Всклокоченный краснорожий Гюнвальд, с которым я тусовалась в прошлом
году, заорал:
- Кому мы можем доверить наши драгоценные жизни в чуждой и враждебной
нам обстановке социализма? Кто из нас оказался самым решительным, самым
смелым, самым-самым?
- Эдварда за руль! - Завопили все.
- Правильно! - Орал Гюнвальд. - Человек, который женится на русской...
Слово "проститутка" он не успел произнести. Его дернули сзади за
куртку и он мгновенно среагировал:
- На русской девушке, достоин всяческого уважения! Даже если потом
она окажется шпионом!
Все расхохотались. Эдвард улыбнулся, сел за руль, и они поехали на
Васильевский остров, на выставку.
А у меня начался рабочий день. Мой третий мир.
В отделении, над телевизором - электрические часы. Мне иногда
кажется, что днем я вижу, как движется даже часовая стрелка. Минутная, так
она для меня просто мчится сломя голову.
- Э, погоди-ка... Тут у тебя уже гематомка будь здоров! Давай-ка я
тебя лучше в бедро кольну... А на попку - грелочку...
- Танечка! Вас в третью палату просят. Старушка у окна...
- Иду.
- Таня... У меня опять повязка протекла.
- Вот и хорошо. Значит, есть отток. Сейчас сменим...
- Такая изжога, тань. Ну от всего буквально! А от соды еще хуже.
- Держи смесь Бурже и мензурочку. Пей...
- Татьяна Николаевна! Велихову из седьмой палаты - на рентген.
- Вот баночка. Утром, до завтрака, помочитесь. А вот коробочка. Для
кала. А здесь фамилии напишите. Чтобы не спутать...
- Как в такую маленькую коробочку делать.
- Головой можно подумать?
- Таня, в первой палате этого инсультника нужно переодеть и
перестелить. У него недержание мочи и...
- Нет вопросов! Лялька! Возьми чистый комплект носильного и
постельного белья и айда со мной в первую палату. Поможешь.
- А обедать?
- Успеешь. Дуй за бельем!..
- Таня! К телефону! Очень приятный иноземный акцент.
- Алло! Эдик?
Я столько раз бывала у него на выставке, в его шведском отделении,
что буквально физически увидела его сидящим в конторке у телефона. На
столе стоят банки с "Туборгом", валяются какие-то записи, каталоги. Тут же
сидят Гюнвальд, кеннет и бенни - его сослуживцы. Я слышала их шведскую
болтовню, видела через широкое окно часть выставки, уйму нашего
ленинградского народа, бродящего между экспонатами. Почти все держали в
руках рекламные листовки и фирменные проспекты.
- Таня? Это я - Эдвард. Ты сказала про нас маме?
- Конечно! Она очень-очень рада!
- Я должен ей сделать визит.
- Конечно!
Тут заорал Гюнвальд, вырывая у Эдварда трубку. Но мой тихий Эдик
сказал мне: "Момент, Таня", прикрыл трубку ладонью и что-то жестко
проговорил краснорожему Гюнту. Тот даже опешил от неожиданности. Но потом
все свел к шутке и оглушительно расхохотался. Встревоженные бенни и кеннет
вытащили его из конторки. Эдвард сказал:
- Я тебя очень люблю, Таня. Сегодня я позвоню в консульство и узнаю
все про ваши и наши формальности.
- Хорошо. Целую тебя.
- Спасибо, - он помолчал и осторожно положил трубку.
Тут же помчалась минутная стрелка, неторопливо двинулась часовая.
Снова покатились мои рабочие сутки.
- Больные, сдавайте термометры! Что там у нас с температурой?..
Подставляем попочку... Замечательно! Держи ватку, держи...
- Тань, а тань!.. Пока тебя не было, иван афанасьевич трое суток
стонал, никому спать в палате не давал. А сегодня - огурец! Он в тебя
влюбленный. Гы-ы!..
- Во, дурак! Болтает тут!.. Не слушай, Танечка...
- Я вас тоже очень люблю, иван афанасьевич. Вот эту таблеточку...
Запить теплой водичкой. Если что - зовите. Ладно?.. Ляля! Что это за
влажная уборка? Все сначала! Из углов - чтобы не соринки! Почему "утки" с
мочой стоят? Вынеси немедленно, и - "ежиком" с горячей мыльной водой. Не
халтурь!.. Господи, хоть бы сегодня по "скорой" никого не привезли!..
