фантастический! Со страху заложит кого угодно.
- Ну что вы со мной делаете, Таня?! Это просто нечестно! Как писать
характеристику на человека, уезжающего за границу на постоянное
местожительство?!
- Борис семенович, дусечка! Ну что ж вы так убиваетесь?! Пишите
любую, - успокаиваю я его. - Вы-то понимаете, что это дурацкая
формальность?
- Не сходите с ума! Я должен взять на себя серьезную политическую
ответственность, а вы...
- Подождите, борис семенович, - прерывает его володя. - Что от вас
требуется? Правда. Вот вы и напишите правду о Татьяне Николаевне. Я как
профорг отделения тоже подпишу. Если это будет правда.
- А я продиктую, - говорю я. - "Татьяна Николаевна Зайцева - человек
физически здоровый. Травку не курит, порошки не нюхает, укольчиками не
задвигается. Выпивает с отвращением, исключительно для контактов, в
соответствии со всеми указами и постановлениями. Она за мир, за дружбу
народов. Ее основной жизненный лозунг - "Пролетарии всех стран,
соединяйтесь!" Политически грамотна, морально устойчива". Ну, как?
Годится?
- Блеск! - Восхитился владимир александрович.
- Не смейте превращать это в балаган! - Закричал борис семенович. -
Пара молодых идиотов! Я пожилой, беспартийный... Отгадайте, кто?
Правильно!..
- Борис семенович, это уже становится тоскливым, - володя слез с
подоконника.
- Я хотел бы, чтобы вы встали на мое место, володя...
- Я тоже хотел бы.
- Таак! - Разозлилась я. - Я чего-то не понимаю, борис семенович, вы
даете мне характеристику или нет?
Борис семенович трагически обхватил руками голову:
- Напишешь хорошую - спросят: куда же вы смотрели? Не работали с
кадрами. Напишешь плохую - скажут: какого черта вы держали ее в своем
коллективе?..
- Все! - Сказала я. - Привет. У меня работа.
Во второй половине дня я расхаживала одну Симпатичную деваху после
операции. Она обнимала меня за плечи, я ее за талию, и так мы ползали по
коридору отделения.
- Не держись за пузо, не разойдутся у тебя швы. Ступай смелей!
- Да, а вдруг... - Ныла она.
- Хочешь, чтобы у тебя спайки образовались? Почему вчера провалялась
лишние сутки?
- Тебя ждала. С тобой я не боюсь.
- Вот дурочка! Двигайся, двигайся... Дети есть?
- Двое. Четыре и полтора.
- А сейчас с кем они? С мужем?
- Мама из харькова приехала.
- Как детей делать - так все умельцы. А как...
- Нет, нет, танюша, он очень занят. У него работа такая. Все, тань,
больше сил нет...
- Леночка, дорогая! Давай еще разок пройдем!..
- Ой! - Вдруг говорит лена. - Толя!.. Мой муж.
Я посмотрела в конец коридора и увидела старшего опергруппы моей
"спецуры" капитана милиции Анатолия Андреевича Кудрявцева.
В костюме с галстучком, в своих попсовых очечках, белый кургузый
халат на плечах, в руке белый полиэтиленовый пакет. И оттуда цветочки
торчат.
- Интересное кино, - говорю. - Это твой муж?
- Толя! - Рванулась к нему лена. - Ой, Танечка! Держи меня...
Толя подскочил, подхватил лену с другой стороны.
- Тосинька, познакомься, - говорит лена и повисает на муже. - Это
Танечка. Она со мной после операции всю ночь просидела...
- Анатолий Кудрявцев, - представился он.
- Татьяна Зайцева, - говорю. В одну игру играем.
- Принес? - Спрашивает лена.
- А как же? - Толя достает коробку конфет и пять гвоздичек.
- Это тебе, танюша, - говорит лена. - За все, за все!..
- Спасибо, - говорю и нахально спрашиваю: - где это вы такие чудесные
конфеты раздобыли?
А он так спокойненько отвечает:
- В одной интуристовской гостинице. В буфете.
- Уж не на валюту ли? - Спрашиваю.
- Что вы! - Смеется Толя. - У меня-то откуда?
Вечером мы с ним стояли вдвоем на первом этаже и курили.
- Оформляешься? - Спросил он.
