ности; в такой чаще приходилось соблюдать величайшую осторожность. Когда
Зверобой забрался в самую глубь зарослей, сухие ветви затрещали снова, и
этот звук стал повторяться через короткие промежутки, как будто какое-то
живое существо медленно шло вдоль по косе. Услышав треск ветвей, Непосе-
да отвел пирогу на середину бухты и схватил карабин, ожидая, что будет
дальше. Последовала минута тревожного ожидания, а затем из чащи вышел
благородный олень, величественной поступью приблизился к песчаному мысу
и стал пить воду.
Непоседа колебался не больше секунды. Затем быстро поднял карабин к
плечу, прицелился и выстрелил. Эффект, произведенный внезапным нарушени-
ем торжественной тишины в таком месте, придал всей этой сцене необычай-
ную выразительность. Выстрел прозвучал, как всегда, коротко и отрывисто.
Затем на несколько мгновений наступила тишина, пока звук, летевший по
воздуху над водой, не достиг утесов на противоположном берегу. Здесь ко-
лебания воздушных волн умножились и прокатились от одной впадины к дру-
гой на целые мили вдоль холмов, как бы пробуждая спящие в лесах громы.
Олень только мотнул головой при звуке выстрела и свисте пули - он до
сих пор еще никогда не встречался с человеком. Но эхо холмов пробудило в
нем недоверчивость. Поджав ноги к телу, он прыгнул вперед, тотчас же
погрузился в воду и поплыл к дальнему концу озера. Непоседа вскрикнул и
пустился в погоню; в течение двух или трех минут вода пенилась вокруг
преследователя и его жертвы. Непоседа уже поравнялся с оконечностью ко-
сы, когда Зверобой показался на песке и знаком предложил товарищу вер-
нуться.
- Очень неосторожно с твоей стороны было спустить курок, не осмотрев
берега и не убедившись, что там не прячется враг, - сказал Зверобой,
когда его товарищ медленно и неохотно повиновался. - Этому я научился от
делаваров, слушая их наставления и предания, хотя сам еще никогда не бы-
вал на тропе войны. Да теперь и неподходящее время года, чтобы убивать
оленей, и мы не нуждаемся в пище. Знаю, меня называют Зверобоем, и, быть
может, я заслужил эту кличку, так как понимаю звериный нрав и целюсь
метко. Но, пока мне не понадобится мясо или шкура, я зря не убью живот-
ное. Я могу убивать, это верно, но я не мясник.
- Как мог я промазать в этого оленя! - воскликнул Непоседа, срывая с
себя шапку и запуская пальцы в свои красивые взъерошенные волосы, как
будто желая успокоить свои мысли. - С тех пор как мне стукнуло пятнад-
цать лет, я ни разу не был так неповоротлив.
- Не горюй! Гибель животного не только не принесла бы никакой пользы,
но могла бы и повредить нам - эхо пугает меня больше, чем твой промах.
Непоседа. Оно звучит как голос природы, упрекая нас за бесцельный и не-
обдуманный поступок.
- Ты много раз услышишь этот голос, если подольше поживешь в здешних
местах, парень, - смеясь, возразил Непоседа. - Эхо повторяет почти все,
что говорится и делается на Мерцающем Зеркале при такой тихой летней по-
годе. Упадет весло, и стук от его падения ты слышишь вновь и вновь, как
будто холмы издеваются над твоей неловкостью. Твой смех или свист доно-
сятся со стороны сосен, словно они весело беседуют, так что ты и впрямь
можешь подумать, будто они захотели поболтать с тобой.
- Тем больше у нас причин быть осторожными и молчаливыми. Не думаю,
что враги уже отыскали дорогу к этим холмам, - вряд ли они могут от это-
го что-нибудь выиграть. Но делавары всегда говорили мне, что если му-
жество-первая добродетель воина, то его вторая добродетель-осторожность.
Твой крик в горах может открыть целому племени тайну нашего пребывания
здесь.
- Зато он заставит старого Тома поставить горшок на огонь и даст ему
знать, что гость близко. Иди сюда, парень, садись в пирогу, и постараем-
ся найти ковчег, покуда еще светло.
