Быстренько одевшись, он помчался домой, чтобы в укромном уголке рас-
печатать сосуд.
Пока он добежал до дому, в его голове уже успела сложиться заметка,
которая завтра обязательно появится во всех газетах. Он даже придумал
для нее название: "Пионер помог науке".
"Вчера в Н-е отделение милиции явился пионер Костыльков Владимир и
вручил дежурному клад из редких старинных золотых вещей, найденный им на
дне реки, на очень глубоком месте. Клад передан милицией в Исторический
музей. По сведениям из достоверных источников, Костыльков Владимир -
прекрасный ныряльщик".
Проскользнув мимо кухни, где мама готовила обед, Полька юркнул в ком-
нату с такой быстротой, что чуть не сломал себе ногу: он споткнулся о
люстру, которую еще не успели повесить. Это была знаменитая бабушкина
люстра. Когда-то, еще до революции, ее собственноручно переделал покой-
ный дедушка из висячей керосиновой лампы. Это была память о дедушке, и
бабушка ни за что в жизни с ней бы не рассталась. А так как вешать ее в
столовой было не так уж красиво, то предполагалось повесить ее как раз в
той комнате, куда сейчас и забрался Волька. На сей предмет был уже вко-
лочен в потолок большущий железный крюк.
Потирая ушибленную коленку, Волька запер за собой дверь, вытащил из
кармана перочинный ножик и, дрожа от волнения, соскреб печать с горлышка
сосуда.
В то же мгновение вся комната наполнилась едким черным дымом и что-то
вроде бесшумного взрыва большой силы подбросило Вольку к потолку, где он
и повис, зацепившись штанами за тот самый крюк, на который предполага-
лось повесить бабушкину люстру.
III. СТАРИК ХОТТАБЫЧ
Пока Волька, раскачиваясь на крюке, пытался разобраться в том, что
произошло, дым понемножку рассеялся, и Волька вдруг обнаружил, что в
комнате, кроме него, находится еще одно живое существо. Это был тощий и
смуглый старик с бородой по пояс, в роскошной чалме, тонком белом шерс-
тяном кафтане, обильно расшитом золотом и серебром, белоснежных шелковых
шароварах и нежно-розовых сафьяновых туфлях с высоко загнутыми носками.
- Апчхи! - оглушительно чихнул неизвестный старик и пал ниц. - При-
ветствую тебя, о прекрасный и мудрый отрок!
- Вы... вы... вы из домоуправления? - выпалил Волька, озадаченно вы-
таращив на него глаза.
- О нет, мой юный повелитель, - отвечал старик, оставаясь в том же
положении и немилосердно чихая. - Я не из домоуправления. Я вот из этого
сосуда. - Тут он указал на загадочный сосуд, из которого еще вился то-
ненький дымок. - Знай же, о благословеннейший из прекрасных, что я могу-
чий и прославленный во всех странах света джинн Гассан Абдуррахман ибн
Хоттаб, или, по-вашему, Гассан Абдуррахман Хоттабович. И случилась со
мной - апчхи! - удивительная история, которая, будь она написана иглами
в уголках глаз, послужила бы назиданием для поучающихся. Я, несчастный
джинн, ослушался Сулеймана ибн Дауда - мир с ними обоими! - я и брат мой
Омар Юсуф Хоттабович. И Сулейман прислал своего визиря Асафа ибн Бара-
хию, и тот доставил нас насильно. И Сулейман ибн Дауд-мир с ними обоими!
- приказал принести два сосуда: один медный, а - другой глиняный, и за-
точил меня в глиняном сосуде, а брата моего, Омара Хоттабовича, - в мед-
ном. Он запечатал оба сосуда, оттиснув на них величайшее из имен аллаха,
а потом отдал приказ джиннам, и они понесли нас и бросили брата моего в
море, а меня в реку, из которой ты, о благословенный спаситель мой, -
апчхи, апчхи! - извлек меня. Да продлятся дни твои, о... Прости меня, я
был бы несказанно счастлив узнать твое имя, прелестнейший отрок.
- Меня зовут Волька, - ответил наш герой, продолжая медленно раскачи-
ваться под потолком.
- А имя счастливого отца твоего, да будет он благословлен во веки ве-
ков? Как твоя почтенная матушка зовет твоего благородного батюшку - мир
с ними обоими?
- Она зовет его Алеша, то есть Алексей...
