вали своды, образованные стволами древних деревьев. Поросшие кустами бе-
рега оставили свободный проход футов двадцати в ширину, а впереди откры-
валась далекая перспектива.
Наши искатели приключений пользовались теперь веслами лишь для того,
чтобы удержать легкое суденышко на середине реки. Пристально разглядыва-
ли они каждую извилину берега, но поворот следовал за поворотом, и пиро-
га плыла все дальше и дальше вниз по течению. Вдруг Непоседа, не говоря
ни слова, ухватился за куст, и лодка замерла на месте. Очевидно, повод
для того был достаточно серьезный.
Зверобой невольно положил руку на приклад карабина. Он не испугался -
просто сказалась охотничья привычка.
- А вот и старый приятель, - прошептал Непоседа, указывая куда-то
пальцем и смеясь от всего сердца, хотя совершенно беззвучно. - Так я и
думал: он бродит по колени в тине, осматривая свои капканы. Но убей меня
бог, я нигде не вижу ковчега, хотя готов поставить в заклад каждую шку-
ру, которую добуду этим летом, что Джудит не решится ступать своими хо-
рошенькими маленькими ножками по такой черной грязи! Вероятно, девчонка
расчесывает волосы на берегу какого-нибудь родника, где может любоваться
своей красотой и набираться презрения к нашему брату, мужчине.
- Ты несправедливо судишь о молодых женщинах. Да, Непоседа, ты преу-
величиваешь их недостатки и их совершенства. Смею сказать, что Джудит,
вероятно, не так уж восхищается собой и не так уж презирает нас, как ты,
видимо, думаешь. Она, очевидно, работает для своего отца в доме, в то
время как он работает для нее у капканов.
- Как приятно услышать правду из уст мужчины, хотя бы раз в девичьей
жизни! - произнес низкий и мягкий женский голос так близко от пироги,
что оба, путника невольно вздрогнули. - А что до вас, мастер Непоседа,
то каждое доброе слово вам дается так трудно, что я давно уже не надеюсь
услышать его из ваших уст. Последнее такое слово однажды застряло у вас
в горле так, что вы едва им не подавились. Но я рада, что вижу вас в
лучшем обществе, чем прежде, и что люди, которые умеют уважать женщин и
обращаться с ними, не стыдятся путешествовать вместе с вами.
После этой тирады в просвет между листьями выглянуло необычайно хоро-
шенькое юное женское личико, да так близко, что Зверобой мог бы дотя-
нуться до него веслом. Девушка милостиво улыбнулась молодому человеку, а
сердитый взгляд, впрочем притворный и насмешливый, который она бросила
на Непоседу, придал ее красоте еще большую прелесть, показывая все раз-
нообразие игры ее переменчивой и капризной физиономии.
Только вглядевшись пристальнее, путники поняли, почему девушка смогла
появиться так внезапно. Незаметно для себя они очутились борт о борт с
ковчегом, который был скрыт кустами, нарочно срезанными для этой цели и
так искусно расположенными, что Джудит Хаттер нужно было только раздви-
нуть листья, заслонявшие оконце, чтобы выглянуть наружу и заговорить.
Глава IV
Боязливую лань не страшит испуг,
Если в хижину я вхожу,
И майской фиалке я лучший друг,
И тихий ручей лепечет вокруг,
Когда ее сон сторожу.
Брайент
Ковчег, как все называли плавучий дом Хаттеров, был устроен очень
просто. Нижней частью ему служила широкая плоскодонная баржа. Посредине,
занимая всюширину и около двух третей длины судна, стояла невысокая
надстройка, напоминавшая внешним видом "замок", но сколоченная из более
тонких досок, которые, однако, могли служить защитой от пуль. Борта бар-
жи были немного выше обычных, а каюта - такой высоты, чтобы в ней можно
было только-только стоять выпрямившись. Все это странное сооружение выг-
лядело не слишком неуклюже. Короче говоря, ковчег немногим отличался от
современных плоскодонных барок, плавающих по каналам, хотя был гораздо
шире и построен грубее, а покрытые корой бревенчатые стены и кровля сви-
детельствовали о полудиком образе жизни его обитателей. И, однако, нема-
ло искусства понадобилось, чтобы соорудить это судно, довольно легкое и
достаточно поворотливое при его вместимости. Каюта была перегорожена по-
полам. Одна половина служила столовой и спальней для отца, в другой жили
дочери. Незатейливая кухонная утварь размещалась на корме прямо под отк-
рытым небом; не надо забывать, что ковчег был только летним жилищем.
