двигатель.
- Поставь на скорость и затяни ручник, - сказал ему Карцев.
Толик послушно поставил на скорость и до отказа затянул ручной тор-
моз. И только после этого вылез из машины.
В маленьком больничном дворе "шкода" казалась огромной. И когда Толик
появился в проеме фургона, Карцев сбросил на землю доски, протянул ему
стопорные колодки и сказал:
- Поставь на всякий случай под передние и задние колеса.
Толик поставил колодки и снова подошел к краю фургона.
- Давайте...
Лена, Карцев, больничный санитар и старший лейтенант милиции подняли
гроб с телом Сереги и понесли его к фургону.
Толик опустился на колени, перехватил широкий конец гроба и втащил
его в фуру. Карцев и старший лейтенант помогали ему.
- Раскрепить 6ы надо, - прошептал старший лейтенант Карцеву.
Тот не ответил. Впрыгнул в фургон и сказал Лене сверху:
- Подавай, Алена...
Лена протянула ему снизу топор, Толику - несколько деревянных брусков
и ножовку.
Карцев и Толик измерили расстояние от гроба до стенок фургона и стали
отрезать и обрубать лишние куски от брусков...
А потом Карцев и Толик загнали бруски между гробом и стенками фурго-
на. Загнали плотно, чтобы гроб не сползал при движении.
И встали. Один по одну сторону, другой - по другую...
В темном проеме фургона они стояли над гробом Сереги Пушкарева, опус-
тив головы. Прислонившись лицом к борту, беззвучно плакала Лена.
- Все... - сказал Карцев.
По трассе Рязань - Москва шли две голубые "шкоды" с серебристыми фур-
гонами. Несмотря на яркий солнечный день, "шкоды" шли с включенными фа-
рами и зажженными бортовыми огнями...
Впереди шел Карцев. За ним, за рулем Серегиной машины, - Толик.
На контрольном посту рязанского ГАИ старший лейтенант милиции, кото-
рый помогал Карцеву, Лене и Толику, говорил по селектору:
- Передай всем постам до Москвы: две "шкоды" с включенным светом,
фургоны "Алка" - не останавливать. Пусть идут... Запиши номера машин и
фургонов...
Километр за километром катились "шкоды" к Москве...
Они проходили какие-то посты ГАИ, и сидящие в высоких застекленных
будках милиционеры отмечали их прохождение по трассе...
На узкой обочине стояла "шкода" с молдавскими номерами.
Около нее были разбросаны инструменты, валялся ватник. Два колеса от
тягача вылезли косо в сторону...
Машина стояла на домкрате. Грязный измученный водитель в отчаянии ма-
ялся у самого фургона, по которому шла надпись огромными буквами "Молдо-
вощпром".
Он увидел две идущие "шкоды" с включенными фарами и отчаянно замахал
руками.
"Шкоды" начали притормаживать, съезжать с трассы.
Карцев медленно вылез из кабины.
Спрыгнул на землю Толик. Подошел к отцу.
Лена осталась сидеть в кабине...
Молдавский водитель бросился к Карцеву и Толику.
- Мужики!.. Не поможете?..
- Что у тебя? - спросил Карцев.
- Полуось полетела!..
Несколько секунд Карцев невидяще смотрел на молдаванина, потом повер-
нулся к Толику:
- У тебя ключи дяди Сережи?
- Вот... - Толик показал связку ключей.
- Вот этим, большим, открой нижний багажник в своей машине. Дай ему
полуось. Дядя Сережа всегда возил с собой полуось...
Толик открыл багажник Серегиной "шкоды", порылся в куче нужного же-
лезного барахла и нашел длинную полуось, завернутую в промасленную тряп-
ку. Закрыл багажник на замок и принес полуось молдаванину.
- Ну, мужики!.. - восхищенно сказал тот и стал лихорадочно доставать
из кармана деньги. - Ну, спасибо! Ну, выручили! За полуось-то, ребята...
Четвертачок хоть возьмите! Братцы!..
- Спрячь... - тихо сказал Карцев. - Недавно на трассе?
- Точно! А вы откуда узнали?
- Больно громко радуешься...
Карцев пошел к своей машине. Толик - за ним.
У самой кабины Толик остановил отца.
- Папа... Пока вы оформляли документы в больнице, я позвонил Лизе. Я
ей все сказал... Она ждет нас... - и Толик показал глазами на кабину, в
которой сидела Лена.
