инспектору из столицы документы о моей якобы провокаторской роли
в восстании. Харсома ошибался. Документы были переданы по моему
приказу. Харсома думал устроиться так, чтобы каждый был злобен и
корыстен, а государство процветало. Этого никогда не выйдет! По
крайней мере, до тех пор, пока люди способны быть людьми, а
значит - поступать бескорыстно, как велят законы Иршахчана и
указы государыни Касии. Я - за то, чтобы примириться с законным
правительством.
Рехетта умолк.
- Я - только бедный монах, - сказал настоятель-шакуник. - Не мое
дело, - судить о законах ойкумены, мое дело судить о Небе и
Храме. Голова храма - в Варнарайне, члены его - по всей империи.
Нам жалуются отовсюду: в столичном храме Шакуника - стражники на
постое, медные рудники Шукки - окружены войсками. Зачем мясо,
если не на чем жарить, зачем товар, если негде продавать? Что мы
будем делать с храмовыми мастерскими, если рынок империи для нас
будет закрыт? Я - за то, чтобы примириться с законной
государыней.
Арфарра был краток:
- Господин Баршарг! В справедливом государстве не должно быть
трех родов преступников, как-то: взяточников, землевладельцев, и
торговцев. Оставив в живых богачей, вы лишили себя уважения
народа, попытавшись отделиться от империи, вы посягнули на
целостность государства!
Араван Баршарг, скрестив руки, рассеянно глядел на стену, где
над нефритовыми кустами и бирюзовыми полями вставало золотое
солнце. От выпуклого ока Иршахчана ничего не могло укрытся. Если
приглядеться, то было видно, как, забавно растянувшись и вверх
ногами, желтые стражники проходят за спиной Баршарга в плоскую
галерею наверху и неслышно натягивают арбалеты.
Араван перевел глаза на Даттама. Храмовый торговец сидел
совершенно белый, и глаза его были безумны.
- Отзовите вашего сына из войска, - сказал Даттам, - и подайте
просьбу об отставке. Вы избавите провинцию от ужасов войны,
которую не выиграете.
Баршарг поглядел ему в глаза. Он вспомнил: ночью, пока он
допрашивал чужеземца, приезжал человек в капюшоне, сказал: "От
Даттама", просил встречи. Ему отказали. Баршарг понял: "Приезжал
сам Даттам, и решил, что я не прощу ему смерти брата". Секретарь
услужливо подоткнул ближе тушечницу, Баршарг взялся за
протянутое перо и, сощурившись, глянул в золотой лик Иршахчана.
Двери распахнулись, и в залу вбежал человек в шелковой храмовой
куртке.
- Господа члены совета! - громко закричал он.
Перевернутые арбалетчики растерялись и расплылись.
Баршарг вскочил на стол, оттолкнулся и прыгнул прямо в
заколдованные цветы на витраже. Крашеное стекло со звоном
посыпалось вниз, и Баршарг вывалился на широкий, устланный
мрамором балкон. Ослепительно ударило в глаза солнце,
заплескались шитые значки и знамена верного войска Баршарга,
пальцы на мгновение пронзила острая боль от осколков стекла...
Внизу, в колодце двора, "парчовые куртки" повскакивали с мест,
увидев своего командира. Баршарг перекинулся через узорную
решетку, полетел вниз, цепляясь за виноградные плети,
перекувырнулся и вскочил на ноги.
- Измена, - хрипло закричал Баршарг, подхватывая брошенный ему
меч, - рубите членов совета!
Тут, однако, рогатая стрела с желтой полосой попала в спину,
араван хотел крикнуть еще, подавился словами и упал ничком на
мраморные плиты, прямо у подножия гигантского жертвенника
государю с головой мангусты.
***
- Кто вас сюда пустил?! - орал Даттам.
Ванвейлен, кланяясь, ответил так:
- Мои товарищи схвачены по приказанию господина Баршарга и
исчезли в его управе.
Даттам, не слыша ничего, глядел в разбитые витражи. Вдруг он
встрепенулся:
- В его управе? Быстро, быстро.
И он поволок за собой из зала растерявшегося Ванвейлена. Тому
показалось, будто торговец сошел с ума.
