разговариваем?! Я же не говорю по-русски!
- Телепатия, - сказал я. - Мы с тобой случайно и счастливо оказались
настренными на одну ВОЛНУ. Отсюда и телепатический КОНТАКТ. Большинство
Людей и Животных об этом понятия не имеет!
Вот тут-то я ему и поведал о теории английского доктора биологии Ри-
чарда Шелдрейса, о замечательном ученом Конраде Лоренце, и взял с него
слово завтра же достать эти книги и прочитать их самым внимательным об-
разом! Попутно, конечно, рассказал о Шуре Плоткине...
И почти до самого Грюнвальда мы занимались тем, что Фридрих говорил
мне что-нибудь по-английски, а я ему толково отвечал по-своему. Потом он
вдруг начинал говорить на французском языке, на итальянском, на испанс-
ком - мне это было все до фени! Я чесал ему в ответ по-нашему, по-Шелд-
рейсовски, и он был в таком восторге, что мы несколько раз чуть не влип-
ли в серьезные аварии...
Последнее время у нас в России почти по всем телевизионным каналам
стали шпарить "зарубежку". Американские, английские, итальянские фильмы.
В основном, американские.
Так вот, если раньше, еще года два тому назад, Шура почти каждый ве-
чер куда-нибудь смыливался - то в Дом журналистов, то в Дом кино, то на
какую-нибудь тусовку или презентацию чего угодно, то теперь ему, бедня-
ге, было просто НЕ НА ЧТО выйти из дому! Мы с ним переживали длительное,
с каждым днем обостряющееся безденежье, и Шуре волей-неволей приходилось
вечерами торчать дома. Со мной.
Или он вызванивал кого-то из очень верных бывших подруг, и спрашивал:
"Не согласится ли Анечка... (или Лиза, или Катя, или Света...) в переры-
ве между двумя "Новыми Русскими" заехать к одному не очень "Старому Ев-
рею" по фамилии Плоткин?"
Так как моему Шуре почти никто никогда из его бывших девах не отказы-
вал, то Шура спешно наскребал на бутылку, варил готовые мясокомбинатовс-
кие пельмени для себя и подруги, оттаивал кусок мороженого хека для ме-
ня, и мы втроем усаживались у телевизора.
Смотрели только "боевики" - где все все время пуляют друг в друга,
или фильмы, как говорил Шура, - "из изящной жизни богатых людей за буг-
ром, которые иногда... тоже плачут". Обычно эти фильмы были желанием
гостьи перед тем, как нырнуть с Шурой в койку. И пересмотрели мы их ве-
ликое множество!
К чему я это вспомнил? А вот - к чему.
Когда мы с Фридрихом фон Тифенбахом въехали на его "Роллс-Ройсе" в
Грюнвальд, медленно пропетляли по узеньким вылизанным проездам между до-
миками, домами и домищами за высокими заборами из плотного кустарника, а
потом, уже где-то совсем на окраине Грюнвальда, у самого леса, останови-
лись у таких высоких ворот и такого забора, что за ними даже дома не бы-
ло видно, и Фридрих достал маленький пультик дистанционного управления,
вроде телевизионного (который я так ловко освоил у Шредеров), направил
на ворота и нажал кнопку, а ворота стали перед нами автоматически откры-
ваться - вот когда я вспомнил все те фильмы "из изящной жизни"!..
Я не собираюсь захлебываться от нищенского восторга и обильного за-
вистливого слюнотечения, и описывать состояние среднерусского Кота, вы-
росшего, как ему казалось, в достаточно благополучных условиях, и вне-
запно осознавшего всю мизерность своего прошлого существования и самых
смелых представлений о счастье из нашей постоянной и веселой игры с Шу-
рой Плоткиным, которая называлась: "Что бы ты сделал, если бы у тебя был
миллион?".
Всегда имелся в виду какой-то, как говорил Шура, "дореформенный мил-
лион", во времена которого один килограмм мороженого хека для меня, яко-
бы, стоил сорок восемь копеек, а автомобиль "Запорожец" для Шуры - четы-
ре тысячи двести рублей.
Когда за нами почти бесшумно, даже без применения дистанционного
пульта сами по себе закрылись ворота, и в глубине огромного, попросту
необозримого сада я увидел широкий приземистый распластанный на невысо-
ком холме дом, я понял - вот только что, буквально пять секунд тому на-
зад, я въехал на "Роллс-Ройсе" в совершенно ДРУГУЮ ЖИЗНЬ...