- Не говори... Справки, характеристики... Сдохнуть можно.
- Как же ты мать оставишь?
- Самый больной вопрос. Если бы и ее с собой...
- Она не поедет.
- Да. Тут ты прав.
Толя посмотрел на часы и протянул мне руку:
- За ленку спасибо тебе, Таня.
- Не волнуйся, все будет оъкей. На работу?
- Да.
- Привет там всем.
- Хорошо.
Он ушел через двор, а я поднялась в отделение.
В районном овире меня приняла полная блондинка с приятным лицом -
майор милиции. Явно за сороковник, но глаз живой, грим наложен более чем
умело, руки красивые, ухоженные.
- Документиков-то не хватает, чтобы начать оформление, Татьяна
Николаевна, - говорит она и открывает мое дело. - Вот давайте вместе
проверим. Свидетельство о браке, приглашение в Швецию, анкеты,
характеристики... Справка из туберкулезного диспансера, из
психиатрического, кожно-венерического... Идем дальше. Согласие матери -
Зайцевой аллы Сергеевны, заверенное у нотариуса... Имеется... А где
согласие вашего отца? А, Татьяна Николаевна?
Меня словно с десятого этажа сбросили!
- Какого еще отца?! Я всю жизнь с мамой прожила!.. Нет у меня
никакого отца и не было.
- Татьяна Николаевна, нужно объяснять, что дети обычно рождаются при
некотором соучастии мужчин? Вот вы и должны предоставить нам согласие
вашего отца, нотариально заверенное в его присутствии, что материальных
претензий он к вам не имеет и дает свое родительское согласие на ваш выезд
за рубеж.
- О черт, черт побери! - Взвилась я. - Но он же с нами больше
двадцати лет не живет! Все волокла на себе моя мама! Всегда и везде. Мы от
него копейки не получили! Клянусь вам!..
- Охотно вам верю. Но тем не менее...
- А если он умер?! Что тогда?
- Ваш отец - Николай платонович Зайцев, пребывает в добром здравии и
проживает по адресу...
Майорша взяла со стола листок бумаги и протянула его мне.
- Вот, пожалуйста. Мы предвидели этот разговор и разыскали адрес
вашего папаши. И поторопитесь, Татьяна Николаевна. Если вы затянете со
сдачей этого документа, то большая часть остальных, по истечении времени,
потеряет силу, и вам придется начинать почти все сначала. Это очень
затормозит получение визы и паспорта. При положительном решении вашего
вопроса.
- А может быть еще и отрицательное решение? - Спросила я.
- А как же? - Улыбнулась майорша.
Ехала я по этому адресу в такой ярости, что когда такси остановилось,
то выскочила, забыв расплатиться.
- Эй! - Крикнул водила. - А деньги?!
Я бросила ему треху, извинилась, и он укатил. Сверила номер дома с
записью в овировской бумажке и стала искать квартиру семьдесят шесть.
Прошла первый двор - нету. Второй двор - тоже нет... Смотрю,
откуда-то выходит тетка с детской коляской. В коляске штук пятьдесят
бутылок нагружено. Водочные пополам с портвейновыми. И тетка их так
заботливо укутывает какой-то хламидой, чтобы видны не были.
- Не скажите, где квартира семьдесят шесть? - Спрашиваю.
- К Зайцевым?
- Да.
- Иди в третий двор. Там в уголке за мусорными баками дверь.
Несколько ступенек вниз - там и Зайцева. Доктор, что ли?
- Нет.
- Из собеса, видать, - решила тетка и покатила коляску.
Прошла в третий двор, нашла дверь за мусорными баками. На лестнице -
ни зги не видать, чиркаю зажигалкой, ищу. Вот она. Мелом на двери
написано. Кнопки звонка и в помине нет. Я давай стучать...
Это в самом-то центре города-героя! Между "Пассажем" и музкомедией!
Русский музей напротив, филармония сбоку, "Европа" рядом, иностранцы
шастают! Хоть бы их постеснялись! Ну прямо "за державу обидно", как в том
фильме... Черт бы вас побрал с вашим центром!..
Открывает мне какой-то старик в жутком нищенском виде. На руках
маленький полуголый ребенок. За стариком еще двое - пацан лет шести и
девочка лет девяти. Тоже не приведи господь во что одеты.