- Так знай же, о превосходнейший из отроков, звезда сердца моего,
Волька ибн Алеша, что я буду впредь выполнять все, что ты мне прикажешь,
ибо ты спас меня из страшного заточения. Апчхи!..
- Почему вы так чихаете? - осведомился Волька, словно все остальное
было ему совершенно ясно.
- Несколько тысячелетий, проведенных в сырости, без благодатного сол-
нечного света, в холодном сосуде, покоящемся в глубинах вод, наградили
меня, недостойного твоего слугу, утомительным насморком. Апчхи!.. Апч-
хи!.. Но все это сущая чепуха и недостойно твоего драгоценнейшего внима-
ния. Повелевай мной, о юный господин! - с жаром заключил Гассан Абдур-
рахман ибн Хоттаб, задрав вверх голову, но продолжая оставаться на коле-
нях.
- Прежде всего поднимитесь, пожалуйста, с колен, - сказал Волька.
- Твое слово для меня закон, - послушно ответствовал старик и встал
на ноги. - Я жду твоих дальнейших повелений.
- А теперь, - неуверенно промолвил Волька, - если это вас не затруд-
нит... будьте добры... конечно, если вас это не очень затруднит... Одним
словом, мне бы очень хотелось очутиться на полу.
В тот же миг он оказался внизу, рядом со стариком Хоттабычем, как мы
будем в дальнейшем для краткости величать нашего нового знакомого. Пер-
вом делом Волька схватился за штаны. Штаны были совершенно целы.
Начинались чудеса.
IV. ЭКЗАМЕН ПО ГЕОГРАФИИ
- Повелевай мною! - продолжал Хоттабыч, глядя на Вольку преданными
глазами. - Нет ли у тебя какого-нибудь горя, о Волька ибн Алеша? Скажи,
и я помогу тебе. Не гложет ли тебя тоска?
- Гложет, - застенчиво отвечал иолька. - у меня сегодня экзамен по
географии.
- Экзамен по географии? - вскричал старик и торжественно поднял свои
иссохшие волосатые руки. - Экзамен по географии? Знай же, о изуми-
тельнейший из изумительных, что тебе неслыханно повезло, ибо я больше
кого-либо из джиннов богат знаниями по географии, - я, твой верный слуга
Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб. Мы пойдем с тобой в школу, да будут бла-
гословенны ее фундамент и крыша! Я буду тебе незримо подсказывать ответы
на все вопросы, которые будут тебе заданы, и ты прославишься среди уче-
ников своей школы и среди учеников всех школ твоего великолепного горо-
да.
- Спасибо, Гассан Хоттабыч, - тяжко-тяжко вздохнул Волька. - Спасибо,
только никаких подсказок мне не надо. Мы - пионеры - принципиально про-
тив подсказок. Мы против них организованно боремся.
Ну откуда было старому джинну, проведшему столько лет в заточении,
знать ученое слово "принципиально"? Но вздох, которым его юный спаситель
сопроводил свои слова, полные печального благородства, утвердили Хотта-
быча в убеждении, что помощь его нужна Вольке ибн Алеше больше, чем ког-
да бы то ни было.
- Ты меня очень огорчаешь своим отказом, - сказал Хоттабыч. - И ведь,
главное, учти: никто моей подсказки не заметит.
- Ну да! - горько усмехнулся Волька. - У Сергея Семеновича такой тон-
кий слух, спасу нет!
- Теперь ты меня не только огорчаешь, но и обижаешь, о Волька ибн
Алеша. Если Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб говорит, что никто не заметит,
значит так оно и будет.
- Никто-никто? - переспросил для верности Волька.
- Никто-никто. То, что я буду иметь счастье тебе подсказать, пойдет
из моих почтительных уст прямо в твои высокочтимые уши.
- Просто не знаю, что мне с вами делать, Гассан Хоттабыч, - притворно
вздохнул Волька. - Ужасно не хочется огорчать вас отказом... Ладно, так
и быть!.. География - это тебе не математика и не русский язык. По мате-
матике или русскому я бы ни за что не согласился на самую малюсенькую
подсказку. Но поскольку география все-таки не самый главный предмет...
Ну, тогда пошли побыстрее!.. Только... - Тут он окинул критическим взо-
ром необычное одеяние старика. - М-м-м-да-а-а... Как бы это вам перео-
деться, Гассан Хоттабыч?