***
Есть сказка: когда злой Аш замыслил мятеж против Иршахчана в
Небесной Управе, он наделал деревянных кукол, привязал их к
нитям из солнечных лучей и намотал нити на свои пальцы. Все
чиновники управы перепугались, увидев воинов, но тут молния
испепелила Аша, золотое кольцо упало на землю, и деревянные
куклы праздно замерли.
Араван Баршарг лежал ничком на каменных плитах, и его стражники
застыли, как деревянные куклы.
Господин Арфарра шагнул вниз со ступеней управы.
- Араван Баршарг, - сказал он, - отрешен от должности десять
дней назад. Указом государыни Касии я назначен на его место.
Слава законному государю!
Молодой сотник выскочил вперед: коротким движением выбросил меч
из ножен.
- Слава законному государю! Слава государыне Касии! - закричал
он. Желтые куртки подхватили крик: сначала неуверенно, потом
стройнее и стройнее. Солнце выскочило из-за туч, золотые нити
лучей оплели мраморную статую Иршахчана. Золотое кольцо
вернулось к законному владельцу.
Арфарра махнул рукой молодому сотнику и взбежал вместо с ним в
главную залу. Ванвейлена в ней уже не было.
- Где чужеземец? - закричал Арфарра.
Секретарь наместника Рехетты вынырнул откуда-то слева:
- Он явился, видите ли, с жалобой, что преступник Баршарг
арестовал товарищей, увидел, что произошло, и побежал в
араванову управу.
- Слышали? - повернулся араван Арфарра к молодому сотнику.
Догнать и арестовать.
Сотник сказал несмело:
- Мне неизвестно, кто такие эти чужеземцы, но...
- Зато мне известно, - перебил Арфарра.
Секретарь Рехетты плотоядно сощурился.
Сотник бросился из зала. Это был его миг. Первый приказ нового
аравана: завтра он будет темником, послезавтра - начальником
стражи...
***
Бредшо отставил тушечницу и стал править написанное. В коридоре
послышались шаги, заверещали запоры. Бредшо откинулся, улыбаясь,
к стене. На пороге возник взъерошенный Ванвейлен. Он молча
подхватил исписанные Бредшо листки, глянул в них, сунул себе в
карман и так же молча, осклабясь, ударил Бредшо по щеке. Бредшо
вскочил.
- Где остальное? - заорал Ванвейлен по-английски.
- В сейфе, наверно. В кабинете аравана.
Ванвейлен схватил его за руку и напористо поволок наверх. Двери
кабинета были распахнуты, ящики стола вывернуты наружу, в камине
полыхал огонь. Даттам сидел в кресле, уронив голову в руки, и
смотрел, как курочат сейф. Золоченая крышка наконец подалась,
Даттам бросился выгребать содержимое. На пол вылетел лазер, из
которого давеча стрелял араван. Даттам лихорадочно просматривал
бумаги.
Ванвейлен невозмутимо нагнулся и положил лазер за пазуху. Даттам
даже не оглянулся. Он наконец нашел то, что искал, и со вздохом
облегчения сунул письмо в камин. Ванвейлен вытряхнул туда же
листки, исписанные Бредшо.
"Так вот зачем ты побежал в араванову управу," - думал он, глядя
на разбросанные бумаги.
И тут из глубины сейфа Даттам вытащил еще и кожаный мешок, при
взгляде на который Ванвейлен буквально окаменел: из неплотно
стянутого мешка высовывался кончик кожаного чека с красной
каймой. Ого-го! Если все чеки в мешке с красной каймой, так это
сколько же этот мешочек стоит?
Даттам быстро запихал мешок в седельную сумку, бывшую у него в
руках.
- А что с араваном Баршаргом? - громко спросил Бредшо.
- Убит. Государственный преступник Баршарг убит, - ответил
Даттам и истерически засмеялся.
В дверном проеме показался Стависски. Он щурился и потирал
занемевшие от веревок руки.
- Да, - сказал Стависски по-английски, - а нас уверяли, что в
империи никогда ничего не происходит.
- А что, собственно, произошло? - зло возразил Ванвейлен. -
Очередной переворот. Одна акула скушала другую. Смею вас уверить
- это не нанесло ущерба экологическому равновесию. Этот строй не
способен развиваться, он способен только гнить.
- Быстро, быстро,- торопил Даттам.
На дворе уже была ночь.
В распахнутых воротах управы стоял отряд стражников с
обнаженными мечами. Молодой сотник выехал вперед и спешился.