- Опять на лестнице света нет? - Приветливо спрашивает старик.
- Нет, - говорю.
- Проходите, доктор. Вы извините, но нам сказали, что вы будете
только во второй половине дня.
- Я не доктор. Мне нужен Зайцев Николай платонович.
- А, так вы из собеса!.. Я и есть Зайцев Николай платонович, -
говорит старик и кричит в глубину своей кошмарной квартиры: - это не
доктор, люсенька! Это ко мне товарищ из собеса пришел!
И протягивает маленького ребенка девочке:
- Ларисочка, возьми стасика. Идите в комнаты, поиграйте. Только тихо,
чтобы мамочку не напугать. А я с тетей на кухне поговорю. Ну-ка,
быстренько...
А я смотрю на них и думаю: "Господи! Это же мой отец!.. Моя сестра...
Мои братья... Какая же нищета, какая чернуха может быть в наше время?!
Кошмар... И почему он такой старый?.. Он же всего на три с половиной года
старше мамы. Ему сейчас должно быть только пятьдесят четыре... Нет! Это
ошибка, ошибка!
- Вы, действительно, Николай платонович Зайцев?
- Вам паспорт?.. Сейчас, сейчас принесу.
Он еле-еле проковылял в комнату, держась руками за стенку.
- Да, нет. Не нужно. Что у вас с ногами?
- Будто не знаете! Полиартрит же. Вы же мне по инвалидности пенсию
платите. Собес же!
- Я не из собеса.
Старик остановился, замер, изумленно повернулся ко мне:
- Вот так клюква... А откуда же?
Потом мы сидели на кухне, и я боялась даже прикоснуться к столу - так
все было нечисто, липко, запущено.
- Чего же ты зубы-то себе не вставишь? - Вглядывалась я в него.
- Все как-то времени нет... - Улыбнулся он, вытирая слезы. - Причем
мне как инвалиду второй группы это бесплатно положено.
- И не бреешься.
- Это я только дома. А когда на работу или в люди, обязательно.
- Работаешь?
- А как же? Вахтером в трамвайном парке. Сутки через трое. Очень
удобно. Это еще счастье, что у меня инвалидность с правом работы. Так что
мы живем неплохо...
- Я вижу.
- Мне главное - люсю поднять. А то она все лежит, лежит... Как
стасика родила, так и не встает. Врачи говорят - мозговые явления. А мама
как?
- Тебе-то что?
- Ну, так...
Из комнаты были слышны приглушенные несмелые детские голоса.
- Ноги сильно мерзнут, - сказал отец. - При артрите очень нарушается
кровообращение и все время мерзнут ноги...
- Слушай, - сказала я ему. - Я тут замуж собралась...
- Ой, доченька! Поздравляю...
- Во-первых, я тебе не "доченька", а во-вторых, мне твои
поздравления, как зайцу - триппер. Я выхожу замуж за иностранца и уезжаю
жить за границу. И мне нужно, чтобы ты подписал бумагу в нотариальной
конторе, что материальных претензий ко мне не имеешь и не возражаешь
против моего отъезда.
- Дела... - Удивился он. - За границу. Вот так да!.. Значит, ты
покидаешь родину? А как же мама? Ты об ней подумала?..
- Ты много о ней думал! - Мне захотелось его убить.
- Ой-ой-ой... Тут без пол-литры не обойтись. Выпьешь рюмочку?
- Я не пью.
- И правильно, детка. Но это моя собственная - чистый сахар, палочка
дрожжей и никакой химии. Когда еще встретимся?
Я посмотрела на него, и мне показалось, что он сейчас снова
расплачется.
- Черт с тобой, - сказала я. - Наливай.
Он проворно достал откуда-то мутноватую захватанную бутылку, две
кошмарные копеечные рюмки и прикрыл дверь кухни. Наполнил рюмки и разрезал
одно яблоко пополам.
- Ну что ж, - сказала я. - Давай выпьем, "папочка". Давай выпьем с
тобой, Николай платонович Зайцев, за то, что ты, сукин сын, старый кобель,
бросил нас двадцать три года тому назад и ни разу у тебя сердце не
защемило - как там поживают твоя бывшая жена Алла Сергеевна и дочь Татьяна
