Зверобой повернулся к сундуку и впервые внимательно его рассмотрел.
Краска на сундуке слиняла, и весь он был покрыт царапинами - следствие
небрежного обращения, - тем не менее он был сделан из хорошего материала
и умелым мастером. Зверобою никогда не доводилось видеть дорожные вещи
такого высокого качества. Дорогое темное дерево было когда-то превосход-
но отполировано, но от небрежного обращения на нем уцелело немного лака;
всевозможные царапины и выбоины свидетельствовали о том, что сундуку
приходилось сталкиваться с предметами еще более твердыми, чем он сам.
Углы были прочно окованы - богато разукрашенной сталью, а три замка сво-
им фасоном и отделкой могли бы привлечь внимание даже в лавке антиквара.
Сундук был очень велик, и, когда Зверобой встал и попробовал приподнять
его, взявшись за одну из массивных ручек, оказалось, что его вес в точ-
ности соответствует внешнему виду.
- Видели ли вы когда-нибудь этот сундук открытым? - спросил молодой
человек с обычной бесцеремонностью пограничного жителя.
- Ни разу. Отец никогда не открывал его при мне, если вообще ког-
да-нибудь открывал. Ни я, ни сестра не видели его с поднятой крышкой.
- Ты ошибаешься, Джудит, - спокойно заметила Хетти. - Отец поднимал
крышку, и я это видела.
Зверобой прикусил язык; он мог, не колеблясь, допрашивать старшую
сестру, однако ему казалось не совсем добропорядочным злоупотреблять
слабоумием младшей. Но Джудит, не считавшаяся с подобными соображениями,
быстро обернулась к Хетти и спросила:
- Когда и где ты видела этот сундук открытым, Хетти?
- Здесь, и много раз. Отец часто открывал сундук, когда тебя нет до-
ма, потому что при мне он делает и говорит все, нисколько не стесняясь.
- А что он делает и говорит?
- Этого я тебе не могу сказать, Джудит, - возразила сестра тихим, но
твердым голосом. - Отцовские тайны - не мои тайны.
- Тайны? Довольно странно. Зверобой, что отец открывает их Хетти и не
открывает мне!
- Для этого у него есть свои причины, Джудит, хоть ты их и не знаешь.
Отца теперь здесь нет, и я больше ни слова не скажу об этом.
Джудит и Зверобои переглянулись с изумлением, и на одну минуту девуш-
ка нахмурилась. Но вдруг, опомнившись, она отвернулась от сестры, как бы
сожалея о ее слабости, и обратилась к молодому человеку.
- Вы рассказали нам только половину вашей истории, - сказала она, - и
прервали ее на том месте, когда заснули в пироге, или, вернее говоря,
проснулись, услышав крик гагары. Мы тоже слышали крик гагары и думали,
что он предвещает бурю, хотя в это время года на озере бури случаются
редко.
- Ветры дуют и бури завывают, когда угодно богу - иногда зимой, иног-
да летом, - ответил Зверобой, - и гагары говорят то, что им подсказывает
их природа. Было бы гораздо лучше, если бы люди вели себя так же честно
и откровенно. Прислушавшись к птичьему крику и поняв, что это не сигнал
Непоседы, я лег и заснул. Когда рассвело, я проснулся и отправился на
поиски пирог, чтобы минги не захватили их.
- Вы рассказываете нам не все, Зверобой, - сказала Джудит серьезно. -
Мы слышали ружейные выстрелы под горой на восточной стороне: эхо было
гулкое и продолжительное и донеслось так скоро после выстрелов, что,
очевидно, стреляли где-то вблизи от берега. Наши уши привыкли к таким
звукам и обмануться не могли.
- На этот раз ружья сделали свое дело, девушка. Да, сегодня утром они
исполнили свою обязанность. Некий воин удалился в счастливые охотничьи
угодья, и этим все кончилось.
Джудит слушала затаив дыхание.
Когда Зверобой, по своей обычной скромности, видимо, хотел прервать
разговор на эту тему, она встала и, перейдя через горницу, села с ним
рядом. Она взяла охотника за его жесткую руку и, быть может бессозна-
тельно, сжала ее.
Ее глаза серьезно и даже с упреком поглядели на его загорелое лицо.
