сожжена, а между тем весьма многие при дворе отдали бы за это
все три своих души или даже половину имущества.
- Ладно, - сказал Арфарра. - Экзарх Варнарайна поручил вам
ввозить в провинцию золото для чеканки монет, вы же под видом
серебра ввозили, помимо прочего, платину, и чеканили в храме
фальшивую монету. Эта платина лежит на храмовых складах, и мной
опечатана.
Даттам пожал плечами и протянул еще одну бумагу.
- Наш караван и в самом деле привез платину, но, как видно из
документов, принадлежит она заморскому купцу Бредшо. Варварская
мысль, не правда ли? Он, наверное, считал, что у нас это ценный
металл.
Арфарра вздохнул.
- Какая же вы сволочь, Даттам. Ведь Бредшо спас вам жизнь, а вы
его подсовываете вместо себя на плаху.
Даттам смотрел на чиновника совершенно спокойно.
- Мало ли кто мне спас жизнь. Вот вы мне тоже однажды спасли
жизнь, - мне теперь что, так и ходить до могилы вам
признательным?
Арфарра вытащил бумагу об аресте чужеземцев, с обычной припиской
о каре за укрывательство, и вручил ее Даттаму.
- Где Ванвейлен и Бредшо?
- Понятия не имею, - сказал Даттам, - а остальные на пристани
встречают сына Ира. Думаю, что ваши ревнители блага народного их
давно приметили. Нет старательней шпиона, чем сектант и
добродетельный отец семейства.
- Ну что ж, господин Даттам, - сказал Арфарра, - поедем и мы на
пристань.
* * *
Когда Ванвейлен очнулся, было уже светло. За бортом плескалась
вода. Руки Ванвейлена были скручены за спиной, и сам он -
приторочен к длинному гибкому шесту, вдетому одним концом в
уключину на палубе. Перед Ванвейленом на корточках сидел
стражник в парчовой куртке. Стражник был крив и с бородой,
похожей на большой репей, и под мышкой его торчал шелковый
сверток.
- Это что такое? - сказал Ванвейлен, - куда мы плывем?
- Ишь ты, - сказал десятник, - еще и вопит. - Куда плыли, туда и
плывем. В поместье Даттама. Слышишь?
И в самом деле - Ванвейлену был уже слышен далекий праздничный
крик толпы. "Откуда толпа?" - изумился он было, а потом
вспомнил, что сегодня праздник. Иров день.
- Зачем? - простонал Ванвейлен. Мысли его кружились, как куски
карася в похлебке, и он покамест плохо еще соображал, что
происходит.
А стражник одним движением вынул сверток и развернул его перед
носом Ванвейлена.
- Затем, храмовая крыса! Или ты не знаешь, что механизмы
рождаются от войны и служат лености? Или ты не видел
позавчерашнего указа? Вот собаки! Только государыня запретила
машины, как они новые ставят!
- Что тебе сделали машины, дурак, - вдруг разозлился Ванвейлен.
- Мне-то они ничего не сделали, - отозвался стражник, - а вот
моего брата затянуло в Даттамову мялку, - отрезали ноги да и
выкинули с работы, ты, мол, сам пьян был!
* * *
Даттам и Арфарра съехали к пристани. У пристани веселился народ.
Прищурившись, Даттам увидел и Сына Ира, медленно пробирающегося
в толпе, и в который раз пожалел, что его не было в ойкумене,
когда на этот раз рождался Ир. Ир был редкий природный феномен,
и, по слухам, рождался в виде золотого шара, который не рос в
объеме, а как бы высветлялся наподобие луны.
Дальше рассказывали вовсе уже неведомщину с подливой, и многие
шакуники считали, что желтые монахи морочат народ. Но Даттам
полагал, что желтенькие для этого слишком глупы - наверняка тут
какой-нибудь природный феномен, вроде сгущения первоначального
эфира или иных, вызывавших у Даттама живое любопытство причин.
Даттам пригляделся: сын Ира на этот раз был монах щуплый и
длинный, с необыкновенными голубыми глазами, и многие, говорят,
видели над его головой сияние. Даттам никакого сияния не видел.
Рабочие оделись во все лучшее и повязали волосы желтыми
платками, двое мальчишек рассыпали в толпе жареное зерно, и
посреди желтого круга плясали ряженые зверями и чиновниками.
- А как у государя Иршахчана, - кричали они, - в Небесном Граде,
от одного зерна будешь сыт, да пятью мешками не наешься. А
чиновники там справедливые, за постой берут лишь положенное: с
шерстинки - по шкуре, с ложки - по котелку, и с подорожной - по
человеку.