Зверобой повиновался, и пирога поплыла в юго-западную сторону. До бе-
рега было не больше мили, а она плыла очень быстро, подгоняемая искусны-
ми и легкими ударами весел. Спутники уже проплыли половину пути, когда
слабый шум заставил их оглянуться назад: на их глазах олень вынырнул из
воды и пошел вброд к суше. Минуту спустя благородное животное отряхнуло
воду со своих боков, поглядело вверх на древесные заросли и, выскочив на
берег, исчезло в лесу.
- Это создание уходит с чувством благодарности в сердце, - сказал
Зверобой, - природа подсказывает ему, что оно избежало большой опаснос-
ти. Тебе тоже следовало бы разделить это чувство, Непоседа, признавшись,
что глаз и рука изменили тебе; твой безрассудный выстрел не принес бы
нам никакой пользы.
- Глаз и рука мне вовсе не изменили! - с досадой крикнул Марч. - Ты
добился кое-какой славы среди делаваров своим проворством и умением мет-
ко стрелять в зверей. Но хотелось бы мне поглядеть, как ты будешь стоять
за одной из этих сосен, а размалеванный минг - за другой, оба со взве-
денными курками, подстерегая удобный момент для выстрела. Только при та-
ких обстоятельствах, Натаниэль, можно испытать глаз и руку, потому что
ты испытываешь свои нервы. Убийство животного я никогда не считал подви-
гом. Но убийство дикаряподвиг. Скоро настанет время, когда тебе придется
испытать свою руку, потому что дело опять дошло до драки.
Вот тогда мы и узнаем, чего стоит на поле сражения охотничья слава. Я
не считаю, что глаз и рука изменили мне. Во всем виноват олень: он ос-
тался на месте, а ему следовало идти вперед, и поэтому моя пуля пролете-
ла перед ним.
- Будь по-твоему. Непоседа. Я только утверждаю, что это наше счастье.
Смею сказать, что я не могу выстрелить в ближнего с таким же легким
сердцем, как в зверя.
- Кто говорит о ближних или хотя бы просто о людях! Ведь тебе придет-
ся иметь дело с индейцами. Конечно, у всякого человека могут быть свои
суждения, когда речь идет о жизни и смерти другого существа, но такая
щепетильность неуместна по отношению к индейцу; весь вопрос в том, он ли
сдерет с тебя шкуру или ты с него.
- Я считаю краснокожих такими же людьми, как мы с тобой, Непоседа. У
них свои природные наклонности и своя религия, но в конце концов не в
этом дело, и каждого надо судить по его поступкам, а не по цвету его ко-
жи.
- Все "то чепуха, которую никто не станет слушать в этих краях, где
еще не успели поселиться моравские братья. Человека делает человеком ко-
жа. Это бесспорно; А то как бы люди могли судить друг о друге? Все живое
облечено в кожу для того, чтобы, поглядев внимательно, можно было бы
сразу понять, с кем имеешь дело: со зверем или с человеком. По шкуре ты
всегда отличишь медведя от кабана и серую белку от черной.
- Правда, Непоседа, - сказал товарищ, оглядываясь и улыбаясь, - и,
однако, обе они - белки.
- Этого никто не отрицает. Но ты же не скажешь, что и краснокожий и
белый - индейцы.
- Нет, но я скажу, что они люди. Люди отличаются друг от друга цветом
кожи, у них разные нравы и обычаи, но, в общем, природа у всех одинако-
ва. У каждого человека есть душа.
Непоседа принадлежал к числу тех "теоретиков", которые считают все
человеческие расы гораздо ниже белой. Его понятия на этот счет были не
слишком ясны и определения не слишком точны. Тем не менее он высказывал
свои взгляды очень решительно и страстно. Совесть обвиняла его во мно-
жестве беззаконных поступков по отношению к индейцам, и он изобрел чрез-
вычайно легкий способ успокаивать ее, мысленно лишив всю семью красноко-
жих человеческих прав. Больше всего его бесило, когда кто-нибудь подвер-
гал сомнению правильность этого взгляда и приводил к тому же вполне ра-
зумные доводы. Поэтому он слушал замечания товарища, не думая даже обуз-
дать свои чувства и способы их выражения.
- Ты просто мальчишка, Зверобой, мальчишка, сбитый с толку и одура-
ченный хитростью делаваров и миссионеров! - воскликнул он, не стесняясь,
как обычно, в выборе слов, что случалось с ним всегда, когда он был воз-
бужден. - Ты можешь считать себя братом краснокожих, но я считаю их
просто животными, в которых нет ничего человеческого, кроме хитрости.