Миленькие мои больные и выздоравливающие! Через пять минут выключаю
телевизор и - отбой!
- Танюша, чай будете с нами пить?
- Обязательно, владимир александрович! Вот только свет в палатах
выключу...
- Таня, вот...
- Батюшки! Откуда такие цветы потрясающие?!
- Это тебе. Мама принесла.
- Ну, спасибо, кавалер ты мой маленький! Дай я тебя поцелую...
- Тань, иди чай пить!
- Иду.
Когда я вошла в ординаторскую, наше традиционное ночное чаепитие было
уже в разгаре. Негромко пел высоцкий из магнитофончика (Лялька с собой на
дежурство таскает), сидел наш молодой доктор владимир александрович, нинка
- медсестра с соседнего поста, и вторая санитарка - старуха Сергеевна.
На столе - чайник электрический, пироги с капустой, коржики, колбаска
по два двадцать, помидорчики-огурчики... Каждый, кто идет на сутки,
обязательно из дому что-либо тащит.
Вошла я в ординаторскую, и силы меня покинули. Колпак крахмальный с
головы стянула, туфли скинула и пошлепала босиком.
- А кто в лавке остался? - Спросил наш доктор.
- А никого, - ответила нинка. - Все дрыхнут. Тяжелых нету.
Достала я свою старую сумку, вытащила бутылку яичного ликера
"Адвокат", пачки "Данхилла", "Ротманса", "Пелл-мелл" и две плитки
швейцарского шоколада.
- Гуляем, ребята!.. - Сказала я и рухнула на топчан.
Сергеевна взяла в руки бутылку и спросила:
- Это чего?
- Ну, сладкое! Не помнишь, Сергеевна? Танька уже приносила такую. Из
яиц сделано, - ответила нинка.
- Ой, вкусная!! - Вспомнила Сергеевна.
- Откуда это все, Танечка? - Интересуется доктор.
- С работы, - не было сил ничего выдумывать.
- Совместительство, что ли? - Позавидовала нинка.
- Ага.
- Где?
- В "Интуристе".
Смотрю, моя бутылочка уже пошла по кругу.
- Тоже сестрой?
- Милосердия, - усмехнулась я. - Ляль, прикури мне сигаретку и налей
чайку. Пусть остынет. Я пока полежу. А то вторые сутки без сна...
- Ну, давайте, - Сергеевна подняла стакан с "Адвокатом". - Тань,
может, примешь капельку?
- Таня же не пьет, Сергеевна! Сколько раз говорить? - Нервно заметила
Лялька.
- За все хорошее, - Сергеевна шлепнула полстакана.
- Живут же люди, - выпила Нина. - А я все думаю, чего это Татьяна
исключительно - сутки через трое?
- Рыба ищет где глубже... - Сергеевна прикончила стакан.
- Закусывайте, Сергеевна! - Строго сказал владимир александрович. - А
то так до утра не дотянете.
Он заметил, что у меня погасла сигарета и дал мне прикурить моей же
зажигалкой.
- Нравится? - Я увидела, как он рассматривает зажигалку.
- Прелесть.
- Возьми себе...
- Что ты!
- Бери, бери. У красивого мужика должны быть красивые вещи, - я и
сама не заметила, что разговариваю с ним на "ты". - Ребята, вы одну плитку
шоколада распатроньте, а вторую... Сергеевна! Спрячьте вторую плитку для
внучки. Вон ту, с собачками.
- Это правильно. Давай, - Сергеевна сунула плитку в карман
замызганного халата. - Ты у нас, как божий ангел, Татьяна.
Мне это так понравилось, даже спать расхотелось.
- Кто у нас не охвачен? - Говорю. - Нинка, забирай всю сигаретную
"фирму"! Оставь открытую пачку. До утра хватит.
- Танюшка! Слов нет!..
- А ты, Лялька, достань у меня из сумки пакет. И примерь. Вроде бы
твой размер.
Лялька залезла ко мне в сумку и достала оттуда пакет с натуральными
джапанскими кроссовками на липучках. Тут все отпали! Кроме Сергеевны:
- Хорошие тапочки. Ноги в них не потеют?
- "Тапочки"?! - Еле выговорила нинка. - Да это!.. Это...
- Королевский подарок, - усмехнулся наш доктор.
Лялька - та просто онемела. Стоит, прижала кроссовки к груди...