И тут, к своему изумлению, Даттам увидел, что к пристани
причаливает баржа-тихогрузка, с храмовым флагом над мачтой.
Какого беса? Никаких барж сегодня быть не должно....
С баржи перекинули сходни, и по сходням понесли на шесту
человека... Великий Вей! Да это Ванвейлен! Вот взялась шельма на
голову Даттама!
Ванвейлена отвязали от шеста и поставили на ноги.
- Это что такое? - закричал оторопевший Даттам.
Сбоку хищно улыбнулся Арфарра.
- Это, господин Даттам, храмовая баржа. По вашему указанию ваш
друг Ванвейлен скупал на казенных складах машины для отжима
масла и кожевенные станки! Справедливое рассуждение, господин
Даттам: сейчас, когда эти машины запретили, купить их можно по
дешевке. Славно же вы, господин Даттам, уважаете законы
государства!
Весть, что Даттам, вопреки строжайшему запрету новых законов,
закупил станки, ошеломила праздничную толпу, и та низко и
нехорошо загудела.
- Ничего я не покупал, - заорал Даттам теснящимся к нему
рабочим, - Этот Ванвейлен шпион Арфарры!
- Врешь, мы поссорились!
- Липовая у вас была ссора, - заорал Даттам, - по твоей указке
Ванвейлен в королевстве гадил сеньорам, а теперь он будет по
твоей указке клеветать на меня! Или я не нашел бы лучшего
агента, чем чужеземный купец?
- Да как ты смеешь отпираться, - орал Арфарра, - или, по-твоему,
Ванвейлен для себя станки покупал? Да на кой ему черт
маслобойка?
Ванвейлен чувствовал себя в точности как рыба на скоровородке.
Пока миллионер и чиновник ругались, искренне веря в то, что они
говорят. Но надолго ли? Вот сейчас Арфарра прикажет своим
секретарям при всем честном народе вскрыть ящики, чтобы устроить
перепись преступлению, и вопрос о станках отпадет сам собой,
едва эти двое завидят, какие такие станки мощностью в сорок
килотонн закупил чужеземец Ванвейлен...
Толпа все больше и больше теснилась вокруг спорящих. Даттам
вдруг побледнел. Он понял, что задумал Арфарра. Даттам мог бы
перекричать Арфарру во дворце - но не посереди ненавидящей
машины толпы...
Чья-то рука легла Ванвейлену на плечо и сильно дернула за
камушек с видеокамерой.
Ванвейлен подскочил и обернулся. Прямо перед ним стоял Сын Ира в
желтой одежде и глядел на него глазами большими и
неестественно-синими, как вода в озере.
- Ваш корабль давно готов, и бьет веслами по воде. Почему ты еще
здесь?
- Корабль?
Ванвейлен уставился на монаха. Корабль? За три тысячи переходов
от моря? О Господи! Никак монах говорил по-английски! В мозг
Ванвейлена вдруг вонзилось словна тысяча иголок, он даже не мог
сообразить - на каком языке говорит с ним этот шаман...
- Корабль? - прошептал Ванвейлен, отчаянно слушая себя как со
стороны, - но мы не можем оставить здесь оружие!
- Какое оружие?
- Да вот это, на барже!
- Но там же нет оружия, - совершенно серьезно сказал монах, -
там же детали для масляных прессов.
Ванвейлен захихикал:
- Ты? Ты можешь превратить ракетомет в масляный пресс?
- Никто не может превратить ракетомет в масляный пресс. Но можно
заставить чиновника увидеть масляный пресс или мешок с рисом...
Можно заставить его увидеть, что весь рис попорчен червяком и
должен быть затоплен во избежание распространения вредителя...
Монах говорил как хороший переводчик: связно, но не сам.
- Ты можешь заставить видеть людей то, чего нет? Это ты заставил
меня видеть мезонную атаку?
- Сон, - ответил монах, - это то, что видит один человек.
Реальность - это то, что видят многие. Как называется сон,
который видят сразу многие?
Тут Ванвейлен обернулся и увидел, что на барже двое рабочих уже
выволакивают ящик на палубу, и толпа шумит, как роящиеся пчелы.
- Да сделай же что-нибудь! - плачущим голосом потребовал
Ванвейлен, - ты понимаешь, что будет, когда Арфарра начнет
потрошить ящики?
- Что-нибудь? - сказал монах. - это легко. И махнул рукавом.
