7
- Да-а. Заварил ты кашу, - сказал Алексей Борисович. - И знаешь что,
Сергей? Тебя будут обвинять в дезертирстве. Скажут, не уходить надо было
из лагеря, а доказывать свою правоту, раз уж ты уверен, что прав.
- Кто скажет?
- Да кто угодно. Ребята. Или тот же начальник лагеря.
Серёжа медленно покачал головой:
- Я не дезертир. Я не из-за трусости ушел. Просто противно стало. А
доказывать там некому. Одни смеются, другим все равно. Ведь знают, что
нельзя чужие письма читать, а молчат... А Тихон Михайлович тоже... Ну
что я ему докажу? Он думает, что с ребятами что хочешь можно делать!
- Сейчас он так уже, наверно, не думает, - заметил Алексей Борисович.
Серёжа осторожно поднял на него глаза.
- А вы... не думаете, что я дезертир?
- Нет, - сказал Алексей Борисович и почему-то нахмурился.
Потом он спросил:
- А почему этого Тихона Михайловича так разозлило письмо? Что ты там
такого понаписал ?
- Да ничего особенного! Вот посмотрите! - Он вытащил из кармана
помятый конверт.
- Постой, Серёжа. А откуда оно у тебя? Разве начальник вернул его?
- Физрук отдал. Ну... он меня тут догнал, уговаривал вернуться.
- Понятно. Это тот гражданин, с которым ты беседовал, когда я
подходил к станции?
- Тот самый...
- Так... Значит, можно почитать письмо?
- Читайте, пожалуйста.
Алексей Борисович вынул из конверта большом коричневатым лист в
крупную клетку. И удивленно глянул на Серёжу.
- А где ты взял такую бумагу?
- Да в лагере ее сколько угодно. Это такие конторские книги, мы из
них отрядные дневники делали. А что?
- Да так, любопытно...
И он стал читать.
Серёжа придвинулся и тоже стал перечитывать знакомые строчки.
Здравствуйте, папа,
тетя Галя и Маринка!
У меня все в порядке. Здоровье хорошее. Один раз ногу подвернул на
футболе, но уже прошло. Недавно мы ходили в поход с палатками. Только
ночевать не стали, потому что вожатая испугалась грозы. А еще будет
военная игра. Но знаешь, папа, если по правде писать, то мне здесь не
нравится. Сначала понравилось, потому что был один хороший вожатый и
костры были. Но он уехал. Теперь скучно. Хотел я подружиться с ребятами,
только пока не получается. Я один раз сказку рассказал, чтобы интереснее
было. А они смеются теперь. Знаешь, папа, лучше бы ты приехал за мной.
Лучше бы мы с тобой и Наташкой поехали на рыбалку, а то все только
собираемся и собираемся. И никак не получается, чтобы вместе. А здесь
даже и не порыбачишь. Одному на речку не дают нос сунуть, а когда целая
толпа, то тут уж не до рыбалки. Даже и не искупаешься как следует,
потому что только залезешь и уже велят обратно.
Ты не думай, что я жалуюсь. Если надо, я проживу всю смену. Но ты
ведь просил писать честно, вот я и пишу честно. Лучше бы ты приехал за
мной. Здесь знаешь почему плохо? Потому что каждый день одно и то же? А
если плохо, то зачем?
Но если ты не можешь, не приезжай.
Тетя Галя, можно, я сменяю свои польские штаны на трехцветный
фонарик? Они мне все равно велики и сваливаются, а тому мальчику, у
которого фонарик, они как раз.
Пусть Маринка не лазит в мой ящик без спросу, а то у меня там пистоны
и острый циркуль с иголками.
До свиданья.
Ваш Серёжа.
Письмо было написано на развернутом листе, вырванном из конторской
книги. Одна половинка листа осталась чистой.
- Можно, я возьму эту бумагу? - спросил Алексей Борисович. - Здесь
ничего не написано.
- Возьмите, конечно!.. А зачем?
- Да так, пригодится. В морской бой можно поиграть, тут клетки
подходящие. До поезда все равно еще много времени. Ты умеешь играть в
морской бой?
Серёжа снисходительно усмехнулся.
- Ну и отлично! - Алексей Борисович аккуратно оторвал листок, а
письмо отдал Серёже.
- А вы... - нерешительно сказал Серёжа. - Вы ведь сейчас прочитали.
Как вы думаете, что в нем... такого?
