сказал Пивораки. - Я сейчас быстренько, на троллейбусе... Через полчаса
привезу почти полный флакон.
- Зачем на троллейбусе? - недовольно пробурчал Хоттабыч, схватил в
охапку Степана Степаныча и вылетел с ним в окошко.
Через пять минут он вернулся со стеклянным пузыречком, наполненным
порошком таро, а еще спустя пять минут Волькины щеки были гладки, как до
вчерашнего знакомства с Хоттабычем.
Что же касается Степана Степаныча Пивораки, который больше уже не по-
явится на страницах нашей глубоко правдивой повести, то доподлинно из-
вестно, что он после описанных выше злоключений совершенно изменился.
Давно ли его знакомые так страдали от его болтливости, что каждого
болтуна называли "Пивораки"? Сейчас же он стал скуп на слова и каждое из
них так тщательно взвешивает, что беседовать с ним и слушать его выступ-
ления на собраниях стало истинным удовольствием.
А так как он убежден, что история с бородатым мальчиком ему примере-
щилась под влиянием излишне выпитого пива, то он начисто перестал пот-
реблять спиртные напитки. Говорят, что он даже сменил свою фамилию на
новую н что теперь его фамилия... Ессентуки.
Подумать только, как повлияла на человека эта история!
XI. ИНТЕРВЬЮ С ЛЕГКИМ ВОДОЛАЗОМ
Всю ночь родители Жени Богорада провели на ногах. Они звонили по те-
лефону всем своим знакомым, объездили на такси все отделения милиции,
все больницы, побывали в уголовном розыске и даже в городских моргах, и
все безрезультатно. Женя как в воду канул.
Утром директор школы вызвал к себе и лично опросил всех одноклассни-
ков Жени, в том числе и Вольку.
Волька честно рассказал про вчерашнюю встречу с Женей Богорадом в ки-
но, умолчав, конечно, про бороду. Мальчик, сидевший с Женей на одной
парте, вспомнил, что часов около восьми вечера он видел Богорада на Пуш-
кинской улице. Женя был в превосходном настроении и спешил в кино. Такие
же показания дали еще несколько учеников, но ни одно из них не помогло
найти нить для дальнейших поисков.
Ребята уже начинали расходиться по домам, когда вдруг один мальчик
вспомнил, что Женя собирался после школы пойти купаться...
Через полчаса все наличные силы Освода били брошены на розыски тела
Жени Богорада. Сотрудники спасательных станций обшарили баграми всю реку
в пределах черты города, но ничего не нашли. Водолазы добросовестно об-
ходили все русло реки, подолгу прощупывая омуты, и также ничего не обна-
ружили.
Уже спускалась за рекой огненная стена заката, слабый ветер доносил
из Парка культуры низкие звуки сирены - знак того, что в летнем театре
начинается второе действие вечернего спектакля, а на реке все еще темне-
ли силуэты осводовских лодок. Поиски продолжались.
В этот прохладный и тихий вечер Вольке не сиделось дома. Самые страш-
ные мысли о судьбе Жени Богорада не давали ему покоя. Он решил пойти в
школу - может быть, там уже что-нибудь известно.
У подъезда к нему неслышно присоединился Хоттабыч, возникший как
из-под земли. Старик видел, что Волька чем-то расстроен, но из деликат-
ности решил не приставать мальчику с расспросами. Так они и пошли молча,
погруженные каждый в свои думы, и вскоре уже шагали вдоль широкой, оде-
той в гранит набережной Москвы-реки.
- Что это за люди со странными головами стоят? в этих утлых суденыш-
ках? - спросил старик, указывая на осводовские лодки.
- Это легкие водолазы, - печально ответил Волька.
- Мир с тобою, о достойный легкий водолаз! - величественно обратился
Хоттабыч к одному из водолазов, высаживавшемуся из лодки на берег. - Что
ты разыскиваешь здесь, на дне этой прекрасной реки?
- Мальчик один утонул, - ответил водолаз и быстренько взбежал по сту-
пенькам в помещение спасательной станции.
- Я не имею больше вопросов, о высокочтимый легкий водолаз, - промол-
вил ему вслед Хоттабыч.
Затем он вернулся к Вольке, низко ему поклонился н произнес:
- Целую землю у ног твоих, о достойнейший из учащихся двести сорок
пятой мужской средней школы!