И тут, по позднейшему уверению Ванвейлена, он увидел, что канат,
привязывавший баржу к причальному столбу, сам собой отвязывается
от опоры, и баржа все быстрее и быстрее начинает скользить вниз,
по течению.
Люди, бежавшие к барже, заволновались.
Баржу несло все шибче - и многим казалось, что она идет быстрее
течения, и не прошло и пяти минут, как она выскочила на середину
реки, туда, где вдоль фарватера стояли плоские, с железными
носами лодки, которые были заблаговременно расставлены Арфаррой
по всей длине реки, - чтобы никто из людей Даттама не прыгнул в
лодку и не утек на тот берег.
- Осторожней, - закричали с берега одной из лодок.
Но было уже поздо. Железный нос с хрустом вошел в раздвижной
борт.
Люди в лодке, истошно завопив, бросились в воду. Тут же
послышался новый треск, - старая баржа переломилась, задралась
кверху и быстро, необыкновенно быстро стала тонуть.
Ванвейлен смотрел ей вслед. В голове его быстро-быстро, как
турбина, вертелась одна мысль: это сон. Вот сейчас он,
Ванвейлен, проснется от сна, навеянного монахом, и увидит перед
собой ящики, снесенные с баржи, которая все так же стоит у
причала.
Но сон не кончался. Люди бегали по пристани, как потревоженные
муравьи.
- Откуда эти люди? - спросил кто-то хрипло у Ванвейлена за
спиной.
Ванвейлен обернулся: это говорил Арфарра.
Монах перевел глаза на Арфарру.
- Вечно, - сказал он, - если и явится чиновник - то чтоб
испортить мне праздник. А праздник - вещь бесполезная, его ни на
что нельзя употребить. Отпусти их, - сказал Сын Ира. - Они уже
причинили все зло, какое могли.
- Ни за что, - раздельно сказал Арфарра.
Монах наклонил голову и укоризненно посмотрел на чиновника.
Человек в персиковом кафтане вдруг зашатался и повалился ничком
на землю. Стражники бросились к нему.
Монах потерял всякий интерес к собеседникам и мелкими шажками
заспешил дальше. Кто-то изо всей силы тянул Ванвейлена за рукав:
-Да пошли же! Что вам такого сказали? Своих шаманов у вас, что
ли нет?
Это был приказчик Хой. Он протолкался сквозь пеструю толпу и
вывел землян к дальней красильне. Там, у дороги, топтались семь
оседланных лошадей. Хой пересчитал чужеземцев, убедился, что
никто не пропал по дороге, и показал им постановление об аресте.
- Сами видели, - сказал он. - Если Арфарра сыну Ира сказал
"Нет", то он не успокоится, пока вас со свету не сживет.
Помолчал и добавил:
- А чего это вам вздумалось покупать машины?
- Какие к черту машины? - изумился Ванвейлен, - рис там лежал,
рис! Покойник Баршарг по каким-то своим причинам оформил его как
машины, а новый чиновник не посмотрел. Один парень мне
проговорился об этом в харчевне, я и подумал: куплю-ка я эти
контейнеры за гроши, как машины, а потом продам как рис. Триста
процентов я бы имел с этого дела, если бы не Арфарра!
- Рис? - лицо у приказчика вытянулись. - Жалко, - сказал он, -
если рис, то доставать его не имеет смысла. Эк ее, баржу-то,
садануло!
Приказчик оглядел бледные лица и сунул в руку Бредшо увесистый
мешочек с золотом и расписку Даттама. В расписке значилось, что
храм Шакуника должен купцу Клайду Ванвейлену - сорок тысяч
ишевиков и купцу Сайласу Бредшо - тридцать тысяч ишевиков. И еще
квиток, просто с цифрами: номера постоялых дворов, где можно
будет поменять лошадей.
- Господин Даттам велел извиняться, - сказал приказчик, - но вы
сами знаете. Ведь торговец как крапива: то полют ее, то кушают,
то веревки вьют. Эх, если бы не убили экзарха...
Он умолк, разглядывая лица землян.
- Да вы не беспокойтесь, - сказал он. - Что вы такие бледные?
Что он на вашем языке говорил? Так он со всяким на его языке
говорит, двадцать лет назад забрели люди с собачьими головами,
он и по-собачьи лаял. А насчет денег - господин Даттам посчитал
все очень честно. Как проскачете границу - храм вам все отдаст.
Вы еще увидите: с нами всех выгодней иметь дело. Обязательно