Вполне понятно, почему Непоседа назвал это место засадой. Почти везде
с крутых берегов свисали над рекой кусты и низкорослые деревья, купавшие
свои ветви в глубоких омутах. В одном таком месте Хаттер и поставил на
якорь свой ковчег. Это ему удалось без особого труда. Когда судно очути-
лось под прикрытием деревьев и кустов, достаточно было привязать нес-
колько камней к концам ветвей, чтобы заставить их погрузиться глубоко в
реку. Несколько срезанных и умело расположенных кустов довершили ос-
тальное. Как уже видел читатель, маскировка была сделана настолько лов-
ко, что ввела в обман даже двух наблюдателей, привыкших к жизни в
девственных лесах Америки и как раз в это время искавших спрятанное суд-
но.
То, что ковчег был найден, произвело неодинаковое впечатление на на-
ших путников. Лишь только пирога причалила к просвету между ветвями,
служившему входом, как Непоседа перескочил через борт и минуту спустя
весело, но несколько язвительно беседовал с Джудит, видимо позабыв обо
всем на свете. Совсем иначе вел себя Зверобой. Он медленно и осторожно
вошел в ковчег и внимательно, с любопытством рассматривал его уст-
ройство. Правда, в его взгляде, брошенном на Джудит, мелькнуло восхище-
ние ее ослепительной и своеобразной красотой, но даже красота девушки ни
на секунду не ослабила его интереса к жилищу Хаттеров. Шаг за шагом обс-
ледовал он это оригинальное сооружение, ощупывая скрепы и соединения,
знакомясь со средствами обороны и вообще не пропустив ни одной мелочи,
которая имеет значение для человека, постоянно имеющего дело с подобными
предметами. Не оставил он без внимания и маскировку. Он изучил ее во
всех подробностях и время от времени что-то бормотал себе под нос. Так
как пограничные обычаи очень просты и допускают большую свободу, он ос-
мотрел каюты и, открыв дверь, прошел на другой конец баржи. Здесь он
застал вторую сестру, сидевшую под лиственным навесом и занятую каким-то
незамысловатым рукоделием.
Зверобой опустил на пол свой карабин и, опершись обеими руками на ду-
ло, стал смотреть на девушку с таким интересом, какого не могла пробу-
дить в нем даже необычайная красота ее сестры. Он заключил из слов Непо-
седы, что у Хетти разума меньше, чем обычно приходится на долю человека,
а воспитание среди индейцев научило его особенно мягко обращаться с те-
ми, кто обижен судьбой. К тому же внешность Хетти Хаттер не могла бы от-
толкнуть того, в ком ее положение вызывало участие. Ее отнюдь нельзя бы-
ло назвать слабоумной в полном смысле этого слова. Она лишь потеряла
присущие большинству нормальных людей хитрость и способность к прит-
ворству, но зато сохранила простодушие и любовь к правде. Те немногие
наблюдатели, которые имели случай видеть эту девушку, часто замечали,
что ее понятия о справедливости были почти инстинктивны, а отвращение ко
всему дурному составляло отличительную черту ее характера, как бы окру-
жая ее атмосферой чистейшей нравственности. Особенность эта нередко
встречается у людей, которые слывут умалишенными.
Наружность у Хетти была привлекательная; она казалась смягченной и
более скромной копией своей сестры.
Внешнего блеска, свойственного Джудит, у нее не было, однако спокой-
ное, тихое выражение ее кроткого лица подкупало каждого, кто ее видел; и
лишь очень немногие, поглядев на эту девушку, не проникались к ней глу-
боким сочувствием. Лицо Хетти было лишено живых красок; невинное вообра-
жение не порождало у нее в мозгу мыслей, от которых могли бы зарумя-
ниться ее щеки; добродетель была настолько свойственна ей, что, каза-
лось, превратила кроткую девушку в существо, стоящее выше обыкновенных
людских слабостей. Природа и образ жизни сделали Хетти наивным, бесхит-
ростным созданием, а провидение защитило ее от порока.