- Вы сражались с дикарями. Зверобой, сражались в одиночку, без всякой
помощи - сказала она. - Желая защитить нас - Хетти и меня, - быть может,
вы смело схватились с врагом. И никто не видел бы вас, никто не был бы
свидетелем вашей гибели, если бы провидение допустило такое великое нес-
частье!
- Я сражался, Джудит, да, я сражался с врагом, и к тому же первый раз
в жизни. Такие вещи вызывают в нас смешанное чувство печали и торжества.
Человеческая натура, по-моему, воинственная натура. Все, что произошло
со мной, не имеет большого значения. Но, если сегодня вечером Чингачгук
появится на утесе, как мы с ним условились, и я успею усадить его в лод-
ку незаметно для дикарей или даже с их ведома, но вопреки их воле и же-
ланиям, тогда действительно должно начаться нечто вроде войны, прежде
чем минги овладеют замком, ковчегом и вами самими.
- Кто этот Чингачгук? Откуда он явился и почему придет именно сюда?
- Вопрос естественный и вполне законный, как я полагаю, хотя имя это-
го молодца уже широко известно в его родных местах. Чингачгук по крови
могиканин, усыновленный делаварами по их обычаю, как большинство людей
его племени, которое уже давно сломилось под натиском белых. Он происхо-
дит из семьи великих вождей. Его отец Ункас был знаменитым воином и со-
ветником своего народа. Даже старый Таменунд уважает Чингачгука, даром
что тот еще слишком молод, чтобы стать предводителем на войне. Впрочем,
племя это так рассеялось и стало так малочисленно, что звание вождя у
них - пустое слово. Ну, так вот, лишь только нынешняя война началась
всерьез, мы с Чингачгуком сговорились встретиться подле утеса близ исто-
ка этого озера, сегодня вечером, на закате, чтобы затем пуститься в наш
первый поход против мингов. Почему мы выбрали именно здешние места - это
наш секрет. Хотя мы еще молоды, новы сами понимаете - мы ничего не дела-
ем зря, не обдумав все как следует.
- У этого делавара не могут быть враждебные намерения против нас, -
сказала Джудит после некоторого колебания, - и мы знаем, что вы наш
друг.
- Надеюсь, что меньше всего меня можно обвинить в таком преступлении,
как измена, - возразил Зверобой, немного обиженный тем проблеском недо-
верия, который мелькнул в словах Джудит.
- Никто, не подозревает вас, Зверобой! - пылко воскликнула девушка. -
Нет, нет, ваше честное лицо может служить достаточно порукой за тысячу
сердец. Если бы все мужчины так же привыкли говорить правду и никогда не
обещали того, чего не собираются выполнить, на свете было бы гораздо
меньше зла, а пышные султаны и алые мундиры не могли бы служить оправда-
нием для низости и обмана.
Девушка говорила взволнованно, с сильным чувством.
Ее красивые глазка, всегда такие мягкие и ласковые, метали искры.
Зверобой не мог не заметить столь необычайного волнения. Но с тактом,
который сделал бы честь любому придворному, он не позволил себе хотя бы
единым словом намекнуть на это. Постепенно Джудит успокоилась и вскоре
возобновила разговор как ни в чем не бывало:
- Я не имею права выпытывать ваши тайны или же тайны вашего друга,
Зверобой, и готова принять все ваши слова на веру. Если нам действи-
тельно удастся приобрести, еще одного союзника-мужчину, это будет вели-
кой подмогой в такое трудное время. Если дикари убедятся, что мы можем
удержать в своих руках озеро, они предложат обменять пленников на шкуры
или хотя бы на бочонок пороха, который хранится в доме. Я надеюсь на
это.
На языке у молодого человека уже вертелись такие слова, как "скальпы"
и "премии", но, щадя чувства дочерей, он не решился намекнуть на судьбу,
которая, по всей вероятности, ожидала их отца. Однако Зверобой был так
не искушен в искусстве обмана, что зоркая Джудит прочитала мысль на его
лице.