- А? - вздрогнул Волька, отрываясь от своих печальных мыслей.
- Правильно ли я понял этого легкого водолаза, что он разыскивает от-
рока, имеющего высокую честь быть твоим товарищем?
Волька молча кивнул головой и глубоко-глубоко вздохнул.
- И он лицом круглолиц, телом коренаст, носом курнос, и волосы его
подстрижены не так, как это подобает отроку?
- Да, это был Женя. У него прическа под польку. Он был большой франт,
- сказал Волька и снова грустно вздохнул.
- Мы его видели в кино? Это он что-то тебе кричал что он всем расска-
жет, что у тебя выросла борода?
- Да, верно. Откуда ты узнал, что я подумал?
- Потому, что ты пробормотал это, когда попытался скрыть от него свое
почтенное и в высшей степени прекрасное лицо, - продолжал старик. - Так
не бойся же этого!
- Неправда! - возмутился Волька. - Совсем я не этим опечален. Мне,
наоборот, очень грустно, что Женя утонул.
Хоттабыч победоносно ухмыльнулся:
- Он не утонул!
- Как - не утонул? Откуда ты знаешь, что он не утонул?
- Мне ли не знать! - сказал тогда, торжествуя, старик Хоттабыч. - Я
подстерег его вчера, когда он выходил из кино, и продал в рабство в ко-
ролевство Бенэм! Пусть он там кому хочет рассказывает о твоей бороде...
XII. НАМЕЧАЕТСЯ ПОЛЕТ
- То есть как это - в рабство?! Женьку Богорада - в рабство? - пе-
респросил потрясенный Волька.
Старик понял, что опять что-то получилось не так, и его лицо приняло
кислое выражение.
- Очень просто... Обыкновенно... Как всегда продают в рабство, - про-
бормотал он, нервно потирая ладони и отводя в сторону глаза. - Взял и
продал в рабство, чтобы не болтал попусту языком, о приятнейшая в мире
балда.
Старик был очень доволен, что ему удалось вовремя ввернуть слово, ко-
торое он накануне услышал из уст Вольки. Но его юный спаситель был так
взволнован ужасной новостью, что даже толком не расслышал, что его ни за
что ни про что назвали балдой.
- Какой ужас! - Волька обеими руками схватился за голову. - Хоттабыч,
ты понимаешь, что ты наделал?
- Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб всегда понимает, что он творит!
- Нечего сказать, понимаешь! Одних хороших людей непонятно почему со-
бираешься превращать в воробьев, других продаешь в рабство! Нужно немед-
ленно вернуть сюда Женьку!
- Нет! - Хоттабыч покачал головой. - Не требуй от меня невозможного.
- А продавать людей в рабство - это тебе возможно?.. Честное пионерс-
кое, ты даже представить себе не можешь, что я сделаю, если ты сию же
минуту не вернешь Женю обратно!
По совести говоря, Волька и сам еще не представлял, что он сможет
сделать такого, что спасло бы Богорада из цепких лап бенэмских работор-
говцев. Но он бы чтонибудь придумал. Он бы заявил в министерство какое-
нибудь... Но в какое именно? И что сказать в этом министерстве?..
Читатели этой повестки уже достаточно знакомы с Волькой Костыльковым,
чтобы знать, что он не из плакс. Но тут даже Вольку проняло. Да, да, му-
жественный и неустрашимый Волька присел на краешек первой попавшейся
скамейки и заплакал от бессильной злобы.
Старик всполошился:
- Что означает этот плач, тебя одолевший? Отвечай же, не разрывай мо-
его сердца на куски, о юный мой спаситель!
Но Волька, глядя на старика ненавидящими глазами, только с силой,
обеими реками, отодвинул от себя участливо наклонившегося Хоттабыча.
Старик внимательно посмотрел на Вольку, пожевал губами и задумчиво
промолвил:
- Я сам себе удивляюсь. Что бы я ни сделал,, все тебе не по нраву...
Изо всех сил стараюсь я угодить тебе, и все мои усилия тщетны. Могущест-
веннейшие владыки Востока и Запада не раз прибегали к моим чарам, и не
было ни одного, кто не остался бы мне потом благодарен и не прославлял
бы меня в словах своих и в помыслах. А теперь!.. Я пытаюсь понять и ни-
как не пойму, в чем дело. Неужели в старости? Эх, старею я!..
