ке, как огорчились бы Таня Кох или Хельга. Вот что значит действительно
воспитанный и высокообразованный Человек! Я же видел, каких трудов ему
стоило сдержать улыбку, но он этого себе не позволил ни на миллионную
долю секунды!..
- Нет, Кыся, - спокойно и мягко сказал мне Фридрих. - Наемный самолет
я вызываю обычно по телефону. А эта желтая кнопка - для моментального
вызова "Нотартца".
Это по-ихнему - "Скорая помощь".
- А вот эти маленькие дырочки - переговорное устройство, - добавил
Фридрих. - Как только мы нажмем желтую кнопку, нас тут же спросят: "Что
с вами, герр фон Тифенбах?". Если я буду в состоянии ответить, они прие-
дут минуты через четыре. Если я уже не смогу ответить, они примчатся сю-
да через две минуты. Не больше. К сожалению, последнее время я стал по-
чему-то больше нервничать... Ночами, когда я остаюсь совсем один, в го-
лову начинает лезть черт знает что, - какая-то неясная тревога, мне ста-
новится трудно дышать... И в сердце вползает страх смерти!.. Страх, раз-
рушающий разум, логику мышления, трезвость оценок... Я начинаю лихора-
дочно вспоминать всех, кто умер, не дожив до моего возраста, тупо подс-
читываю на сколько лет я пережил того или иного своего приятеля, и это,
я чувствую, действительно приближает меня к смерти... Вот я и боюсь, что
не успею нажать эту желтую кнопку. Пожалуйста, Кыся, если ты вдруг уви-
дишь, что мне плохо... Очень плохо, - нажми эту желтую кнопку и отключи
полицейскую сигнализацию.
Значит, он тоже в какой-то степени обладает Нашим даром ПРЕДВИДЕ-
НИЯ!.. А то откуда бы эти ночные нервные всплески, ужас надвигающейся
смерти?.. Он недостаточно отчетливо понимает то, что ПРЕДВИДИТ, но на то
он и Человек, а не Кот. Но зато какой Человек!
- Не беспокойся, Фридрих, - максимально спокойно сказал я. - Все сде-
лаю вовремя. Тут, как говорят в России - "Муха не пролетит!". А если ты
почувствуешь себя неважненько (я сознательно употребил такое легкомыс-
ленное словечко - для успокоения Фридриха) в гостинной или в кабинете,
или в биллиардной, или в келлере?
- Эта кнопка продублирована во всех комнатах, ваннах и туалетах, -
смущенно улыбнулся Фридрих. - Я тебе потом все покажу. Да, кстати, ты не
голоден? После "Тантриса" - это совершенно нормальное явление.
- Нет, спасибо, - отвечал я вежливо. - Как раз "Тантрисом" я абсолют-
но сыт.
И улегся на свою клетчатую постель, зазывно пахнущую польской секса-
пилочкой Баськой Ковальской. Фридрих присел передо мной на корточки, ос-
торожно погладил меня за рваным ухом и тихо сказал:
- Ты даже не представляешь себе, Кыся, как я тебе благодарен за се-
годняшний вечер... А теперь я пойду приму душ. Не возражаешь?
- Нет, - муркнул я ему в ответ и с жалостью проследил, с каким трудом
он разогнулся и выпрямил ноги.
Фридрих ушел в ванную, а я лежал и думал, что сыт не только "Тантри-
сом", но и всей рухнувшей на меня сегодня информацией - и той, которую я
сам ПОЧУВСТВОВАЛ, и той, которую услышал от Дженни, да, пожалуй, и той,
которую только что мне грустно поведал Фридрих...
Как же мне связаться с Рэксом?! Неужели он не догадается внушить сво-
ему Человеку, что меня следовало бы навестить?! Догадался же он позво-
нить к Шредерам!.. После той чудовищной ночи на автобане, ей-Богу, я
вправе рассчитывать хотя бы на небольшое внимание немецкой полиции...
Теперь, самое главное, - не упустить момент вероятного взрыва! Точнее
- момент попытки убийства Фридриха. Естественно, что Фридриху я даже
слова про это не вымолвил! Достаточно того, что он сам что-то ОЩУЩАЕТ и
пребывает в достаточно нервном состоянии. Не хватает мне подливать масла
в огонь...
Помню, как-то Шура с приятелем притащил домой свежей корюшки и литр
водки. Всю ночь пили водку и жарили корюшку. Это такая рыбка у нас в Не-
ве водится... Так вот, когда они начали вторую бутылку пить, Шура - уже
хорошенький, - плеснул на сковородку подсолнечного масла чуть ли не це-
лый стакан. Но на сковородку не попал, а попал точненько на соседнюю го-
рящую газовую конфорку.