- Разве мои одежды не услаждают твой взор, о достойнейший из Волек? -
огорчился Хоттабыч.
- Услаждают, безусловно услаждают, - дипломатично ответил Волька, -
но вы одеты... как бы это сказать... У нас несколько другая мода... Ваш
костюм слишком уж будет бросаться в глаза...
Через минуту из дома, в котором с сегодняшнего дня проживала семья
Костыльковых, вышел Волька, держа под руку Хоттабыча. Старик был велико-
лепен и новой парусиновой пиджачной паре, украинской вышитой сорочке и
твердой соломенной шляпе канотье. Единственное, что он не согласился
сменить, была обувь. Сославшись на мозоли трехтысячелетней давности, он
остался в своих розовых туфлях с загнутыми носками, которые в свое время
свели бы, вероятно, с ума самого большого модника при дворе калифа Гару-
на аль Рашида.
И вот Волька с преобразившимся Хоттабычем почти бегом приблизились к
подъезду 245-й мужской средней школы. Старик кокетливо посмотрелся в
стеклянную дверь, как в зеркало, и остался собой доволен.
Пожилой швейцар, солидно читавший газету, с удовольствием отложил ее,
завидев Вольку и его спутника. Ему было жарко и хотелось поговорить.
Перескакивая сразу через несколько ступенек, Волька помчался вверх по
лестнице. В коридорах было тихо и пустынно - верный и печальный признак,
что экзамены уже начались и что Волька, следовательно, опоздал!
- А вы, гражданин, куда? - благожелательно спросил швейцар Хоттабыча,
последовавшего было за своим юным другом.
- Ему к директору нужно! - крикнул сверху Волька за Хоттабыча.
- Извините, гражданин, директор занят. Он сейчас ва экзаменах. Зайди-
те, пожалуйста, ближе к вечеру.
Хоттабыч сердито насупил брови:
- Если мне будет позволено, о почтенный старец, я предпочел бы подож-
дать его здесь. - Затем он крикнул Вольке: - Спеши к себе в класс, о
Волька ибн Алеша, я верю, ты потрясешь своими знаниями учителей своих и
товарищей своих!
- Вы ему, гражданин, дедушкой приходитесь или как? - попытался швей-
цар завязать разговор.
Но Хоттабыч, пожевав губами, промолчал. Он считал ниже своего досто-
инства беседу с привратником.
- Разрешите предложить вам кипяченой воды, - продолжал между тем
швейцар. - Жара сегодня - не приведи господь.
Налив из графина полный стакан, он повернулся, чтобы подать его не-
разговорчивому незнакомцу, и с ужасом убедился, что тот пропал неизвест-
но куда, словно сквозь паркет провалился. Потрясенный этим невероятным
обстоятельством, швейцар залпом опрокинул в себя воду, предназначенную
для Хоттабыча, налил и осушил второй стакан, третий и остановился только
тогда, когда в графине не осталось ни единой капли. Тогда он откинулся
на спинку стула и стал в изнеможении обмахиваться газетой.
А в это время на втором этаже, как раз над швейцаром, в шестом классе
"Б", происходила не менее волнующая сцена. Перед классной доской, уве-
шанной географическими картами, за столом, по-парадному покрытым сукном,
разместились учителя во главе с директором школы Павлом Васильевичем.
Перед ними сидели на партах чинные, торжественно подтянутые ученики. В
классе стояла такая тишина, что слышно было, как где-то под самым потол-
ком монотонно гудит одинокая муха. Если бы ученики шестого класса "Б"
всегда вели себя так тихо, это был бы безусловно самый дисциплинирован-
ный класс во всей Москве.
Нужно, однако, подчеркнуть, что тишина в классе была вызвана не
только экзаменационной обстановкой, но и тем, что выкликнули к доске
Костылькова, а его в классе не оказалось.
- Костыльков Владимир! - повторил директор и окинул недоумевающим
взглядом притихший класс.
Стало еще тише.
И вдруг из коридора донесся гулкий топот чьих-то бегущих ног, и в тот
самый момент, когда директор в третий и последний раз провозгласил "Кос-
тыльков Владимир!", с шумом распахнулась дверь и запыхавшийся Волька
пискнул:
- Я!
- Пожалуй к доске, - сухо промолвил директор. - о твоем опоздании мы
поговорим позже.
- Я... я... я болен, - пробормотал Волька первое, что ему пришло в