- "Такого" ничего.
Серёжа сунул письмо в конверт, а конверт - в карман своих просторных
брюк. Алексей Борисович глянул мельком и спросил:
- Не успел поменять штаны на фонарик?
- Не успел, - вздохнул Серёжа. - Да тетя Галя, наверно, и не
разрешила бы.
- А тетя Галя... она кто? Твоя тетя?
Серёжа просто сказал:
- Она - папина жена. Мама у меня умерла.
- Извини, брат. Перестарался я со своим любопытством.
- Ну, а что ж такого, - спокойно откликнулся Серёжа. - Конечно,
непонятно: папа и тетя Галя... - И вдруг спросил: - А вы были в Сибири?
- Был.
- Мама в Сибири умерла. Поехала в командировку к геологам и
простудилась. Быстрая какая-то простуда. Врач на вертолете прилетел, да
уж поздно... Алексей Борисович! - Серёжа глянул так, будто очень о
чем-то просил. - Это шесть лет назад было. Может, вы встречали маму?
Алексей Борисович покачал головой.
- Нет, малыш. Не хочу я тебя обманывать, не встречал. Я бы запомнил
такую фамилию.
- А у мамы другая фамилия - Ласкина.
- Нет, Серёжа. Не знаю... Сибирь громадная. Где это было?
- Где нефть. Под Сургутом.
- В тех краях я бывал. Да разве всех запомнишь? Может быть, и
встречались когда-нибудь.
Почти шепотом Серёжа сказал:
- А у меня карточка есть. Хотите, покажу?
- Покажи, конечно.
Из нагрудного кармана курточки Серёжа достал блокнотик и вынул из
него фотографию. Она была размером с карманное зеркальце.
Алексей Борисович положил снимок на ладонь. Посмотрел полминуты и
снова покачал головой:
- Нет, Серёжа. Я запомнил бы... Красивая у тебя мама. И молодая
совсем.
Серёжа кивнул:
- Двадцать четыре года. Я ее хорошо помню, хотя мне всего пять лет
было.
- И карточка всегда с тобой?
- Всегда.
Он вложил снимок между страничками и спрятал блокнот в карман.
Морской бой - игра нехитрая, но тоже требует умения. Алексей
Борисович один раз уже потерпел полный разгром и теперь слегка
нервничал.
- Не понимаю, как ты ухитряешься? По теории вероятности шансы у нас
должны быть примерно равные... Слушай, а ты не подсмотрел ?
- Да честное пионерское! Просто у меня особый способ... Д - один...
- А, вот тебе и способ! Промазал! Ж-семь.
- Мимо. Е - три.
- Тьфу, черт! Угробил канонерку. Бей еще... Ты что, Серёжа?
А Серёже сразу стало не до канонерок. Он увидел, как на дороге
затормозил знакомый лагерный "газик". И от машины к станции шагал по
заросшей тропинке сам Тихон Михайлович Совков.
- Ну вот, - тоскливо сказал Серёжа. - Директор приехал. Алексей
Борисович быстро оглянулся.
- Ишь ты, - непонятно сказал он. Серёжа сидел, сощурившись и сжав
губы.
- Начнется теперь все снова, - шепотом сказал он.
- М-да... - неопределенно откликнулся Алексей Борисович.
Серёжа думал, что он заступится, а он " м -да". Серёжа резко сказал:
- В лагерь я все равно не поеду.
- Смотри. Это в конце концов твое дело.
- Не поеду я! - повторил Серёжа.
Алексей Борисович вдруг улыбнулся.
- Ну, а если не поедешь, тогда зачем нервничать? Давай играть дальше.
Посмотрим, что будет.
И было вот что.
Начальник лагеря подошел и остановился, выжидающе глядя на Серёжу.
- В-один, - напряженным голосом сказал Серёжа.
- Может быть, Каховский, ты обратишь на меня внимание? - спросил
Тихон Михайлович.
- Я обратил, - сказал Серёжа. - В-четыре, Алексей Борисович.
- Может, ты хотя бы поздороваешься? - спросил директор.
- Здравствуйте... Мимо, Алексей Борисович. В-шесть...
- Вляпал, - с сожалением сказал Алексей Борисович. - В подводную
лодку. Ловко у тебя получается.
- У меня способ. Нащупывание огнем...