Что тут было!.. Огонь до потолка, я на буфете, Шура с приятелем сразу
стали трезвыми - заливают огонь водой, брызги во все стороны, потолок -
черный, на соседней конфорке на второй сковороде - корюшка горит уже си-
ним пламенем, как угли... Я на буфете под потолком задыхаюсь от дыма,
кашляю, Шура меня вниз стаскивает, окно распахивает, а на улице - холод-
рыга жуткая!..
- Картинка маслом!.. - как сказал потом умудоханный Шура и добавил
счастливо: - Хорошо, что почти целая бутылка водки еще есть! Немедленно
наливаем и снимаем к черту этот пожарный стресс!..
Опять отвлекся... Не идет у меня Шура из головы. Водилу забыть не мо-
гу, Питер...
Теперь вот, чувствую, с Фридрихом всякие душевные заморочки начнутся.
Как его оставишь в таком состоянии, рядом с этими суками? Мало мне было
своей российской преступности, я теперь, кажется, и в немецкую вляпыва-
юсь...
Ладно, разберемся. Значит, эти гады хотят взорвать Фридриха в то вре-
мя, когда он в Рождественскую ночь станет запускать в небо эти огненные
штуки...
Стоп! Стоп! Стоп!!! В какую ночь - в Рождественскую или Новогоднюю?!
Вот где нельзя завалить ухо! Ведь еще Таня Кох говорила, что между Рож-
дественской ночью и Новогодней - вроде бы целая неделя... Вот, елки-пал-
ки, где можно пролететь "как фанера над Парижем"!..
Как бы не вышло, что я буду готовиться к взрыву в Новогоднюю ночь, а
он раздастся в нашем доме на наделю раньше - в Рождественскую!
Завтра же выяснить, сколько суток осталось до Новогодней ночи, а
сколько до Рождественской! Господи, да у нас в Петербурге ни одному Коту
в голову не придет даже думать - которая из этих ночей раньше, и чем они
вообще отличаются друг от друга!.. А здесь вот - приходится. И не просто
так, из пресловутого Кошачьего любопытства, а ради спасения Человеческой
жизни и самого себя - я же буду рядом с Фридрихом в момент взрыва. Да
хотя бы ради того, чтобы Моника фон Тифенбах-Хартманн не умерла бы от
"разрыва сердца" на могиле своего отца...
Честно говоря, после всего того, что я сегодня услышал под столом
"Тантриса" от Дженни, - я совершенно не против взрыва. Только взрыв дол-
жен произойти чуточку раньше, чем Фридрих запустит свою первую ракету в
ночное праздничное небо. И совсем в другом месте. Ну совершенно не там,
где рассчитывают это сделать Гельмут Хартманн и Франц Мозер...
____________________
Уже на следующий день произошло маленькое событие, которое утвердило
меня в правильности моего решения...
Но сначала об обстановке в доме.
Во всех многочисленных выходах в сад, внизу дверей и гаражных ворот
уже были аккуратно вырезаны небольшие квадратные проходы, сквозь которые
я мог покидать дом и возвращаться в него, когда мне вздумается. Сверху
этих проходиков герр Лемке предусмотрительно прикрепил заслонки из плот-
ных листов резины против никчемушных сквозняков. Мне же было достаточно
слегка надавить головой или лапой на нижний край заслонки и она любезно
отгибалась, пропуская меня туда, куда нужно.
Каждый служащий дома фон Тифенбаха имеет свой автомобиль. Не очень
новый, не очень дорогой, но собственный. И когда служащие ездят на них
по Фридриховым делам, то Фридрих оплачивает им и бензин, и какую-то
"амортизацию". Что это такое - понятия не имею.
Так вот, фрау Ингрид Розенмайер - кухарка, уже с раннего утра успела
смотаться в ближайшую лавочку и накупила мне разных ихних немецких и
английских Кошачьих жратв...
Можно так сказать - "жратв"? Или нужно говорить "жратвы"?.. Ладно,
наплевать... Купила она "Катценменю алле зортен" - то есть, "Кошачье ме-
ню всех сортов" и "Кэтс динер" - "Кошачий завтрак". И еще "Мультивита-
минпасте" фирмы "Гимперт". И бутылочку той же фирмы под названием
"Тринкмильх". Что значит - "Питьевое молоко". Кретины, а какое еще может
быть?.. Кстати, вполне приличное! Это был единственный продукт из куп-
ленных, который мне хоть как-то подходил. На все остальное я, к огорче-
нию фрау Розенмайер, даже смотреть не мог.
