ники, которые еще ничего не слыхали о войне и о премиях за скальпы.
- В таком случае, старый Том, почему они, вместо того чтобы при-
ветствовать нас, хотели перерезать нам глотки? - спросил Гарри.
- Мы не знаем, так ли кровожадны были их намерения. Индейцы привыкли
нападать врасплох из засады и, наверное, хотели сначала забраться на
борт ковчега, а потом поставить нам свои условия. Если дикари стреляли в
нас, обманувшись в своих ожиданиях, то это дело обычное, и я не придаю
ему большого значения. Сколько раз в мирное время они поджигали мой дом,
воровали дичь из моих капканов и стреляли в меня!
- Я знаю, негодяи любят проделывать такие штуки, и Мы имеем право
платить им той же монетой. Женщины действительно не следуют за мужчинами
по тропе войны, так что, может быть, ты и прав.
- Но охотники не выступают в боевой раскраске, - возразил Зверобой. -
Я хорошо рассмотрел этих мингов и знаю, что они пустились на охоту за
людьми, а не за бобрами или другой дичью.
- А что ты на это скажешь, старик? - подхватил Непоседа.
- Уж если речь идет о зоркости глаза, то я скоро буду верить этому
молодому человеку не меньше, чем самому старому поселенцу во всей нашей
Колонии. Если он говорит, что индейцы в боевой раскраске, то, стало
быть, так оно и есть. Военный отряд повстречался, должно быть с толпой
охотников, а среди них, несомненно, есть женщины. Гонец, принесший весть
о войне, проходил здесь всего несколько дней назад, и, может быть, воины
пришли теперь, чтобы отправить обратно женщин и детей и нанести первый
удар.
- Любой согласится с этим, и это истинная правда! - вскричал Непосе-
да. - Ты угадал, старый Том, и мне хочется послушать, что ты предлагаешь
делать.
- Заработать побольше денег на премиях, - отвечал собеседник холодно
и мрачно. Лицо его выражало скорее бессердечную жадность, чем злобу или
жажду мести. - Если там есть женщины и дети, то, значит, можно раздобыть
всякие скальпы: и большие и маленькие. Колония платит за все одинако-
во...
- Тем хуже, - перебил Зверобой, - тем больше позора для всех нас!
- Обожди, парень, и не кричи, пока не обмозгуешь этого дела, - невоз-
мутимо возразил Непоседа. - Дикари снимают скальпы с твоих друзей-дела-
варов и могикан; почему б и нам не снимать с них скальпы в свой черед?
Признаю, было бы очень нехорошо, если бы мы с тобой отправились за
скальпами в селения бледнолицых. Но что касается индейцев, то это статья
иная. Человек, который охотится за скальпами, не должен обижаться, если
его собственную голову обдерут при удобном случае. Как аукнется, так и
откликнется - это известно всему свету. По-моему, это вполне разумно и,
надеюсь, не противоречит религии.
- Эх, мастер Марч! - снова раздался голос Джудит. - Очевидно, вы ду-
маете, что религия поощряет грязные поступки.
- Я никогда не спорю с вами, Джудит: вы побеждаете меня вашей красо-
той, если не можете победить разумными доводами. Канадские французы пла-
тят своим индейцам за скальпы, почему бы и нам не платить...
- ...нашим индейцам! - воскликнула девушка, рассмеявшись невеселым
"смехом. - Отец, отец, брось думать об этом и слушай только советы Зве-
робоя - у него есть совесть. Я не могу сказать того же о Гарри Марче.
Тут Хаттер встал и, войдя в каюту, заставил своих дочерей удалиться
на другой конец баржи, потом запер обе двери и вернулся. Он и Непоседа
продолжали разговаривать. Так как содержание их речей выяснится из
дальнейшего рассказа, то нет надобности излагать его здесь со всеми под-
робностями. Совещание длилось до тех пор, пока Джудит не подала простой,
но вкусный ужин. Марч с некоторым удивлением заметил, что самые лучшие
куски она подкладывает Зверобою, как бы желая показать, что считает его
почетным гостем. Впрочем, давно привыкнув к кокетству своей ветреной
красавицы, Непоседа не почувствовал особой досады и тотчас же начал есть
с аппетитом, которого не портили соображения нравственного порядка.
