-
ведомо куда?
Она посмотрела на Шана и увидела его лицо.
- Нас зовет Далзул, - ответил он. - Зовет в свою команду.
- Тогда лети, - сказала Тай.
Конечно, он спорил, но его жена оставалась на стороне героя. И Шан
согласился. Отправляясь на прием, устроенный в честь Далзула, он надел
черную форму с серебряными полосками на рукавах и с серебряным кругом на
груди в области сердца.
Командир был одет в такую же форму. При виде его сердце Шана подпрыг-
нуло и застучало быстрее. Само собой разумеется, герой не походил на то-
го могучего трехметрового гиганта, каким его представлял себе Шан. Но в
других отношениях Далзул выглядел на все сто - стройный и гибкий торс,
длинные светлые волосы, поседевшие от возраста и обрамлявшие красивое
величественное лицо, глаза небесной чистоты, сверкавшие словно проточная
вода. Шан даже не предполагал, что кожа Далзула окажется такой белой, но
этот небольшой атавизм воспринимался как своеобразный штрих или, вернее,
красота, присущая только ему.
Далзул общался с группой анаррести и что-то тихо говорил им мягким
голосом. Увидев Шана, он извинился и направился к нему.
- Наконец-то! Вы - Шан А я - Далзул. Нам с вами предстоит совместный
полет. Я очень сожалею, что ваша партнерша не согласилась войти в коман-
ду. Но, думаю, я нашел ей хорошую замену. Это ваши старые приятельницы -
Риель и Форист
Шан был счастлив их видеть. Два знакомых лица острое, цвета обсидана
- у Форист и круглое, сияющее, как медное солнце, - у Риель. Он учился
вместе с ними на Оллуле. И эти женщины встретили его с равной радостью.
- Как здорово! - воскликнул он, но тут же спросил- - Неужели в коман-
де будут только терране?
При всей очевидности факта это был глупый вопрос. Однако обитатели
Экумены любили составлять экипажи из представителей разных культур.
- Давайте отойдем, - сказал Далзул, - и я вам все объясню.
Он подозвал мезклета, и тот подбежал к ним, гордо толкая перед собой
тележку с напитками и закусками. Все четверо наполнили подносы, поблаго-
дарили маленькое существо и уединились в глубокой нише у окна - чуть в
стороне от шумной толпы. Устроившись на ступенях, они наслаждались едой,
говорили и слушали. Далзул не скрывал, что убежден в своей правоте. Он
думал, что близок к решению "чартен-проблемы".
- Я дважды летал один, - рассказывал герой.
Он слегка понизил голос, и Шан, неправильно истолковав его манеру
разговора, простодушно спросил:
- Без разрешения ИГЧ?
Далзул усмехнулся:
- О нет. Исследовательская группа чартена дала мне "добро"? Но не
благословение. Вот почему я до сих пор шепчусь и посматриваю через пле-
чо. В ИГЧ есть люди, которым не нравятся мои поступки - как будто я ук-
рал корабль, извратил теорию, нарушил судовой кодекс чести или помочился
в их туфли. Они косятся на меня даже после того, как я слетал туда и об-
ратно без чартен-проблем и вообще без каких-либо перцептуальных диссо-
нансов.
- А куда вы летали? - спросила Форист, приблизив к нему заостренное
лицо.
- Первый полет выполнялся внутри этой системы - от Be до Хайна и на-
зад. Словно прогулка на автобусе по давно известным местам. Как и ожида-
лось, все прошло без приключений. Сначала я был здесь, потом оказался
там. Мне оставалось лишь выйти из корабля и зарегистрироваться у стаби-
лей. Потом я вернулся на судно и снова оказался здесь. Просто и быстро!
Вы сами знаете? Это как магия. И в то же время полеты кажутся вполне ес-
тественным делом. Где одно, гам и другое, верно? Вы чувствовали это,
Шан?
Его глаза поражали чистотой и живостью. Шану показалось, что он
взглянул на молнию. Ему хотелось возразить, но он начал смущенно запи-
наться:
- Я? Мы? Вы же знаете. У нас возникли некоторые проблемы в определе-
нии того места, куда мы попали.
- Я думаю, что эта путаница не обязательна. Транспереход является ан-
типереживанием. Мне верится, что в конечном счете нормой будет от-
сутствие каких-либо событий. Это нормально, что со мной ничего не прои-
зошло. Ваш эксперимент на "Шоби" был испорчен внешними воздействиями. Мы
же постараемся получить незамутненный антиопыт.
Далзул посмотрел на Форист и Риель, обнял их и засмеялся:
- Сейчас вы анти-поймете, что я не имею в виду. После той "автобусной