Не доезжая метров пятидесяти до дома, Фридрих остановил машину и ска-
зал мне:
- В моем доме постоянно работают несколько человек, с которыми тебе
волей-неволей придется общаться. Это герр Франц Мозер - мой шофер и, в
некотором роде, - секретарь. Милый, недалекий, но очень исполнительный
человек. Бывший чемпион Европы по авторалли. Кухарка - фрау Ингрид Ро-
зенмайер. Поразительной доброты зануда и консерватор. Отсюда - несколько
раздражающее однообразие пищи. Хотя и превосходно приготовленной... Герр
Эгон Лемке - садовник и замечательный специалист по устранению всех мел-
ких технических неполадок в доме. И польская девушка Барбара Ковальска.
Как ты говоришь, в просторечьи - Бася. Она следит за чистотой в доме...
Фридрих невесело усмехнулся и добавил:
- Иногда, за отдельную плату, она выполняет мои некоторые стариковс-
кие прихоти. Делает она все это достаточно старательно и умело, но... Но
это уже отдельный разговор. Так вот, у меня к тебе просьба, - пожалуйс-
та, не вступай с ними ни в какие Телепатические Контакты. Я им плачу
настолько больше, чем они могли бы получить в любом другом месте, что я
вправе хотеть от них полного незнания того, НА ЧТО ТЫ СПОСОБЕН. И, ради
Бога, не посвящай фрау Кох в подробности моего быта. Насколько я понял,
с нею у тебя Контакт налажен уже давно. Да?
Ну и молодчик! Такая проницательность сделала бы честь любому Коту.
То-то он так лихо, без малейшей запинки пошел на КОНТАКТ! Ай да Фрид-
рих... В шестьдесят пять лет так с ходу врубиться в ситуацию?! Нет, он
мне определенно все больше и больше нравился!
- Да, - подтвердил я. - Но абсолютно на другой волне. Все будет в по-
рядке, Фридрих. У нас в России на этот счет есть два выражения: "Там,
где живут - не гадят" и "Своих не закладывают".
- Первое выражение я понял. А что такое - "не закладывают"?
- "Не закладывают", значит, "не предают". Для нас с Шурой всю жизнь
это было принципиальной позицией.
- Превосходная позиция! - с уважением проговорил Фридрих. - Поехали
знакомиться?
- Поехали, - сказал я.
Дом... Я, пожалуй, даже в кино таких домов не видел! Такой красивый
внутри, такой просторный, такой уютный и удобный - без малейшего выпенд-
режа, и очень в то же время элегантный. Книг - больше, чем у нас с Шурой
Плоткиным раза в три.
А уж у нас с Шурой все стенки от пола до потолка в стеллажах с книга-
ми! И в каждом свободном простенке - книги, книги, книги... Правда, у
нас потолки не очень высокие.
Мы с Шурой однажды были у одного жутко богатого мужика в его
собственном доме, в Репино. Шура был с ним знаком давным-давно. Они еще
студентами на практике в "Ленинградской правде" месяца три ошивались. А
потом этот мужик - не будь дурак - ушел в какой-то сначала нелегальный
бизнес, а потом в открытый. Времена поменялись. Мы с Шурой все только
играли в "Если бы у тебя был миллион...", а этот мужик эти самые миллио-
ны пек как блины! И, как говорил Шура, не в рублях, а в долларах.
И у этого мужика была какая-то особая Кошка, вывезенная из Египта.
Наступила весна - Кошке приспичило. Она уже все персидские ковры в доме
на заднице изъездила, орет - житья нету, а приведут ей Кота - не дает, и
все! Ну, не сволочь ли?! Отшила она Котов семь-восемь, а сама вопит, до-
рогие ковры пачкает, мебель красного дерева и карельской березы исцара-
пала, шелковую французскую обивку в клочья измочалила...
Этот мужик моего Шуру случайно где-то встретил, пожаловался. "Я бы,
говорит, эту кошку выбросил на хер, но боюсь - жена на меня так наедет,
что меня потом по чертежам не соберут...". Шура ему и говорит - "Есть у
меня кот Мартын, он любую Кошку в три минуты "развязывает". А мужик от-
вечает: "Куда там! Знаешь, какие ухари за мою брались?! Всем отскечь да-
ла...". А Шура был поддавший. И говорит этому мужику: "Спорим на сто
баксов, что мой Мартын твою "египтянку" за раз оприходует?" А мужик го-
ворит - "Спорим!". Он же не знал, что у моего Плоткина отродясь ста бак-
сов не было...
