Опустившись, как и она, на колени у края тихого зеркального Грааля, я
крепко взял ее за руки. Взгляд Исидри метался по моему лицу, она без-
молвствовала. На левой ее щеке я разглядел крохотную свежую ссадинку -
должно быть, поцарапалась в кустах, составляя букет для часовни.
- Позволь мне вернуться к тебе, - прошептал я.
Исидри нежно провела ладонью по моему лицу.
- Ты выглядишь таким усталым, - сказала она - Хидео? А ты хорошо себя
чувствуешь?
- Да, - ответил я. - Разумеется. Я в полном порядке.
Собственно, на этом моя история, вернее, та ее часть, что может
представлять интерес для Экумены и для специалистов по проблеме трансля-
ции, подходит к концу. Последние восемнадцать лет я живу как фермер, хо-
зяин поместья Удан из деревни Дердан'над в холмах Севсро-Западной части
бассейна Садуун, материк Окет, планета О. Мне уже скоро пятьдесят. Я Ве-
черний муж Утренней нары Второго уданского седорету, моей женой стала
Исидри; Ночной марьяж у меня с Соту из Дрехе, Вечерней женой которою яв-
ляется моя сестренка Конеко У меня двое Утренних детей от брака с Исидри
- Матубду и Тадри; Вечерних детей нашего седорету зовут Мурми и Мисако.
Но все это вряд ли представляет какой-либо интерес для Стабилей Экумены.
Мать моя, которая все еще кумекает кое-что в темпоральной механике,
выслушав мою историю, приняла ее без дальнейших расспросов; так же и
Исидри. Зато большинство остальных односельчан избрали для себя объясне-
ние попроще и куда как правдоподобнее, тоже прекрасно все объясняющее -
даже внезапное мое похудание и взросление. Мол, в самый последний мо-
мент, буквально перед вылетом, Хидео раздумал учиться в Экуменической
школе. Он вернулся в Удан, потому что не мыслил себе жизни без Исидри,
так он ее обожал. От этого же и захворал - столь тяжким оказался выбор
между его мечтой и беспримерной любовью.
Возможно, все это тоже правда. Но Исидри с Исако предпочли более
странную версию.
Позднее, когда мы уже сформировали наш седорету, Сота тоже спрашивал
меня о моей истории. "Ты сильно переменился, Хидео, хотя по-прежнему
тот, кого я всегда любил", - заметил он. Я объяснил почему, растолковал
ему все, как умел. Ошеломленный Сота выразил уверенность, что Конеко
легче, нежели он, переварит всю эту чертовщину, - и действительно: выс-
лушав меня с гримаской озадаченности на своем миленьком личике, сестрен-
ка подбросила мне несколько вопросов, что называется, на засыпку. Ответ
на один из них я ищу до сих пор.
Я предпринимал как-то раз попытку отправить сообщение на факультет
темпоральной физики в Экуменической школе на Хайне. Мне не удалось про-
вести дома в спокойствии и нескольких дней, как мать, с ее обостренным
чувством ответственности и долга перед Экуменой, строго потребовала,
чтобы я сделал это
- Мама, - взмолился я, - ну что, что я могу им сказать? Никто из них
еще и не слыхивал о теории чартена!
- Извинись за то, что не прибыл вовремя на учебу, как это было запла-
нировано. Адресуй свое объяснение директору, этой анаррести. Она женщина
мудрая, все поймет.
- Даже сама Гвонеш еще не подозревает о чартеп-теории. Ей сообщат это
по ансиблю с Урраса и Анарреса только через добрых три года. К тому же я
познакомился с Гвонеш лично далеко не сразу по приезде, лишь несколько
лет спустя. - Использование прошедшего времени в подобных объяснениях
зачастую оказывалось делом неизбежным, но звучало дико; возможно, здесь
все же уместнее употребить будущее - "познакомлюсь с нею лишь через нес-
колько лет".
Или я все же находился теперь и там, на Хайне? Меня чрезвычайно бес-
покоила парадоксальная идея о моем одновременном существовании на двух
разных концах Вселенной. Авторство идеи, разумеется, за малышкой Конеко
- это и был один из ее каверзных вопросиков. Неважно, что все известные
мне законы темпоральной физики отвергали подобный парадокс - я все равно
никак не мог отделаться от ощущения, что другой я живет сейчас на Хайне
и спустя восемнадцать лет собирается вернуться в Удан, где встретит себя
же, то есть меня. В конце концов, мое настоящее существование тоже ведь
невозможно.