Карцев усталой рукой погладил Толика по лицу.
- Хорошо, сынок. Трогай потихоньку. Не торопись... Не рви.
Когда впереди показался до боли знакомый Карцеву щит с надписью "До
Москвы 65 км", Лена сидела уже в своей старенькой замшевой курточке с
уложенной сумкой на коленях.
Она положила руку на плечо Карцеву и показала на щит. Карцев сбросил
скорость, проглотил комок.
- Притормози, Витя.
Медленно надвигался на них зеленый щит.
- Останови.
И Карцев остановил машину у самого щита.
- Не уходи, - хрипло сказал Карцев. - Не бросай меня.
Лена судорожно вздохнула, горько улыбнулась сквозь слезы:
- Хорошо. И ты не бросай меня, пожалуйста...
Подбежал обеспокоенный Толик:
- Что-нибудь случилось?
- Все нормально, сынок. Едем.
Толик побежал к своей машине, а Карцев включил первую передачу, и зе-
леный щит, на котором было написано, что до Москвы осталось всего
шестьдесят пять километров, стал уплывать назад, все быстрее и быстрее
уменьшаясь в размерах...
А потом трасса пошла чуть влево, и зеленый щит совсем исчез за пово-
ротом.
1979 г.
Владимир КУНИН
ИНТЕРДЕВОЧКА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Была середина белой летней ночи. Мне нужно было успеть одеться,
привести себя в порядок, выскользнуть из гостиницы, поймать тачку, доехать
до дома, поспать пару часиков и к восьми махануть в свою больничку.
Времени было еще навалом. Я стояла у распахнутого окна в одних туфлях
и трусиках - и не торопясь застегивала лифчик. Я знала, что и без шмоток
выгляжу - будьте-нате, и была уверена, что он сейчас с меня глаз не
сводит. Но если с вечера во мне к мужикам еще что-то шевелится, то к утру
уже все до лампочки. И моя неторопливость - просто результат привычки.
С высоты десятого гостиничного этажа я видела плывущий по Неве буксир
и баржу с желтым песком.
- Я люблю тебя, Таня, - сказал он у меня за спиной.
Он неплохо трекал по-нашему. Даже надбавку получал в своей фирме за
знание русского языка.
- Я тебя тоже, - ответила я не оборачиваясь. Он мешал мне слушать
мелодию с проплывающей внизу баржи.
- Я хочу жениться на тебе, - с чувством сказал он.
Ох, черт побери! Неужели - все? Неужели точка?!
Я резко повернулась к нему. Он все еще лежал в неширокой гостиничной
кровати и напряженно щурил свои близорукие глаза.
- Слава те, господи! - Я даже рассмеялась. - Наконец-то раскололся!..
- Что?
Я заметила, что с ним и вообще с иностранцами, говорящими по-русски,
я всегда разговариваю упрощенным языком. Это происходит помимо сознания.
Может быть, я инстинктивно стараюсь облегчить им общение со мной?
Я села к нему на кровать, погладила по лицу:
- Ты действительно хочешь на мне жениться?
- Да, - он положил голову мне на колени. Волосики у него были мягкие,
реденькие, с пепельной проседью. - Я уже говорил со своей папой и мамой.
Это становилось серьезным.
- И мы уедем к тебе?
- Да. Если хочешь.
Он еще спрашивает! А ради чего я здесь-то? Ни хрена они в нас не
понимают. Даже самые умные.
Я наклонилась и поцеловала его в щеку. Почувствовала несвежий запах у
него изо рта, встала и осторожно сказала:
- Теперь будет все, как захочешь ты.
В ванной я натянула свое бундесовое платьице - полштуки отвалила за
него Кисуле, - собрала в сумку свою косметику и подкрасила губы. И увидела
непромытую, с засохшей мыльной пеной бритвенную кисточку. Я вот уже месяц
с ним тусуюсь и каждый раз вижу эту непромытую кисточку. Но до сих пор я
считала, что это его дело. А сегодня... Я тщательно вымыла кисточку,
просушила ее в махровом полотенце и поставила на стеклянную полочку перед
зеркалом. Может быть, именно с этой кисточки у меня начиналась совершенно
новая жизнь...
Выйдя из ванной я посмотрела в окно на неву, но баржи с песком уже не
было.