- Гражданин, я, кажется, разговариваю с мальчиком, - с достоинством
произнес товарищ Совков. - Я просил бы не мешать.
Алексей Борисович поднял на него добрые свои зеленоватые глаза.
- Разве я мешаю? Бог с вами. Мне показалось, что мальчик сам...
э-э... не очень охотно общается с вами.
- Этот мальчик сбежал из лагеря! - возмущенно известил директор. -
Вам это известно?
Услышав слово "сбежал", Серёжа шевельнул плечом, но промолчал.
- Мне Серёжа изложил, так сказать ситуацию, - откликнулся Алексей
Борисович. - В общих чертах. Правда, не совсем так, как вы. Он сказал,
что не сбежал, а ушел из лагеря. В соответствии с вашим распоряжением.
Кажется, вы не сошлись во взглядах на тайну переписки? Кстати,
охраняемую законом.
- При чем здесь закон? Вы что, угрожаете мне?
- Ну что вы, товарищ начальник лагеря! - с мягким упреком воскликнул
Алексей Борисович. - Ну, чем я вам угрожаю, посудите сами? Разве я похож
на человека, который может угрожать?
- Тогда почему вы вмешиваетесь? Собственно, кто вы такой?
- Да я и не вмешиваюсь. Я, простите, отвечаю на ваши вопросы. Кто я
такой? Серёжин попутчик, вместе ждем, когда поезд придет... А вообще-то,
Тихон Михайлович, я думал, что вы меня не забыли еще. Мы с вами как-то
разбирали один сложный вопрос о выгрузке овощей из вагонов. Помните? По
правде говоря, я не думал, что после этой истории вы займете пост
начальника пионерского лагеря. Тем более, что дети чем-то отличаются от
овощей.
Серёжа заметил краем глаза, что во время этой речи Тихон Михайлович
начал часто мигать и лицо у него порозовело. И кислым голосом директор
сказал:
- А, это вы... товарищ корреспондент. Я должен был догадаться. У вас
удивительная способность возникать, где не надо.
- Ну, видите ли, тут у нас точки зрения очень разные. Когда вы
считаете, что не надо, я как раз думаю, что надо.
Тихон Михайлович тяжело задышал и стал ощупывать карманы, словно
искал сигареты.
"А ведь он чего-то боится", - с удовольствием подумал Серёжа.
- Да вы не волнуйтесь, товарищ Совков, - усмехнулся Алексей
Борисович. - С Серёжей-то я случайно познакомился. Я в этих краях по
другому вопросу оказался. Точнее - по другому письму. Понимаете,
какой-то гражданин - не то Сапогов, не то Сачков - написал про
председателя здешнего колхоза. Будто председатель этот - сущий жулик.
Недлинное письмо, но... выразительное. Кстати, написано на такой же
бумаге, как Серёжино. Хорошая бумага. Где вы ее для лагеря раздобыли,
Тихон Михайлович?
Совков отступил на два шага и вздернул подбородок.
- Я вас попросил бы... Кто вам дал право делать намеки и клеить на
меня ярлыки? Я не писал никаких писем. У меня с председателем отличные
отношения.
- Ну и прекрасно! Тем более, что не подтвердилось письмецо.
- Я не понимаю, зачем вы мне про все это рассказываете.
- Да просто так. Делюсь своими заботами. Думал, вам интересно.
Учитывая вашу любовь к чужим письмам...
- Я попросил бы не вести таких разговоров при детях.
- Прошу прощения. Но ведь "дети"... - он взглянул на Серёжу, - про
это все равно знают.
- Давайте закончим разговор, - сказал Совков со сдержанной обидой. -
Я выполняю свои обязанности. Ребенок самовольно покинул лагерь, и я
должен увезти его назад. Почему вы мне препятствуете?
- Я? Препятствую? - Алексей Борисович даже отодвинулся от Серёжи. -
Помилуйте, каким образом я препятствую? Ну, увозите, пожалуйста. - Он
поймал растерянный Серёжин взгляд и в ответ улыбнулся глазами.
Начальник лагеря перестал обращать внимание на Алексея Борисовича. Он
всем корпусом повернулся к Серёже, слегка наклонился и стал говорить
настойчиво и в то же время добродушно:
- Ну, вот что, Каховский. Надо заканчивать эту историю, ты и сам
понимаешь. Давай, дорогой товарищ, забудем все эти грустные события,
сядем в машину - и в лагерь. Нас дела ждут.