Шура наутро проспался, рассказывает мне об этом споре, кается, просит
прощения.
- Да ладно тебе убиваться, - говорю. - Не боись!
Звонит этот мужик. Присылает за нами машину с охраной - два таких
бычка в кожаных курточках. Оружием от них за версту разит. Едем в Репино
по Приморскому шоссе. Бычки всю дорогу молчат, словно говна в рот набра-
ли. А может, служба у них такая...
Приехали. Стоит в лесу домина в три этажа за каменным забором и прос-
то лопается от денег! Уж на что я ни хрена в этом не понимаю, а вижу,
что все тут шелковое, плюшевое и золотое. И мебель вся старинная, но
разная. По запахам - только-только отреставрированная. Богатство неви-
данное прет из каждого уголка. На столиках журналы иностранные, бутылки
с яркими наклейками. А книжки - ни одной! Зачем ему был университет, ду-
маю?.. И все пропахло этой Кошкой. Ну все, стерва, изгадила. В самом
прямом смысле этого слова.
Приводят ее. Вот, говорят, знакомьтесь - Египетская Миу. Бешеных ба-
бок, говорят, стоила!.. Но я вам скажу - ничего особенного. Рядовой ва-
риантик. Только уши гораздо больше, чем у наших. И вся пышет злобой.
Короче, прихватил я ее за шкирятник, придавил ее египетскую морду к
персидскому ковру и оттрахал за милую душу по самое некуда!.. Она, прав-
да, лезла потом лизаться и всякое такое, но мне это уже все было "до фе-
ни", как обычно говорит Шура Плоткин.
Мужик с Шурой на радостях треснули по несколько рюмашей чего-то заг-
раничного, получили мы сотню долларов, и нас уже без охраны, только с
одним шофером, повезли домой в Петербург. Мы с Шурой потом так смея-
лись!..
Так вот я вам скажу - тот трехэтажный домина нашего русского миллио-
нера, упиханный хрусталем, старинной мебелью, картинами в золотых рамах,
обоссаными персидскими коврами, воняющий Кошачьим дерьмом, тот дом и в
подметки не годился удивительному дому Фридриха фон Тифенбаха!
Подкатили мы к дому, но в гараж заезжать не стали. Остановились у са-
мой веранды.
Тут нас, ну точно как в одном кино, все выскочили встречать! И шо-
фер-секретарь, и садовник - за все про все, и кухарка-консерватор, и
польская девушка для домашней чистоты и половых упражнений.
- Вылезай, Кыся, - прекрасно произнося мое имя, говорит фон Тифенбах.
- Сейчас я тебе всех представлю.
- Да не надо, Фридрих, - говорю. - Не трудись. Я и сам допер - кто
есть кто.
Но тут Фридрих очень твердо говорит:
- Я тоже, вроде вас с Шурой, проповедую некоторые принципы. Я спокой-
но могу наплевать в физиономию равного себе или стоящего выше. В чем ме-
ня постоянно и упрекает так называемая "элита". Я для них - некий
"Enfant terrible" - позор высокородной фамилии. Однако в отношении лю-
дей, стоящих ниже или по каким-либо причинам зависящих от меня - я обя-
зан соблюдать все правила приличия. Поэтому, Кыся, будь любезен вылезти
из машины и принять участие в маленькой торжественной церемонии.
- Нет проблем, - сказал я и выпрыгнул из машины.
Фридрих остался у дверцы "Роллс-Ройса", стоит, улыбается. Я вспрыгнул
на капот, уселся, грею хвост и задницу, разглядываю стоящих передо мной.
- Боже! - восклицает кухарка. - Это же он!!! Тот котик из телевизо-
ра!..
- Точно!.. Это я о нем читал в "Абендцайтунг"... - удивился шо-
фер-секретарь.
- Дорогие друзья! - гордо и торжественно произносит фон Тифенбах. - Я
хочу представить вам нового обитателя этого дома - русского Кота с уди-
вительной биографией. Имя его - КЫСЯ. Я знаю, что для нас, немцев, это
достаточно сложнопроизносимое имя. Однако я надеюсь, что со временем вы
научитесь называть его правильно. А теперь, с вашего разрешения, я
представлю вас Коту Кысе. Фрау Ингрид Розенмайер - шеф кухни и страж
