Агата Кристи
Загадка Эндхауза
изд. "Правда", 1991 г.
Перевод с английского Е. Коротковой
OCR Палек, 1998 г.
Глава первая
ОТЕЛЬ "МАЖЕСТИК"
Из всех приморских городов на юге Англии Сент Лу, по-моему, самый
привлекательный. Он с полным основанием зовется жемчужиной морских ку-
рортов и поразительно напоминает Ривьеру. Мне кажется, что побережье
Корнуолла по своей прелести ничуть не уступает югу Франции.
Все это я сказал своему другу Эркюлю Пуаро.
- Вы прочитали это вчера на карточке меню, в вагоне-ресторане, мой
Друг. Ваше замечание не оригинально.
- Разве вы не согласны?
Он задумчиво улыбался и молчал. Я повторил вопрос.
- Ох, тысяча извинений, Гастингс! Я мысленно отправился странство-
вать, и, представьте, в те самые края, о которых вы только что упомина-
ли.
- На юг Франции?
- Вот именно. Я ведь провел там всю прошлую зиму и сейчас вспоминал
кое-какие события.
Я знал, о чем он говорит. Об убийстве в голубом экспрессе, совершен-
ном при запутанных и таинственных обстоятельствах. Пуаро решил эту за-
гадку с той изумительной проницательностью, которая никогда ему не изме-
няла.
- Как жаль, что меня не было с вами, - от всей души посетовал я.
- Мне тоже жаль, - ответил Пуаро. - Ваш опыт был бы просто неоценим.
Я покосился на него. Многолетняя практика научила меня не доверять
его комплиментам, но на сей раз он, казалось, говорил совершенно искрен-
не. Да и почему бы ему в конце концов не быть искренним? Я и в самом де-
ле отлично разбираюсь в его методах.
- И больше всего мне не хватало вашего живого воображения, Гастингс,
- мечтательно продолжал Пуаро. - Небольшая разрядка бывает просто необ-
ходима. Мой лакей Жорж - восхитительный человек. Иногда я позволяю себе
обсуждать с ним кое-какие вопросы. Но он начисто лишен воображения.
Его замечание показалось мне абсолютно неуместным.
- Скажите, Пуаро, - заговорил я, - неужели вас никогда не тянет вер-
нуться к прежним занятиям? Ваша бездеятельная жизнь...
- Устраивает меня как нельзя лучше, мой друг. Греться на солнышке -
что может быть прелестнее? В зените славы спуститься с пьедестала - мож-
но ли представить себе жест более величественный? Обо мне говорят: "Вот
Эркюль Пуаро... великий... неповторимый! Подобного ему никогда не бывало
и не будет". Ну что ж. Я доволен. Я больше ничего не прошу. Я человек
скромный.
Что до меня, я бы, пожалуй, воздержался от слова "скромный". Тщесла-
вие Пуаро, на мой взгляд, нисколько не уменьшилось с годами. Приглаживая
усы, он откинулся в кресле и прямо-таки замурлыкал от самодовольства.
Мы сидели на одной из террас отеля "Мажестик". Это самый большой из
здешних отелей. Он расположен у моря и окружен парком. В парке, раски-
нувшемся внизу, чуть ли не на каждом шагу растут пальмы. Море отливало
густой синевой, солнце сверкало с тем искренним пылом, с каким и положе-
но сверкать августовскому солнцу (англичанам, увы, не часто доводится
видеть такую картину). Неистово жужжали пчелы, словом, большей идиллии
нельзя себе представить.
Мы приехали накануне вечером и собирались провести здесь неделю поис-
тине восхитительную, если судить по первому утру.
Я поднял газету, выпавшую у меня из рук, и снова погрузился в чтение.
Политическая ситуация была неопределенной и малоинтересной. Был опубли-
кован длинный отчет о нашумевшей мошеннической проделке городских влас-
тей, а в общем, ничего волнующего.
- Любопытная штука эта попугайная болезнь, - заметил я, перевертывая
страницу.
- Очень любопытная.
- В Лидсе, оказывается, еще два смертных случая.
- Весьма прискорбно.
Я перевернул страницу.
- А о кругосветном перелете Сетона по-прежнему ничего нового. Отчаян-
ный народ эти летчики. Его самолетамфибия "Альбатрос", должно быть, за-
мечательное изобретение. Жаль будет, если бедняга отправится к праотцам.
Правда, надежда еще есть. Он мог добраться до какого-нибудь острова в
Тихом океане.