- В чем дело? - грозно спросил Даттам.
Сотник переливисто свистнул. Стража вбросила мечи в ножны и
расступилась, пропуская Даттама и его спутников.
Даттам молча скакал по ночным улицам, разукрашенным праздничными
фонарями. На площади правосудия перед главной управой он
спешился. С полукруглой галереи третьего этажа, окруженный
факелами и значками, наместник Рехетта читал народу указ
государыни.
"...Богачи наживались, а народ нищал, - и все оттого, что у
кормила правления были поставлены неспособные и продажные
чиновники. Нынче древние законы восстановлены во всей
нерушимости, зависть и злоба исчезают из империи, земля даст
обильные урожаи, бескорыстие порождает согласие, и по всей земле
нет ни "твоего" ни "моего"."
- А вы, Даттам, - громко сказал Ванвейлен, - нас уверяли, что в
империи давно уже не трогают богачей.
- Это все словоблудие, - резко ответил Даттам. - Сведут счеты со
взяточниками из партии Баршарга, - и все.
Ванвейлен внимательно поглядел на белые трясущиеся губы
миллионера и не стал ему возражать.
***
Араван Арфарра сидел посреди разгромленного кабинета, задумчиво
глядя на пустую полку с духами-хранителями. Была уже полночь.
Молодой десятник, почтительно склонившись, оправдывался в том,
что не арестовал чужеземцев:
- Секретарь господина наместника умолчал, что чужеземец явился в
управу вместе с господином Даттамом. Я отправил людей проследить
за чужеземцами. Арестовать их никогда не поздно, но арест их в
тот миг поставил бы в неудобное положение господина Даттама и
навлек бы на вас недовольство храма. Я решил, что то, что
приятно наместнику - будет неприятно вам.
Арфарра усмехнулся. Фигуры меняются, правила - нет. Новое лицо
становится араваном, принцип вражды аравана и наместника
нерушим, как принцип наименьшего действия.
Знающий законы природы не пытается придать телам новый вес или
превратить золото в серебро: знающий не переделывает законы, а
пользуется ими.
Всю ночь новый араван отдавал приказы, разбирал бумаги и
беседовал с подчиненными. К народу он не вышел: только приказал
раздавать еду, да выпустить арестованных за слова в пользу
государыни Касии.
Всю ночь окна кабинета стояли открытыми, чтобы выветрить
траурные благовония, и, несмотря на жаровню с углями, на
рассвете аравана охватил легкий озноб.
Белый шелк был содран со стен и сожжен под окнами во дворе, -
Арфарре вовсе не хотелось, чтоб стража утаила запретную ткань от
огня и сбыла ее потом на свадебные наряды в Нижнем городе.
Арфарра, зябко кутаясь, подошел к полке с духами-хранителями и
поглядел в глаза новому Парчовому Старцу: прежнего разбил давеча
преступник Баршарг, допрашивая чужеземца. Преступление варвара,
который разбивает старого идола, дабы оправдаться перед новым.
Преступление бессмысленное, не против каменных поделок, - против
символов и имущества государства.
По исполнении неотложного было время подумать: что за причины
были у Баршарга для столь тщательного и быстрого ареста
чужеземцев? Арфарра еще раз перечел официальную запись.
Основания: бродяжничество, негосударственное колдовство, черные
амулеты. Доказательства: показания соляного вора. Чушь! Предлог!
Притом предлог для того, кто обычно в предлогах не нуждается.
В верхнем кабинете, там, где стояло шакуниково зеркало, Арфарра
нашел имена чужеземцев на обороте звездной карты и там же -
донесение управляющего Миуса.
Араван Арфарра понимал, почему его предшественник приказал
арестовать чужеземцев: хотел скомпрометировать Даттама,
притащившего с собой эту гадость в империю. Вероятно, экзарх
показал ему отчет Неревена, а Неревен, в свою очередь, наверняка
написал о чужеземцах то, что думал о них сперва сам Арфарра: ну,
и звезды Баршаргу, как всегда, поддакнули.
А Арфарра трижды менял свое мнение. Услышав впервые о корабле со
звериной мордой, он вспомнил о кораблях, приплывших из Южных
морей десять веков назад.
Это были даже не завоеватели - а грабители. Морские разбойники,
изгнанные большею частью с родины за преступления; народы моря
не имели ничего против самой империи - они восхищались ею, но