Зверобой не отставал от него и воздал должное поданным яствам, нес-
мотря на обильную трапезу, которую поутру разделил с товарищем в лесу.
Час спустя весь окружающий пейзаж сильно изменился. Озеро по-прежнему
оставалось тихим и гладким, как зеркало, но мягкий полусвет летнего ве-
чера сменился ночной тьмой, и все водное пространство, окаймленное тем-
ной рамкой лесов, лежало в глубоком спокойствии ночи. Из леса не доноси-
лось ни пения, ни крика, ни даже шепота. Слышен был только мерный
всплеск весел, которыми Непоседа и Зверобой не торопясь подвигали ковчег
по направлению к "замку". Хаттер пошел на корму, собираясь взяться за
руль. Заметив, однако, что молодые люди и без его помощи идут правильным
курсом, он отпустил рулевое весло, уселся на корме и закурил трубку. Он
просидел там всего несколько минут, когда Хетти, тихонько выскользнув из
каюты, или "дома", как обычно называли эту часть ковчега, устроилась у
его ног на маленькой скамейке, которую она принесла с собой. Слабоумное
дитя часто так поступало, и старик не обратил на это особого внимания.
Он лишь ласково положил руку на голову девушки, иона с молчаливым смире-
нием приняла эту милость.
Помолчав несколько минут, Хетти вдруг запела. Голос у нее был низкий
и дрожащий. Он звучал серьезно и торжественно. Слова и мотив отличались
необычайной простотой. То был один из тех гимнов, которые нравятся всем
классам общества всегда и везде, один из тех гимнов, которые рождены
чувством и взывают к чувству. Хетти научилась ему у своей матери. Слушая
эту простую мелодию, Хаттер всегда чувствовал, как смягчается его серд-
це, дочь отлично знала это и часто этим пользовалась, побуждаемая инс-
тинктом, который часто руководит слабоумными существами, особенно когда
они стремятся к добру.
Едва только послышался приятный голос Хетти, как шум весел смолк и
священная мелодия одинаково зазвучала в трепетной тишине пустыни. По ме-
ре того как Хетти смелела, голос ее становился все сильнее, и скоро весь
воздух наполнился смиренным славословием безгрешной души. Молодые люди
не оставались безучастными к трогательному напеву: они взялись за весла,
лишь когда последний звук песни замер на отдаленном берегу. Сам Хаттер
был растроган, ибо, как ни огрубел он вследствие долгой жизни в пустыне,
душа его продолжала оставаться той страшной смесью добра и зла, которая
так часто бывает свойственна человеческой природе.
- Ты что-то грустна сегодня, девочка, - сказал отец. Когда Хаттер об-
ращался к младшей дочери, его речь обличала в нем человека, получившего
в юности коекакое образование. - Мы только что спаслись от врагов, и нам
следует скорее радоваться.
- Ты никогда не сделаешь этого, отец! - сказала Хетти тихо, укориз-
ненным тоном, взяв его узловатую, жесткую руку. - Ты долго говорил с
Гарри Марчем, но у вас обоих не хватит духу сделать это.
- Ты не можешь понять таких вещей, глупое дитя... Очень дурно с твоей
стороны подслушивать!
- Почему вы с Гарри хотите убивать людей, особенно женщин и детей?
- Тише, девочка, тише! У нас теперь война, и мы должны поступать с
нашими врагами так же, как они поступают с нами.
- Это неправда, отец! Я слышала, что говорил Зверобой, Вы должны пос-
тупать с вашими врагами так же, как вы бы хотели, чтобы они поступали с
вами. Ни один человек не хочет, чтобы враги убили его.
- Во время войны мы должны убивать наших врагов, девочка, иначе они
нас убьют. Кто-нибудь да должен начать: кто начнет первый, тот, по всей
вероятности, одержит победу. Ты ничего не смыслишь в этих делах, бедная
Хетти, и поэтому лучше молчи.
- Джудит говорит, что это нехорошо, отец, а Джудит умнее меня.
- Джудит не посмеет говорить со мной о таких вещах; она действительно
умнее тебя и знает, что я этого не терплю. Что ты предпочитаешь, Хетти:
потерять собственный скальп, который потом продадут французам, или чтобы
мы убили наших врагов и помешали им вредить нам?