- Что ты, что ты, Хоттабыч! Ты еще очень молодо выглядишь! - сказал
сквозь слезы Волька.
Действительно, для своих трех с лишним тысяч лет старик сохранился
совсем неплохо. Ему нельзя было дать на вид больше ста - ста десяти лет.
Любой из наших читателей выглядел бы в его годы значительно старше.
- Ну, уж ты скажешь - "очень молодо!"- самодовольно ухмыльнулся Хот-
табыч и добавил: - Нет, вернуть сию же минуту твоего друга Женю я не в
силах...
Волькино лицо окамедело от горя.
- ...но, - продолжал старик многозначительно, - если его отсутствие
так тебя огорчает, мы сможем за ним; слетать...
- Слетать?! В Бенэм?! На чем?
- То есть как это "на чем?" Не на птицах же нам лететь, - ехидно от-
вечал Хоттабыч. - Конечно, на ковресамолете, о превосходнейший в мире
балда.
На этот раз Волька был уже в состоянии заметить, что его назвали та-
ким нелестным словом. Он полез в амбицию:
- Это кого ты назвал балдой?
- Конечно, тебя, о Волька ибн Алеша, ибо ты не по годам мудр, - про-
изнес Хоттабыч, очень довольный, что ему вторично удалось столь удачно
ввернуть в разговор новое слово.
Волька собрался обидеться, но вовремя вспомнил, что обижаться ему в
данном случае нужно только на самого себя. Он покраснел и, стараясь не
смотреть в честные глаза старика, попросил никогда не называть его
больше балдой, ибо он не заслуживает этого звания.
- Хвалю твою скромность, бесценный Волька ибн Алеша! - с чувством ог-
ромного уважения промолвил Хоттабыч.
- Когда можно вылететь? - осведомился Волька, все еще не в силах пре-
одолеть чувство неловкости.
И старик ответил:
- Хоть сейчас!
- Тогда немедленно в полет! - сказал Волька, но тут же замялся: - Вот
только не знаю, как быть с родителями... Они будут волноваться, если я
улечу, ничего им не сказав. А если скажу, то не пустят.
- Это не должно тебя беспокоить, - отвечал старик: - Я сделаю так,
что они тебя ни разу не вспомнят за время нашего отсутствия.
- Ну, ты не знаешь моих родителей!
- А ты не знаешь Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба!..
XIII. В ПОЛЕТЕ
В одном уголке ковра-самолета ворс был в неважном состоянии, - это,
наверно, постаралась моль. В остальном же ковер отлично сохранился, а
что касается кистей, украшавших его, то они были совсем как новые.
Вольке показалось даже, что он уже где-то видел точно такой ковер, но
никак не мог вспомнить где; не то в квартире у Жени, не то в учительской
комнате в школе.
Старт был дан в саду при полном отсутствии публики. Хоттабыч взял
Вольку за руку и поставил его рядом с собой на самой серединке ковра.
Затем он вырвал из бороды три волоска, дунул на них и что-то зашептал,
сосредоточенно закатив глаза. Ковер затрепетал, один за другим поднялись
вверх все четыре угла с кистями, потом выгнулись и поднялись вверх края
ковра, но середина его продолжала покоиться на траве под тяжестью тел
обоих пассажиров. Потрепетав немножко, ковер застыл в неподвижности.
Старик сконфуженно засуетился:
- Прости меня, о любезный Волька: случилось недоразумение. Я это все
сейчас исправлю.
Хоттабыч с минутку подумал, производя какие-то сложные вычисления на
пальцах. Очевидно, на сей раз он пришел к правильному решению, потому
что лицо его прояснилось. Он выдрал из бороды еще шесть волосков, поло-
винку одного из них оторвал и выбросил как лишнюю, а на остальные, как и
в первый раз, подул и произнес, закатив глаза, заклинание. Теперь ковер
выпрямился, стал плоским и твердым, как лестничная площадка, и стреми-
тельно рванулся вверх, увлекая на себе улыбающегося Хоттабыча и Вольку,
у которого голова кружилась не то от восторга, не то от высоты, не то от
того и другого вместе.
Ковер поднялся выше самых высоких деревьев, выше самых высоких домов,
выше самых высоких фабричных труб и поплыл над городом, полным сияющего
мерцания огней. Снизу доносились приглушенные расстоянием человеческие