Вскоре я научился вытеснять эти изводившие меня мысли иной фантазией,
воображал себе водяные завитки в речной зыби под двумя валунами, что
чуть выше нашей купальной затоки на Оро. Я научился видеть внутренним
взором формирование и тихую смерть этих маленьких водных вихрей, а не то
мог пойти на берег Оро, присесть там и всласть полюбоваться ими воочию.
Они, казалось, содержали в себе ответ на мои мучительные вопросы и раст-
воряли его в воде, как нескончаемо растворялись в ней сами.
Но чувство долга моей матери такими пустяками, как невозможность
пространственного раздвоения личности, отнюдь не поколебать.
- Ты просто обязан сообщить, - постановила она.
Мать была права. Если уж мое двойное трансляционное поле привело к
столь долговременным результатам, то это не только мое личное дело, а
вопрос особой важности для всей темпоральной физики. И я попытался. По-
заимствовав необходимую сумму наличностью из фондов поместья, я отпра-
вился в Ран'н, оплатил ансибло-грамму на пять тысяч слов и отправил сво-
ему ректору в Экуменической школе сообщение, в котором объяснял, почему,
будучи зачислен на курс, я не приехал - если, конечно, я и на самом деле
там не появился.
Полагаю, это и стало тем самым "посланием-всмятку" или "весточкой от
призрака", которое меня просили расшифровать в первый год по приезде на
Хайн. Часть его была чистой тарабарщиной, некоторые слова, вероятно, по-
пали в текст из другого, почти одновременного с ним сообщения, но ведь
были в нем и обрывки моего имени, а также фрагменты и перевертыши других
слов из моей бесконечной объяснительной: проблема, чартен, вернуться,
прибыл, время.
Небезынтересно, полагаю, и то, что приемщики ансибль-центра на Хайне,
объясняя причины темпоральных искажений при передаче информации, упот-
ребляли словечко "складка". Любопытное совпадение со словами Гвонеш по
поводу "морщинок" в моем двойном чартен-поле, не правда ли? На самом-то
деле ансибль-поле столкнулось не со складками, а с резонансным сопротив-
лением, вызванным десятилетней аномалией чартен-поля и превратившим мое
длинное послание почти что в труху (приведенную несколько выше). С такой
точки зрения, особенно если учесть Двойное Поле Тьекунан'на, мое сущест-
вование на О, когда я посылал ансиблаграмму, определенно дублируется мо-
им же существованием на Хайне. Ведь, отправив сообщение, я же его однов-
ременно и получил. И все же, пока продолжает длиться моя аномальная ин-
капсуляция в прошлое, суть подобной одновременности сводится буквально к
точке, мигу, скрещению - без дальнейшей причастности к этому как ан-
сибль, так и чартен-полей.
Иллюстрацией для чартен-поля в этом случае могла бы послужить вообра-
жаемая река, петляющая по заливным лугам, змеящаяся столь прихотливо,
что ее коленца постоянно сближаются, почти что смыкаются, пока наконец
вода не прорвет тонкую перемычку и не побежит напрямую, оставив целый
речной виток (или плес) в стороне, отрезанным от потока, как некое
странное озеро в форме бублика, водоем без движения. Согласно такой ана-
логии, моя ансиблограмма могла служить единственной связующей нитью меж-
ду потоком и озером - если не считать моих воспоминаний.
Лично мне все же более точной представляется аналогия с водоворотами
в самом потоке, исчезающими и повторяющимися - те же самые они? Или дру-
гие?