- Жители Соломоновых островов, кажется, все еще каннибалы? - любезно
осведомился Пуаро.
- Славный, должно быть, парень. Когда вспоминаешь о таких, чувству-
ешь, что быть англичанином в конце концов не так уж и плохо.
- Не так обидны поражения в Уимблдоне? - заметил Пуаро.
- Я не имел в виду... - начал я.
Изящным жестом мой друг прервал мои извинения.
- Что до меня, - объявил он, - я хоть и не амфибия, как самолет бед-
няги Сетона, но я космополит. И англичанами, как вам известно, я восхи-
щаюсь глубоко и неизменно. Как основательно они, например, читают днев-
ные газеты!
Мое внимание привлекли политические новости.
- Наш министр внутренних дел, кажется, попал в хорошую переделку, -
заметил я со смешком.
- Бедняга! Ему приходится несладко. Так несладко, что он ищет помощи
в самых невероятных местах.
Я удивленно посмотрел на него.
Чуть улыбаясь, Пуаро вынул из кармана свою утреннюю корреспонденцию,
аккуратно перевязанную резинкой, вытащил из пачки одно письмо и перебро-
сил его мне.
- Должно быть, не застало нас вчера, - заметил он.
Я пробежал его с радостным волнением.
- Но, Пуаро, - воскликнул я, - ведь это очень лестно!
- Вы думаете, мой друг?
- Он отзывается о ваших способностях в самых горячих выражениях.
- Он прав, - ответил Пуаро, скромно опуская глаза.
- Просит вас взять на себя расследование... называет это личным одол-
жением...
- Именно так. Вы можете не повторять мне все это. Дело в том, что я
тоже прочел это письмо, мой милый Гастингс.
- Какая жалость! - воскликнул я. - Как раз когда мы собирались отдох-
нуть...
- О нет, успокойтесь, о том, чтобы уехать, не может быть и речи.
- Но ведь министр говорит, что дело не терпит отлагательства.
- Возможно, он прав... а может быть, и нет. Эти политические деятели
так легко теряют голову: я своими глазами видел в палате депутатов в Па-
риже...
- Так-то оно так, но нам все же следует приготовиться. Лондонский
экспресс уже ушел, он отходит в двенадцать. А следующий...
- Да успокойтесь же, успокойтесь, Гастингс, умоляю вас. Вечные волне-
ния, вечная суматоха. Мы не едем нынче в Лондон... и завтра тоже.
- Но ведь этот вызов...
- Не имеет ко мне никакого отношения. Я не служу в английской поли-
ции. Меня просят заняться делом в качестве частного эксперта. Я отказы-
ваюсь.
- Отказываетесь?
- Ну, разумеется. Я отвечаю с безукоризненной вежливостью, приношу
свои извинения, свои сожаления, объясняю, что очень сочувствую, но увы!
Я удалился от дел, я конченый человек.
- Но это же неправда! - воскликнул я с жаром.
Пуаро потрепал меня по колену.
- Мой верный друг... преданный друг... К слову сказать, вы не так уж
ошибаетесь. Голова у меня еще работает, как прежде, и метод и логика-все
при мне. Но раз уж я ушел от дел, мой друг, то я ушел! Конец. Я не теат-
ральная звезда, которая десятки раз прощается с публикой. Я заявляю с
полным беспристрастием: пусть испробует свои силы молодежь. Как знать,
может быть, они чего-нибудь достигнут. Я в этом сомневаюсь, но это воз-
можно. И уж во всяком случае, они вполне могут справиться с этим прими-
тивным и нудным делом, которое волнует министра.
- Да, но какая честь, Пуаро!
- Что до меня, я выше этого. Министр внутренних дел, будучи человеком
здравомыслящим, понимает, что все будет в порядке, если ему удастся за-
ручиться моей помощью. Но что поделаешь? Ему не повезло. Эркюль Пуаро
уже распутал свое последнее дело.
Я посмотрел на него. В глубине души я сожалел о его упорстве. Такое
дело могло бы добавить новый блеск даже к его всемирной славе. В то же
время я не мог не восхищаться его непреклонностью.
Неожиданно у меня мелькнула новая мысль.
- Одного не пойму, - усмехнувшись, проговорил я, - как вы не боитесь.
Делать такие категорические заявления - это же попросту искушать богов.
- Не существует, - ответил он, - человека, который поколебал бы реше-
ние Эркюля Пуаро.