- Вы Хетти Хаттер? - сказал Зверобой, как бы безотчетно обращаясь с
этим вопросом к самому себе и таким ласковым тоном, что, несомненно,
должен был завоевать доверие девушки. - Гарри Непоседа рассказывал мне о
вас, и я знаю, что вы совсем дитя.
- Да, я Хетти Хаттер, - ответила девушка низким приятным голосом. - Я
- Хетти, сестра Джудит Хаттер и младшая дочь Томаса Хаттера.
- В таком случае, я знаю вашу историю. Гарри Непоседа много говорил
мне о вас Вы большей частью живете на озере, Хетти?
- Да. Мать моя умерла, отец ставит капканы, а мы с Джудит сидим дома.
А как вас зовут?
- Легче задать этот вопрос, чем ответить на него. Я еще молод, но у
меня уже было больше имен, чем у некоторых величайших вождей в Америке.
- Но ведь вы не отказываетесь от своего имени, прежде чем не заслужи-
те честно другое?
- Надеюсь, что нет, девушка. Мои прозвища приходят ко мне сами собой,
и я думаю, что то, которым окрестили меня нынче, удержится недолго, -
ведь делавары редко дают человеку постоянную кличку, прежде чем предста-
вится случай показать себя в совете или на тропе войны. Мой черед еще не
настал. Во-первых, я не родился краснокожим и не имею права участвовать
в их советах и в то же время слишком ничтожен, чтобы моего мнения спра-
шивали знатные люди моего цвета кожи. Во-вторых, война еще только нача-
лась - первая за всю мою жизнь, и еще ни один враг не проникал настолько
далеко в Колонию, чтобы его могла достать рука даже подлиннее моей.
- Назовите мне ваши имена, - подхватила Хетти, простодушно глядя на
него, - и, быть может, я скажу вам, что вы за человек.
- Не отрицаю, это возможно, хотя и не всегда удается. Люди часто заб-
луждаются, когда судят о своих ближних, и дают им имена, которых те ни-
чуть не заслуживают. Вы можете убедиться в этом, если вспомните имена
мингов, которые на их языке означают то же самое, что делаварские имена,
- по крайней мере, так мне говорили, потому что сам я мало знаю об этом
племени, - но, судя по слухам, никто не может назвать мингов честными,
справедливыми людьми. Поэтому я не придаю большого значения именам.
- Скажите мне все ваши имена, - серьезно повторила девушка, ибо ум ее
был слишком прост, чтобы отделять вещи от их названий, и именам она при-
давала большое значение. - Я хочу знать, что следует о вас думать.
- Ладно, не спорю. Вы узнаете все мои имена. Прежде всего я христиа-
нин и прирожденный белый, подобно вам, и родители дали мне имя, которое
переходит от отца к сыну, как часть наследства. Отца моего звали Бампо,
и меня, разумеется, назвали так, а при крещении дали имя Натаниэль, или
Натти, как чаше всего и называют меня...
- Да, да, Натти и Хетти! - быстро прервала его девушка и, снова улыб-
нувшись, подняла глаза над рукоделием. - Вы Натти, а я Хетти, хотя вы
Бампо, а я Хаттер. Бампо звучит не так красиво, как Хаттер, не правда
ли?
- Ну, это дело вкуса. Я согласен, что Бампо звучит не очень громко, и
все же многие люди прожили свою жизнь с этим именем. Я, однако, носил
его не очень долго: делавары скоро заметили, или, быть может, им только
показалось, что я не умею лгать, и они прозвали меня для начала Правди-
вый Язык...
- Это хорошее имя, - прервала его Хетти задумчиво и с глубокой убеж-
денностью. - А вы мне говорите, что имена ничего не значат!
- Этого я не говорю, потому что, пожалуй, заслужил это прозвище, и
лгать мне труднее, чем другим. Немного спустя делавары увидели, что я
скор на ноги, и прозвали меня Голубем; ведь вы знаете, у голубя быстрые
крылья и летает он всегда по прямой линии.
- Какое красивое имя! - воскликнула Хетти. - Голуби - милые птички.