- Я понимаю, о чем вы думаете, - продолжала она поспешно, - и догады-
ваюсь, что бы вы могли сказать, если бы не боялись огорчить меня... то
есть нас обоих, так как Хетти любит отца не меньше, чем я. Но мы иначе
думаем об индейцах. Они никогда не скальпируют пленника, попавшего к ним
в руки целым и невредимым. Они оставляют его в живых - конечно, если
свирепая жажда крови внезапно не овладеет ими. Я не боюсь, что они сни-
мут скальп с отца, и за жизнь его я спокойна. Если бы индейцам удалось
подобраться к нам в течение ночи, весьма вероятно, мы потеряли бы наши
скальпы. Но мужчины, взятые в плен в открытом бою, редко подвергаются
насилиям, по крайней мере до тех пор, пока не наступает время пыток.
- Да, таков их обычай, и так они обыкновенно поступают. Но, Джудит,
знаете ли вы, зачем ваш отец и Непоседа ходили к лагерю дикарей?
- Знаю, это было жестокое желание. Но как быть? Мужчины всегда оста-
нутся мужчинами. Даже те из них, которые ходят в мундирах, расшитых зо-
лотом и серебром, и носят офицерский патент в кармане, совершают такие
же жестокости. - Глаза Джудит вновь засверкали, но отчаянным усилием во-
ли она овладела собой. - Я всегда начинаю сердиться, когда подумаю, как
гадки мужчины, - прибавила она, стараясь улыбнуться, что ей плохо уда-
лось. - Все это глупости! Что сделано, то сделано, и причитаниями тут не
поможешь. Но индейцы придают так мало значения пролитой крови и так вы-
соко ценят храбрость, что, если бы они знали о замысле своих пленников,
они даже стали бы уважать их за это.
- До поры до времени, Джудит, да, до поры до времени. Но, когда это
чувство проходит, тогда рождается жажда мести. Нам с Чингачгуком надо
постараться освободить Непоседу и вашего отца, потому что минги, без
сомнения, проведут на озере еще несколько дней, желая добиться полного
успеха.
- Значит, вы думаете, что на вашего делавара можно положиться, Зверо-
бой? - задумчиво спросила девушка.
- Как на меня самого! Ведь вы говорите, что не сомневаетесь во мне,
Джудит!
- В вас? - она опять схватила его руку и сжала ее с горячностью, ко-
торая могла бы пробудить тщеславие у человека, менее простодушного и бо-
лее склонного гордиться своими хорошими качествами. - Я так же могла бы
сомневаться в собственном брате! Я знаю вас всего лишь день. Зверобой,
но за этот день вы внушили мне такое доверие, какое другой не мог бы
внушить за целый год. Впрочем, вате имя было мне известно. Гарнизонные
франты частенько рассказывали об уроках, которые вы давали им на охоте,
и все они называли вас честным человеком.
- В те времена в английской и других армиях чины продавались. Можно
было купить патент, дававший его владельцу право на чин офицера.
- А говорили они когда-нибудь о себе, девушка? - спросил Зверобой
поспешно и рассмеялся своим тихим сердечным смехом. - Говорили ли они о
себе? Меня не интересует, что они говорили обо мне, потому что я стреляю
недурно, но какого мнения господа офицеры о своей собственной стрельбе?
Они уверяют, что оружие-главный инструмент их ремесла. И, однако, иные
из них совсем не умеют обращаться с ним.
- Надеюсь, это не относится к вашему другу Чингачгуку... Кстати, что
значит это имя по-английски?
- Великий Змей. Так прозвали его за мудрость к хитрость. Настоящее
его имя Ункас, все мужчины в их семье носят имя Ункас, пока не заслужат
своими делами другого прозвища.
- Раз он действительно так мудр, то будет нам полезен, если только
ему не помешают его собственные дела.
- В конце концов, ничего худого не случится, если я расскажу вам все.
Очень может быть, что вы даже придумаете, как помочь нам. Поэтому я отк-
рою этот секрет вам и Хетти в надежде, что вы будете хранить его, как
свой собственный. Надо вам сказать, что Чингачгук очень видный собой ин-
деец, и на него часто заглядываются молодые женщины его племени. Ну так
вот, есть там один вождь, а у вождя-дочь, по имени Уа-та-Уа, что по-анг-
лийски значит: "Тише, о тише!", это самая красивая девушка в стране де-
лаваров. Все молодые воины мечтали взять ее себе в жены. Но случилось
так, что Чингачгук полюбил Уа-та-Уа и Уа-та-Уа полюбила Чингачгука.