С днем рождения, Лялька, - устало говорю я. - Желаю тебе всего самого
лучшего. И обязательно в этом году поступить в институт.
- Ой, правда! У меня же завтра день рождения!..
- Сегодня, - поправила я ее. - Уже сегодня.
- Дак налить же надо! - Решительно взялась за бутылку Сергеевна.
Но в эту секунду в дверях ординаторской появился больной в
застиранном байковом халате.
- Извиняюсь, - сказал он, щурясь от яркого света. - Там, кажется,
иван афанасьевич умер.
Нас словно взрывом подбросило!
Ох, и надергались мы с этим иваном афанасьевичем! Все пытались
вытянуть его с того света. Только появится какой-то проблеск, снова старик
от нас уходит. Уплывает иван афанасьевич по другую сторону бытия, где уже
никому ни хрена не требуется.
Мы с нинкой ассистируем, путаемся, как слепые котята, но вроде все
путем. Лялька тут же, на подхвате. Сергеевна мечется.
Тогда володя раскрыл ему грудную клетку, взял сердце ивана
афанасьевича в руку и... Пошел прямой массаж! Зачавкало, слава богу.
Заработало...
...Едем из операционной в палату. Я как была в ординаторской босиком,
так босиком и шлепаю, качу рядом с каталкой капельницу на колесиках. Нинка
на ходу подушку кислородную поправляет. Владимир александрович за пульсом
старика следит. Все кровью заляпаны, маски на шее висят. А вокруг больные.
Всполошились, бедняги, перетрусили. И этот стоит - гонец в кальсонах.
- "Умер", "умер"!.. Паникер несчастный, мать твою за ногу, - говорю я
ему. - Ну-ка, марш все по палатам!
- Танюша, увидимся сегодня вечером? - Тихо спрашивает меня на ходу
владимир александрович. - Сходим к моему приятелю, посмотрим видео...
Ах, крепенький паренек! Только что в человеческой крови руки
полоскал, а уже норовит ко мне под юбку залезть!
- Где же ты раньше был, вовик? - Смеюсь я, а сама слежу, чтобы игла
из вены ивана афанасьевича на выскочила. - Теперь - хана. Замуж выхожу...
В пятом часу утра я села раскладывать лекарство по записи к утреннему
приему. Бежит Лялька. Глаза - девять на двенадцать. Оглядывается по
сторонам, будто ее партизаны в разведку послали. Подлетела ко мне и давай
шептать.
- Ладно, - говорю. - Не гони картину. Подождут.
Я встала, зашла к ивану афанасьевичу, поправила кислородную трубочку
под лейкопластырем на его небритой верхней губе, уменьшила частоту подачи
капельницы, послушала, как он дышит, и вышла из палаты. Заглянула к нине
на первый пост:
- Нинуля, посмотри за моими. Я минут на десять смоюсь.
На лестнице меня уже ждала Лялька. Любопытная, как кошка!
- Можно мне с тобой?
- Косынку поправь. Ходишь как халда.
Спускаемся во двор. Больничка у нас старая, со времен царя гороха.
Дворик такой серенький, петербургский. А посреди двора стоит голубая
"семерка" с распахнутыми дверцами и сама Кисуля при полном параде сидит за
рулем и приемничек крутит. Рядом Симка-Гулливер. Выставила свои длинные
ноги наружу и покуривает.
- Привет, - говорю. - Каким ветром?
- Заходи! Гостем будешь! - С грузинским акцентом отвечает Кисуля и
открывает задние дверцы.
Мы с Лялькой влезаем в машину, закуриваем. Лялька глаз оторвать не
может от Кисули и от Гулливера. Конечно, девки прикинуты будь здоров и не
кашляй. Ляльке такое и не снилось...
Кисуля осторожно покосилась на Ляльку. Я ее успокоила:
- Теоретически ребенок подкован.
- Пора в свет выводить, - смеется Гулливер.
- Перебьется, - говорю. - Работа была?
- Да ну... Фуфло одно, - машет рукой Кисуля. - "Штатника" из
валютного бара вынула, а он в нажоре. Лыка не вяжет - в дело употреблен
быть не может. Возился, возился - все без толку. Только время потеряла.
- И мимо денег пролетела?
- Она-то не пролетела, - смеется Гулливер. - Она свои сто баксов
скушала. Это я пролетела. Но как! Сдохнуть можно!.. Кидаю генке-халдею