Слава Богу, к завтраку в это время в столовую спустился Фридрих и
предложил на выбор пару венских сосисок или половину свежей форели.
Здесь эта рыбка в большой чести! Я сожрал и то, и другое, и выхлестал
целую бутылку этого "гимпертовского" молока для Котов.
Фрау Розенмайер увидела, сколько я сожрал только за один завтрак, за-
паниковала и заперлась в кухне с карандашом, бумагой и электронным
калькулятором. У Шуры Плоткина - точно такой же...
А через час сложнейших расчетов она представила Фридриху новую повы-
шенную смету на питание, которую Фридрих не глядя утвердил.
Герр Лемке поинтересовался у меня - хороши ли размеры проходов в дом
и из дома, и я в благодарность теранулся своим рваным ухом о брючину его
комбинезона.
Баська, стерва, совершенно бесцеремонно опрокинула меня на ковер в
гостиной, где орудовала огромным пылесосом, и стала гладить меня по жи-
воту, все больше и больше опуская свою блудливую ручищу в промежность
моих задних лап, прямо ТУДА!.. Да еще при этом, нахалюга, пришептывала:
- Ах, мне бы такого хлопака!.. Ну, и яйки!.. Как у хорошего мужика...
Зобачь, маш бабо пляцек!..
Я от нее еле вырвался. Лапы дрожат, хвост - трубой, ТАМ все звенит!
Поставь пять Кошек в ряд - ни одной мало не будет!!!
А что такое "маш бабо пляцек" я только потом сообразил. Это вроде на-
шего - "Вот тебе бабушка и Юрьев день!".
Уже в саду, когда мы с Фридрихом выходили пройтись по Грюнвальду,
встретили мы и Франца Мозера. Они перебросились с Фридрихом двумя-тремя
ничего не значащими словами, и Мозер решил меня погладить. Но я непроиз-
вольно прижал уши к затылку, слегка приподнял шерсть на загривке и сов-
сем немножко показал ему свои клыки.
Мозер в испуге отдернул руку. И в то же мгновение я ПОЧУВСТВОВАЛ, что
он ПОЧУВСТВОВАЛ во мне ВРАГА!
Я отчетливо понимаю всю полуграмотность и нелепость построения пос-
ледней фразы. Наплевать! Стиль мне потом Шура выправит, когда я доберусь
до Петербурга. А пока - пусть будет так. Так хоть и неграмотно, но мак-
симально точно.
Перед выходом из дома, в прихожей величиной с гостиную Шредеров, из
высокой ажурно-литой круглой бронзовой корзины, в которой торчали зонты
и трости, Фридрих вытащил одну трость с желтой костяной ручкой, и сказал
мне:
- Я хочу показать тебе наш Грюнвальдский лес. К несчастью, он излишне
цивилизован - водопровод, дорожки, туалеты, указатели, но все же это -
лес. И превосходный! У меня там уйма знакомых деревьев, которые состари-
лись вместе со мной...
И тогда я подумал, что Человек, способный искренне сказать такую фра-
зу, достоин счастливой и нескончаемой жизни! И мой долг Кота-граждани-
на...
Не хочу впадать в излишнюю патетику, но Я не буду Я, если я этим тва-
рям - Хартманну, Мозеру, и тому, ТРЕТЬЕМУ, не заделаю такую козу, как
выражался Водила, что чертям тошно станет.
Когда мы вышли за калитку, Фридрих меня сразу же предупредил:
- Кыся, не откажи в любезности, пожалуйста, иди рядом со мной. Не
убегай далеко. Здесь очень многие выгуливают своих собак и ...
- Не боись, Фридрих! - прервал его я в нашей с Шурой российской мане-
ре. - Всех ваших Собак я видел в гробу и в белых тапочках.
- Как?! - не понял Фридрих. - В каких тапочках? Повтори, пожалуйста,
еще раз.
- Ну, это только так говорится, - поспешил я его заверить. - Дескать,
пусть только сунутся!..
- Прелестно, - сказал Фридрих. - Я ценю твою храбрость, но все же
попрошу тебя держаться рядом со мной.
Причем это было сказано тоном, противоречить которому просто не имело
смысла.
И я пошел рядом с Фридрихом, поражаясь такому отточенному сочетанию
интеллигентной вежливости с непреклонной волей Человека, привыкшего к