- Вот пятьсот крон, - он смотрел на меня поверх очков, протягивая
деньги. - Как всегда. Но если хочешь в долларах, то получится меньше. У
нас сейчас немножко упал долларовый курс и тебе это не может быть выгодно.
Брать? Не брать?.. Да в гробу я видела эти пятьсот крон! Теперь мне
важно совсем другое. Я сказала:
- Спрячь. Завязано. Теперь ты у меня знаешь как будешь называться?
"Бесплатник", - я видела, что он ни черта не понял. - У нас жены с мужей
за... Это самое... Денег не берут, - объяснила я. - Аморально.
- Это правильно. Хотя жена всегда стоит дороже, - он спрятал деньги в
бумажник.
Все-таки какие они рассудительные и четкие ребята! Не то что наши.
Хотя я даже и не понимаю - нравится мне это или нет.
- Презенты возьмешь?
Он мне кое-что купил в березке.
Я посмотрела на часы и решила не рисковать. Прихватят вдруг, найдут у
меня эти шмотки, пока выяснят, что я их не того... Я и на работу опоздаю.
- Нет. Лучше привези мне их сам. Хорошо?
- Хорошо, - согласился он. - И надо про нас обязательно сказать твою
мать.
Я рассмеялась.
- Обязательно! Чао, - поцеловала его в нос и пошла к двери. -
Пронеси, господи!
Теперь у нас в "Интуристах" дежурных по этажу нет. Все как у них, "за
бугром" сделали. А кто может помешать посадить у лифта старшую горничную?
Никто. Вот и сидит за столиком наша подруга драгоценная - анна матвеевна.
Вид - для полтинника - еще будь здоров. Вся в люрексе, на голове - "хала".
- Доброе утро, анна матвеевна.
- Танечка! - Ну просто мать родная.
Я лифт вызвала, сунула ей червончик, помадку французскую. Анна
матвеевна глазками захлопала:
- Ой, ну ты всегда, танюшка! Ну прямо я не знаю...
Но тут лифт подошел. А пока я себя в зеркале рассматривала и
представляла, как я буду выглядеть "там" в качестве его жены, анна
матвеевна (надо же ей быть такой сукой!) подняла трубочку телефона...
Ну и конечно, когда я доехала до первого этажа, тут же меня и
приняли. Я так расстроилась!
- Тьфу, - говорю, - ну, что за непруха, а, Женя?!
А Женя стоит в свитерочке, в пиджачке кожаном и зевает. Ему только
недавно лейтенанта дали.
- Может, отпустишь, жень?
- Что ты, Зайцева! Пойдем, пойдем. У нас без тебя - скука смертная...
- Анна матвеевна стукнула? - Спрашиваю.
- Я тебя не узнаю, Таня, - огорчился Женя. - Ты же опытный человек.
Профессионал. Что за вопросы?
Идем гостиничными переходами. Казалось бы, спит гостиница без задних
ног. А на самом деле держи карман шире: и наш "профсоюз" работает, и у
спецслужбы ушки на макушке, и разная торговая шваль еще гуляет...
- А я замуж выхожу, Женя.
- Поздравляю, - Женя пропускает меня вперед и открывает дверь. -
Проходи, Зайцева.
Каждый раз, когда я попадаю в эту комнату - обшарпанную, с жуткими
столами, с продранным диваном, со стульями без спинок и уродливым сейфом,
- мне начинает казаться, что эту комнату целиком вынули из какого-то
отделения милиции и насильно впихнули в середину роскошной, построенной по
последнему слову техники гостиницы. И каждый раз для меня это смена миров...
- Здрассьте, - сказала я всем присутствующим.
- Лучшие люди нашего профсоюза, - улыбнулся мне Толя - Вот теперь
почти полный комплект. Присаживайтесь, Татьяна Николаевна.
Толя - старший опергруппы нашей гостиницы. Милицейско-капитанского в
нем нет ни на грош. В костюмчике с галстучком - вылитый студент. Только
очки на нем не по студенческому карману. Очень попсовые очечки!
Посредине комнаты баррикада из двух письменных столов буквой "Т". По
одну сторону - семь стульев вдоль стены для задержанных.
На первом - Наташка-школьница. Противная девка, наглая. Еще
семнадцати нету. С восьмого класса ходить начала. Сейчас в десятом. Морда
