метив в горах Северо-Востока Круглую Долину -- маленький, лежащий вдали
от дорог городок, в котором выросла Таквер.-- А может быть, в морской лабо-
ратории нужен уборщик? Статистик? Служитель -- кормить рыб?
-- Сейчас выясню.
Картотеки в РРС обслуживались людьми, и компьютерами, работавши-
ми необычайно эффективно. Не прошло и пяти минут, как служащая разыскала
среди огромного количества входящей и исходящей информации обо всех рабо-
чих местах, занятых и свободных, и о степени важности каждого из них в общей
экономике планеты нужные сведения.
-- К ним только что срочно направили сотрудника... как раз эту парт-
нершу, да? Теперь у них весь штат укомплектован: четыре лаборанта и опыт-
ный отловщик.
Шевек оперся локтями на барьер, наклонил голову и начал ее чесать;
это был жест растерянности и чувства поражения, скрытых за смущением.
-- Ну, не знаю, что делать,-- сказал он.
-- Слушай, брат, а партнершу надолго отправили?
-- На неопределенный срок.
-- Но ведь это назначение -- по борьбе в угрозой голода, ведь так? Не
вечно же так будет. Не может этого быть! Этой зимой пойдут дожди.
Он поднял глаза на серьезное, сочувственное, измученное лицо этой
своей сестры и слабо улыбнулся, потому что не мог оставить без ответа ее сла-
бую попытку дать надежду.
-- Вы еще вернетесь друг к другу. А пока...
Он сказал: -- Да. А пока...
Она ждала, что он решит.
Принять решение должен был он; и вариантов было бесконечное мно-
жество. Он мог остаться в Аббенае и организовать курс физики, если сумеет
найти желающих студентов; мог поехать на полуостров Рольни и жить с Так-
вер, ничего не делая на исследовательской станции. Он мог жить где угодно и
ничего не делать -- только дважды в день вставать и отправляться в ближай-
шую столовую, чтобы его накормили. Он мог делать все, что захочет.
Идентичность в правийском языке слов "работать" и "играть", конечно,
имела большое этическое значение. Одо сумела увидеть опасность того, что
употребление слова "работа" в ее аналогической системе (клетки должны рабо-
тать вместе; оптимальная работа организма; работа, выполняемая каждым эле-
ментом; и т. д.) может привести к строгому морализированию. Оба понятия, ле-
жащие в основе "Аналогии",-- сотрудничество и функция -- подразумевали ра-
боту. Об эксперименте -- неважно, двадцать ли это пробирок в лаборатории
или двадцать миллионов человек на Луне -- судят только по одному признаку:
дал ли он положительный результат. Одо увидела эту моральную ловушку.
"Святой никогда не бывает занят",-- сказала она, возможно, не без грусти.
Но общественное существо не может делать выбор, думая только о себе.
-- Что же,-- сказал Шевек,-- я только что вернулся с работы по предотв-
ращению голода. Еще что-нибудь в этом роде есть?
Служащая посмотрела на него взглядом старшей сестры, недоверчивым,
но снисходительным.
-- Здесь на стенах вывешено не меньше семи сотен срочных запросов,--
сказала она.-- Какой тебе больше нравится?
-- Математика где-нибудь нужна?
-- Там в основном сельское хозяйство и квалифицированный труд. Ты
механиком работать можешь?
-- Да не особенно...
-- Ну, есть координация работ. Тут уж точно надо в цифрах сообра-
жать. Как, пойдет?
-- Ладно.
-- Но знаешь, это на Юго-Западе, в Пыли.
-- Я в Пыли и раньше бывал. И потом, ты же сама говоришь -- когда-
нибудь пойдет дождь...
Она с улыбкой кивнула и впечатала в его РРС-овскую карту: "ИЗ: Аббе-
ная, С.-З., Центр, Ин-т Наук; В: Локоть, Ю.-З., раб. бриг., фосфатн. з-д; СРОК
НАЗН. с 5-1-3-165 -- на неопред. срок".
Глава девятая
УРРАС
Колокола на башне часовни вызванивали Первичную Гармонию к ут-
ренней религиозной службе; их перезвон разбудил Шевека. Каждая нота словно
била его по затылку. Он чувствовал такую тошноту и слабость, что долгое вре-
мя не мог даже сесть в постели. Наконец он смог доплестись до ванной и долго
сидел в холодной воде, от чего головная боль утихла; но все его тело по-прежне-
му казалось ему чужим и почему-то мерзким. Когда он снова обрел способность
думать, ему стали вспоминаться обрывки и мгновения прошедшей ночи, яркие,
бессмысленные сцены вечеринки у Вэйи. Он пытался не думать о них, но не мог
думать ни о чем другом. Всё, всё стало мерзким. Он сел к письменному столу и с
полчаса просидел неподвижно, тупо глядя в одну точку и чувствуя себя совер-
шенно несчастным.