- Я не хочу ни того, ни другого, отец. Не убивай их, и они не тронут
нас. Торгуй мехами и заработай побольше денег, если можешь, но не торгуй
кровью.
- Ладно, ладно, дитя! Поговорим лучше о том, что тебе понятно. Ты ра-
да, что опять видишь нашего старого друга Марча? Ты любишь Непоседу и
должна знать, что когда-нибудь он станет твоим братом, а может быть, и
ближе, чем братом.
- Это невозможно, отец, - сказала девушка после продолжительного мол-
чания. - Непоседа имел уже и отца и мать. У человека не бывает их дваж-
ды.
- Так кажется твоему слабому уму, Хетти. Когда Джудит выйдет замуж,
отец ее мужа будет ее отцом и сестра мужа ее сестрой. Если она выйдет
замуж за Непоседу, он станет твоим братом.
- Джудит никогда не выйдет за Непоседу, - возразила девушка кротко,
но решительно. - Джудит не любит Непоседу.
- Этого ты не можешь знать, Хетти. Гарри Марч самый красивый, самый
сильный и самый смелый молодой человек из всех, кто когда-либо бывал на
озере.
А Джудит замечательная красавица, и я не знаю, почему бы им не поже-
ниться? Он очень ясно намекнул, что готов пойти со мной в поход, если я
дам свое согласие на их брак.
Хетти начала ходить взад и вперед, что было у нее признаком душевной
тревоги. С минуту она ничего не отвечала. Отец, привыкший к ее страннос-
тям и не подозревавший истинной причины ее горя, спокойно продолжал ку-
рить.
- Непоседа очень, очень красив, отец! - сказала Хетти выразительно и
простодушно, чего никогда не сделала бы, если бы привыкла больше счи-
таться с мнением других людей.
- Говорю тебе, дитя, - пробормотал старый Хаттер, не вынимая трубки
изо рта, - он самый смазливый юнец в этой части страны, а Джудит самая
красивая молодая женщина, которую я видел, с тех пор как ее бедная мать
прожила свои лучшие дни.
- Очень дурно быть безобразной, отец?
- Бывают грехи и похуже, но ты совсем не безобразна, хотя не так кра-
сива, как Джудит.
- Джудит счастливее меня оттого, что она так красива?
- Может быть, да, дитя, а может быть, и нет. Но поговорим о другом, в
этом ты с трудом разбираешься, бедная Хетти. Как тебе нравится наш новый
знакомый, Зверобой?
- Он некрасив, отец. Непоседа красивее Зверобоя.
- Это правда. Но говорят, что он знаменитый охотник. Слава о нем дос-
тигла моих ушей, прежде чем я его увидел, и надеюсь, он окажется таким
же отважным воином. Однако не все мужчины похожи друг на друга, дитя, и
я знаю по опыту - нужно немало времени, чтобы сердце у человека закали-
лось для жизни в пустыне.
- А у тебя оно закалилось, отец, и у Непоседы тоже?
- Ты иногда задаешь трудные вопросы, Хетти. У тебя доброе сердце, и
оно создано скорее для жизни в поселениях, чем в лесу, тогда как твой
разум больше годится для леса, чем для поселений.
- Почему Джудит гораздо умнее меня, отец?
- Помоги тебе небо, дитя, - на такой вопрос я не могу ответить. Сам
бог наделяет нас и рассудком и красотой. Он дает эти дары тому, кому
считает нужным. А ты хотела бы быть умнее?
- О нет! Даже мой маленький разум смущает меня. Чем упорнее я думаю,
тем более несчастной себя чувствую. От мыслей нет мне никакой пользы, но
мне бы хотелось быть такой же красивой, как Джудит.
- Зачем, бедное дитя? Красота твоей сестры может вовлечь ее в беду,
как когда-то вовлекла ее мать. Красота только возбуждает зависть.
- Ведь мать была и добра и красива, - возразила девушка, и из глаз ее
потекли слезы, что случалось всегда, когда она вспоминала о покойнице.
Старый Хаттер при этом упоминании о своей жене хотя и не особенно
взволновался, но все же нахмурился и умолк в раздумье. Он продолжал ку-
рить, видимо, не желая отвечать, пока его простодушная дочь не повторила
своих слов, предполагая, что отец с ней не согласен.
Тогда он выколотил пепел из трубки и, с грубой лаской положив руку на