- Так-таки и не существует?
- Вы правы, мой Друг, такими словами не следует бросаться. Ну в самом
деле, я же не говорю, что, если пуля ударит в стену возле моей головы, я
не стану разузнавать, в чем дело. В конце концов я человек.
Я улыбнулся. Дело в том, что за минуту до этого на террасу упал ма-
ленький камешек. Продолжая говорить, Пуаро наклонился и подобрал его.
- Да, всего лишь человек. И даже если этот человек сейчас вроде спя-
щей собаки... Ну что ж! Собака может и проснуться. У вас ведь есть пос-
ловица: спящую собаку лучше не будить.
- Совершенно верно, - заметил я. - Надеюсь, если завтра утром вы об-
наружите кинжал возле вашей подушки, преступнику не поздоровится.
Он кивнул, но как-то рассеянно.
К моему изумлению, он вдруг встал и спустился с террасы. В этот мо-
мент на дорожке показалась девушка, торопливо шагавшая в нашу сторону.
Мне показалось, что она недурна собой, впрочем, я не успел ее расс-
мотреть, так как мое внимание отвлек Пуаро. Он шел, не глядя под ноги,
споткнулся о корень и упал. Мы с девушкой - Пуаро свалился у самых ее
ног - помогли ему подняться. Я, разумеется, был занят только моим дру-
гом, однако краем глаза заметил темные волосы, озорное личико и большие
синие глаза.
- Тысяча извинений, - смущенно пробормотал Пуаро. - Мадемуазель, вы
необычайно любезны. Я весьма сожалею... Уф-ф! Моя нога... какая боль!
Нет, нет, ничего особенного, просто подвернулась лодыжка. Через несколь-
ко минут все будет в порядке. Но если бы вы помогли мне, Гастингс... вы,
а вот с той стороны-мадемуазель, если она будет столь необыкновенно лю-
безна. Я стыжусь просить ее об этом.
Мы с девушкой, поддерживая Пуаро с двух сторон, быстро втащили его на
террасу и усадили в кресло.
Я предложил сходить за доктором, но Пуаро категорически воспротивил-
ся.
- Говорю вам, это пустяки. Просто подвернулась лодыжка. Минутку
больно, и все уже прошло. - Он поморщился. - Вы сами увидите, через одну
маленькую минутку я обо всем забуду. Мадемуазель, я благодарен вам тыся-
чу раз. Вы чрезвычайно любезны. Присядьте, прошу вас.
Девушка опустилась на стул.
- Это, конечно, не серьезно, - сказала она, - но показаться доктору
не мешает.
- Мадемуазель, заверяю вас, все это пустяки. В вашем приятном общест-
ве боль уже проходит.
Девушка рассмеялась.
- Вот и чудесно!
- А как насчет коктейля? - поинтересовался я. - Сейчас почти самое
время.
- Ну что ж... - она замялась. - Спасибо, с удовольствием.
- Мартини?
- Да, пожалуйста, сухое мартини.
Я вышел. Когда я возвратился, заказав коктейли, Пуаро с девушкой
оживленно болтали.
- Вы представляете, Гастингс, - проговорил он, - тот дом - ну, самый
крайний, мы им так восхищались, - принадлежит мадемуазель.
- Да что вы? - удивился я, хотя никак не мог припомнить, когда же это
я восхищался этим домом. По чести говоря, я его даже не заметил. - У не-
го такой мрачный и внушительный вид, - добавил я, - наверно, оттого, что
он стоит на отшибе.
- Он так и называется: "Дом на краю", - сообщила девушка. - Я его
люблю, но он совсем развалина. Дунь - и рассыплется.
- Вы последняя представительница старинного рода, мадемуазель?
- Да ну, какой там род. Впрочем, Бакли живут здесь уже лет двес-
ти-триста. Мой брат умер три года назад, так что я действительно послед-
няя в семье.
- Печально. И вы живете в доме одна, мадемуазель?
- О, я ведь тут почти не бываю! А если приезжаю, у меня всегда соби-
рается теплая компания.
- Как это современно! А я-то уж представил себе вас в таинственном и
сумрачном особняке, над которым тяготеет фамильное проклятие.
- Какая прелесть! У вас, наверное, очень богатое воображение. Нет,
надо мной ничто не тяготеет. А если в доме и завелся призрак, он хорошо
ко мне относится. За три последних дня я трижды избежала верной смерти.