Хитрость у них есть, это я признаю. Но есть она и у лисы и даже у медве-
дя. Я старше тебя и дольше жил в лесах, и мне нечего объяснять, что та-
кое индеец. Если хочешь, чтобы тебя считали дикарем, ты только скажи. Я
сообщу об этом Джудит и старику, и тогда посмотрим, как они тебя примут.
Тут живое воображение Непоседы оказало ему некоторую услугу и охлади-
ло его гневный пыл. Вообразив, как его земноводный приятель встретит
гостя, представленного ему таким образом, Непоседа весело рассмеялся.
Зверобой слишком хорошо знал, что всякие попытки убедить такого чело-
века в чем-либо, что противоречит его предрассудкам, будут бесполезны, и
потому не испытывал никакого желания взяться за подобную задачу.
Когда пирога приблизилась к юго-восточному берегу - озера, мысли Не-
поседы приняли новый оборот, о чем Зверобой нисколько не пожалел.
Теперь уже было недалеко до того места, где, по словам Марча, из озе-
ра вытекала река. Оба спутника смотрели по сторонам с любопытством, ко-
торое еще больше обострялось надеждой отыскать ковчег.
Читателю может показаться странным, что люди, находившиеся всего в
двухстах ярдах от того места, где между берегами высотой в двадцать фу-
тов проходило довольно широкое русло, могли его не заметить. Не следует,
однако, забывать, что здесь повсюду над водой свисали деревья и кустар-
ники, окружая озеро бахромой, которая скрывала все его мелкие извилины.
- Уже два года я не захаживал в этот конец озера, - сказал Непоседа,
поднимаясь в пироге во весь рост, чтобы удобнее было видеть. - Ага, вот
и утес задирает свой подбородок над водой, река начинается где-то здесь
по соседству.
Мужчины снова взялись за весла. Они находились уже в нескольких ярдах
от утеса. Он был невелик, не более пяти или шести футов в высоту, причем
только половина его поднималась над озером. Непрестанное действие воды в
течение веков так сгладило его вершину, что утес своей необычайно пра-
вильной и ровной формой напоминал большой пчелиный улей. Пирога медленно
проплыла мимо, и Непоседа сказал, что индейцы хорошо знают этот утес и
обычно назначают поблизости от него место встреч, когда им приходится
расходиться в разные стороны во время охоты или войны.
- А вот и река, Зверобой, - продолжал он, - хотя она так скрыта де-
ревьями и кустами, что это место больше похоже на потаенную засаду, чем
на исток из такого озера, как Мерцающее Зеркало.
Непоседа недурно определил характер места, которое действительно на-
поминало засаду. Высокие берега поднимались не менее как на сто футов
каждый. Но с западной стороны выдавался вперед небольшой клочок низмен-
ности, до половины суживая русло реки. Над водой свисали кусты; сосны,
высотой с церковную колокольню, тянулись к свет, словно колонны, своими
перепутанным ветвями, и глазу даже на близком расстоянии трудно было ра-
зыскать ложбину, по которой протекала река. С поросшего лесом крутого
берега тоже нельзя было обнаружить никаких признаков истока.
Вся картина, открывавшаяся глазу, казалась одним сплошным лиственным
ковром.
Пирога, подгоняемая течением, приблизилась к берегу и поплыла под
древесным сводом. Солнечный свет с трудом пробивался сквозь редкие прос-
веты, слабо озаряя царившую внизу темноту.
- Самая настоящая засада, - прошептал Непоседа. - Поэтому старый Том
и спрятался где-то здесь со своим ковчегом. Мы немного спустимся вниз по
течению и, наверное, отыщем его.
- Но здесь негде укрыться такому большому судну, - возразил Зверобой.
- Мне кажется, что здесь с трудом пройдет и пирога.
Непоседа рассмеялся в ответ на эти слова, и, как вскоре выяснилось, с
полным основанием. Едва только спутники миновали бахрому из кустарников,
окаймлявшую берега, как очутились в узком, но глубоком протоке. Прозрач-
ные воды стремительно неслись под лиственным навесом, который поддержи-