В первые годы после женитьбы, пока физика в моей голове еще оконча-
тельно не заглохла, я успел поработать над математическим аппаратом сво-
ей теории (см. "Заметки по теории резонансной интерференции двойных ан-
сибль и чартен-полей", прилагаемые к настоящему докладу). Прекрасно по-
нимаю, что все эти формулы, может статься, придутся не ко двору, так как
в нашем речном потоке не существует теории двойного поля имени Тьеку-
нан'на Хидео. Тем не менее независимое исследование на неожиданном нап-
равлении определенно может сослужить хоть какую-то службу. Я дорожу им -
ведь это последнее мое детище в области темпоральной физики, заключи-
тельная лепта на алтарь науки. Мне бы следовало продолжать работу над
теорией чартена с большей настойчивостью, но ведь жизнь на ферме крутит-
ся в основном вокруг виноградников, дренажных канав, птичника, требуют
воспитания и заботы детишки, немало времени отнимают Дискуссии, а также
мои настойчивые попытки научиться ловить рыбу голыми руками.
Трудясь над текстом упомянутого приложения, с помощью убедительнейших
математических выкладок я сумел доказать самому себе, что тот вариант
моего существования, в котором я отбыл на Хайн, чтобы стать там физи-
ком-теоретиком и специалистом по трансляции, фактически стерт (выглажен,
если позволите) чартен-эффектом. Но никакое количество формул не могло
полностью унять мою тревогу, мой страх, который резко усилился после же-
нитьбы и рождения наших детей, - страх, что впереди маячит точка скреще-
ния. Никакими аналогиями с речными водоворотами я не мог убедить себя в
том, что моя инкапсуляция в прошлое не может стать обратимой в тот мо-
мент, когда наступит неуклонно надвигавшийся день чартен-перехода. Каза-
лось вполне возможным, что в этот роковой день, когда я совершу/совершил
свой скачок с Be на О, может погибнуть, исчезнуть, изгладиться моя
семья, мои дети, вся моя жизнь в Удане - все, как смятый листок, полетит
в корзинку. Я был в ужасе от собственных мыслей.
И я поделился своей тревогой с Исидри, от которой не имел никаких
секретов - кроме разве что единственного, о котором чуть позже.
- Нет, - решила она, как следует поразмыслив. - Не думаю, что такое
возможно. Ведь была причина, разве ж нет, для твоего возвращения. Возв-
ращения сюда.
- Ты, - кивнул я.
Исидри непередаваемо улыбнулась.
- Да, - согласилась она. И после паузы добавила: - А также Сота и Ко-
неко, и все поместье? А возвращаться туда у тебя особых причин нет, не
так ли?
Исидри баюкала па руках нашу младшенькую, прижимаясь щекой к ее кро-
хотной и пушистенькой макушке.
- Ну, разве что, кроме работы, - неуверенно ответила она самой себе.
И перевела взгляд на меня. Ее искренность требовала и моей равной чест-
ности.
- Иногда я действительно скучаю по ней, - сказал я. - И я знаю это.
Но ведь я не знал тогда, прежде, когда был там, что тоскую именно по те-
бе. Буквально помирал, но не знал. Мог бы так и помереть, Исидри, ни на
йоту не разобравшись в самом себе. В любом случае там все было непра-
вильно, вся эта научная галиматья.
- Как это твоя работа могла быть неправильной, если привела тебя ко
мне? - возразила она, и я не нашел что ответить.
Когда начали публиковать информацию о теории чартена, я подписался на
все, что только могла получать Центральная библиотека на О, в первую
очередь на бюллетени Экуменической школы и Чартен-центра на Be. Исследо-
вания, в точности как и в другом моем варианте, продвигались без задерж-
ки первые три года, затем начались проблемы. Но никаких упоминаний о
Тьекунан'не Хидео я не встречал. Никто не занялся стабилизацией двойных
полей. Никем не открывалась лаборатория чартен-поля в Ран'не
Наконец наступила зима моего визита домой, затем тот самый день. И,
вынужден признать, вопреки всем и всяким резонам денек выдался пресквер-
ный. Я чувствовал какие-то приливы не то вины, не то сиротства. Меня да-
же трясло при мысли об Удане из того посещения, когда Исидри была в бра-
ке с Хедраном, а я - случайным гостем в поместье.
Хедран, почтенный странствующий проповедник и Мастер Дискуссий, и в
этом варианте несколько раз посещал нашу деревню. Исидри как-то предло-
жила пригласить его погостить в Удане, но я категорически воспротивился
этому, пояснив, что, хотя он и великолепный учитель, что-то в нем мне