Ему и раньше достаточно часто случалось оказываться в неловком по-
ложении, случалось чувствовать себя дураком. В молодости его мучило ощуще-
ние, что другие считают его странным, непохожим на них; позже ему приходи-
лось испытывать вызванный им же самим гнев и презрение многих своих анар-
ресских товарищей. Но он никогда не принимал их осуждение с готовностью.
До сих пор ему никогда не бывало стыдно за себя.
Он не знал, что это парализующее чувство унижения -- такое же химиче-
ское последствие опьянения, как головная боль. Да если бы и знал, ему было бы
не на много легче. Стыд, чувство омерзения и самоосуждения, стал для него от-
кровением. Он стал видеть с новой четкостью, со страшной четкостью; и увидел
гораздо больше, чем его бессвязные воспоминания о конце вечера у Вэйи; что
он пытался извергнуть из себя не только алкоголь, нет -- весь хлеб, съеденный
им на Уррасе.
Шевек оперся локтями о стол, стиснул руками виски, где скорчилась
боль, и стал рассматривать свою жизнь в свете этого стыда.
На Анарресе он, наперекор ожиданиям своего общества, выбрал ту ра-
боту, к которой у него было личное призвание. Поступить так означало взбун-
товаться: рискнуть своим "я" ради общества.
Здесь, на Уррасе, такой бунт был роскошью, потворству своим желани-
ям. Быть физиком в А-Ио означало служить не обществу, не человечеству, не
истине, но Государству.
Тогда, в первый вечер в этой комнате, он спросил их, с вызовом и любо-
пытством: "Что вы собираетесь делать со мной?". Теперь он знает, что они с
ним сделали. Чифойлиск сообщил ему этот простой факт. Они им владеют. Он
рассчитывал заключить с ними сделку -- идея очень наивного анархиста. Инди-
вид не может заключать сделки с государством. Государство не признает ника-
кой монетной системы, кроме власти; и эти монеты оно чеканит само.
Теперь он видел -- в подробностях, пункт за пунктом, с самого начала --
что совершил ошибку, прилетев на Уррас; это его первая большая ошибка, и
ему, должно быть, хватит ее на всю жизнь. Теперь он раз и навсегда разглядел
ее, раз и навсегда разобрался во всех ее признаках, от которых месяцами отво-
рачивался, закрывал на них глаза,-- на это он потратил много времени, непод-
вижно сидя за письменным столом, пока не добрался до той, нелепой и отврати-
тельной, последней сцены у Вэйи и не пережил вновь также и ее, и тут от стыда
ему бросилась кровь в лицо, зазвенело в ушах; -- и теперь с этим покончено. Да-
же в этой похмельной юдоли слез он не ощущал вины. Сейчас это все уже кон-
чилось, а думать нужно о том, что ему делать теперь. Он сам запер себя в тюрь-
му, как же он теперь сможет вести себя, как свободный человек?
Он не будет заниматься физикой для этих политиканов. Теперь это бы-
ло ему ясно.
А если он перестанет работать, они позволят ему вернуться домой?
Тут он протяжно вздохнул и поднял голову, невидящими глазами глядя
на залитую солнцем зелень за окном. В первый раз он позволил себе подумать о
возвращении на родину, как о чем-то реально возможном. Эта мысль грозила
прорвать плотину и затопить его тоской и нетерпением. Говорить по-правий-
ски, говорить с друзьями, увидеть Таквер, Пилун, Садик, потрогать пыль Анар-
реса...
Они его не отпустят. Он не заплатил за проезд. Не может он и отпу-
стить себя сам: сдаться и бежать.
Сидя за письменным столом, в ярком свете утреннего солнца, он обду-
манно, резко ударил ладонями по краю стола -- раз, и другой, и третий; лицо
его было спокойно и казалось задумчивым. "Куда мне идти?" -- сказал он вслух.
В дверь постучали. Вошел Эфор, неся поднос с завтраком и утренние га-
зеты.
-- Прихожу как обычно в шесть, но вы отсыпались,-- заметил он, с уди-
вительной ловкостью расставляя посуду.
-- Я вчера напился пьяным,-- сказал Шевек.
-- Пока не проспишься, чудесно,-- ответил Эфор.-- Это все, господин?
Очень хорошо,-- и он удалился, не менее ловко, по пути поклонившись Паэ, ко-
торый как раз входил.
-- Я не хотел врываться к вам во время завтрака! Просто шел из часовни
и решил заглянуть.
-- Садитесь. Выпейте шоколаду.-- Шевек не смог бы есть, если бы Паэ
хотя бы не сделал вид, что ест вместе с ним. Паэ взял медовую булочку и рас-
крошил ее по тарелке. Шевеку все еще было не по себе, но он почувствовал, что
очень проголодался, и энергично набросился на завтрак. Казалось, Паэ труд-
нее, чем обычно, начал разговор.
-- Вы все еще получаете эту макулатуру? -- весело спросил он наконец,
дотронувшись до сложенных газет, которые Эфор положил на стол.
-- Их приносит Эфор.
-- Да?
-- Я его попросил,-- сказал Шевек, бросив на Паэ мгновенный испытую-
щий взгляд.-- Они помогают мне понять вашу страну. Меня интересует ваш ни-
зший класс. Большинство анаррести происходят из низшего класса.
-- Да, конечно,-- ответил молодой человек, почтительно кивнув, и отку-
сил маленький кусочек медовой булочки.-- Я, пожалуй, все-таки выпил бы ка-
пельку шоколада,-- сказал он и позвонил в стоящий на подносе колокольчик. В
дверях появился Эфор.
-- Еще чашку,-- не оборачиваясь, бросил Паэ.-- Так вот, сударь, нам так
хотелось опять начать возить вас по стране, теперь, когда погода налаживает-
ся, чтобы вы побольше увидели. Даже, может быть, за границу. Но боюсь, что
эта чертова война положила конец всем подобным планам.
Шевек взглянул на шапку в газете, лежавшей сверху: "СТЫЧКА МЕЖ-
ДУ ИО И ТУ ВОЗЛЕ СТОЛИЦЫ БЕНБИЛИ".
-- По телефаксу есть более свежие новости,-- сказал Паэ.-- Мы освобо-
дили столицу. Генерал Хавеверт будет возвращен в президентское кресло.
-- Значит, война закончилась?
-- Нет, пока Ту еще удерживает обе восточные провинции.
-- Понятно. Значит, ваша армия и армия Ту будут сражаться в Бенбили.
Но не здесь?
-- Нет, нет. Для них было бы совершенным безумием вторгнуться к нам,
а для нас -- к ним. Мы уже переросли это варварство -- воевать в самом сердце
высокой цивилизации! Баланс силы поддерживается именно такими полицей-
скими акциями. Тем не менее, официально мы воюем. Так что боюсь, что на-
чнут действовать все нудные старые ограничения.
-- Ограничения?
-- Во-первых, начнут определять степень секретности исследований,
проводимых на Факультете Благородной Науки. Вообще-то ничего особенно-
го, просто будут ставить правительственный штамп. Ну, иногда могут задер-
жать публикацию какой-то работы, когда наверху думают, что раз они ее не
понимают, то она, наверно, опасна!... И боюсь, что чуть-чуть ограничат поезд-
ки по стране, особенно для вас и других лиц, не являющихся гражданами наше-
го государства. Кажется, пока не прекратится состояние войны, считается, что
вам не положено покидать пределы университетского городка без письменного
разрешения. Но не обращайте на это внимания. Я могу вывести вас отсюда, как
только вы захотите, без всякой этой чепухи.
-- Ключи в ваших руках,-- сказал Шевек с простодушной улыбкой.
-- О, я в этом деле не имею себе равных. Обожаю обходить всякие пра-
вила и обводить вокруг пальца власти. Может быть, я по натуре -- анархист, а?
Да куда же провалился этот старый дурак, которого я послал за чашкой?
-- Должно быть, спустился за ней в кухню.
-- На это не обязательно тратить полдня. Ну, я не буду ждать. Не хочу
отнимать у вас остаток утра. Кстати, вы видели последний "Бюллетень Фонда
Космических Исследований"? Они публикуют планы Реумере относительно ан-
сибля.
-- Что такое ансибль?
-- Так называют аппарат для мгновенного перемещения в пространстве.
Он говорит, что если только темпоралисты -- это, конечно, вы -- разработают
