грушевым компотом.
- Я - то здесь при чем?
- А говорят, что если отпускать, то все начнут разбегаться, как ты.
Ты больно хитрый. Сам - до хаты, а мы сидеть из-за тебя в палатах долж-
ны?
- Врете вы все, - убежденно сказал Серёжа. - Вас директор послал.
- Ладно, это не твое дело, - сказал Гутя. Он один из всех не держал
Серёжу. Прохаживался перед ним. Помахивал одуванчиком. А в другой руке у
него был маленький газетный с верток.
- Я в лагерь все равно не пойду, - убежденно сказал Серёжа.
- За уши потащим, - пообещал Гутя.
"Ох, ну почему я не взял Пока?" - подумал Серёжа. И сказал:
- Надорветесь.
- Справимся.
- Вы права не имеете. У меня же вещей нет, они на берегу остались.
- А собака? - спросил Женька Скатов.
- Тоже на берегу! - ответил Серёжа и спохватился: "Не надо было
говорить. Если бы думали, что Нок близко, может, испугались бы..."
- Вот и хорошо, - обрадовался Женька. - Дай, Гутя, колбасу, я ее
вместо собаки съем. А то все равно Солобоев слопает, ему сегодня добавки
не дали...
- Дурак, - сказал Гутя и зашвырнул сверток в кусты. - Не знаешь, что
ли, что в этой колбасе?
- Не знаю, - растерянно отозвался Женька. - Я еще на кухне откусить
хотел. А что?
- Дурак, - опять сказал Гутя.
"Неужели иголку сунули? - подумал Серёжа. - Нок ведь не знает еще,
что у чужих брать нельзя. Нет, хорошо, что он там". И сказал:
- Живодеры.
- За живодеров поимеешь, - пообещал Гутя. - В лагере. Ладно, пошли.
Серёжа опять рванулся.
- Не пойду я! Меня там люди ждут! Катер!
- Гы, адмирал, - сказал Пудра. - Глядите, парни, катер его ждет...
Остальные загоготали.
- Не волнуйся, деточка, - сказал Гутя. - За тобой в лагерь
персональный самолет пришлют.
- Вы еще за это ответите, - пообещал Серёжа. - У меня там чемодан.
Если вам за меня ничего не будет, за вещи вы все равно ответите.
На Гутином лице мелькнуло сомнение. Но тут вмешался Пудра:
- А на кой нам твой чемодан? Нам про него ничего не сказали. Может,
ты его куда выбросил или запрятал, а мы искать обязаны? Нам не чемодан
ведь, а тебя велели в лагерь притащить.
- Негодяи, - сказал Серёжа с закипающей яростью и бесстрашием. -
Точно!
- Ну, ты... - медленно произнес Гутя и пушистой головкой одуванчика
ткнул Серёжу в губы. А облетевшим стеблем стегнул его по носу. - За
негодяев ты особо получишь, по первому разряду.
Серёжа мотнул головой и сплюнул прилипшие семена.
- Все равно негодяи, - сказал он. - А кто вы? Хорошие люди, что ли?
- Ладно, тащите его, парни! - скомандовал Гутя.
Серёжу рванули вперед. Он уперся пятками, но кожаные подошвы сандалий
заскользили по траве. Серёжа постарался зацепиться ногой за куст, но
только зря расцарапал кожу.
Ну, почему так устроен человек? И не боится он, и боли особой не
чувствует, а только злость, н плакать совсем не хочет, а слезы сами по
себе закипают где-то в глубине и грозят вырваться. Они еще не очень
близко были, эти слезы, но Серёжа уже чувствовал их.
Вырываясь, он сказал сквозь сжатые зубы:
- Зря стараетесь. Ну, притащите в лагерь, а потом что? Все равно за
мной сейчас придут. Алексей Борисович придет. И собака.
"В самом деле, - думал он, - ведь не уедет же Алексей Борисович. Все
равно искать будет. Только как он догадается, где я? И когда он в лагерь
придет?" Гутя злорадно объяснил:
- Пусть ищут. С собакой. Там для тебя отдельная комнатка приготовлена
в изоляторе. Будешь сидеть, пока маму-папу не вызовут. А потом на
линейке коленом под... Ну, в общем, ясное дело.
- Могут и галстук снять, - пыхтя, добавил Солобоев.
- Не, - огорченно сказал Гутя. - Не снимут. Гортензия говорила, что в
лагере нельзя выгонять из пионеров. А то бы запросто.
"Если запрут, могут и не сказать Алексею Борисовичу, что я в лагере.
Тогда что?" - подумал Серёжа. И рванулся так яростно, что его чуть не
отпустили. Витька Солобоев сказал, дыша компотом:
- Ну, я так не согласен. Четыре километра его переть. Машина-то
небось уехала, а мы вкалывай. Я не лошадь.
- Чичас он сам побежит, - вдруг сообщил Пудра. - Вы его только
подержите минуточку, я чичас...
Он отпустил Серёжу (а Витька с Женькой вцепились в него еще крепче) и
побежал к заросшей канаве. Мальчишки ждали. Серёжа видел, как Пудра
натянул на ладонь обшлаг рубашки и вырвал длинный, почти метровый
стебель крапивы с темно-зелеными узкими листьями.
- Гады, четверо на одного, - сказал Серёжа и даже удивился, что
ничуть не боится. И слезы больше не грозили ему. Была в нем холодная,
спокойная злость, только и всего.
А Пудра улыбался большим ехидным ртом, помахивал крапивой и медленно
подходил.
- Ну, побежишь? - спросил он.
- Животное, - сказал Серёжа. - Попробуй только ударь.
Пудра сильно размахнулся и стеганул его повыше колен. Серёжа закусил
губу, но не двинулся.
- Дураки. Вы меня хоть огнем жгите, я вам подчиняться все равно не
буду.
- Бу-удешь, - протянул Пудра и хлестнул еще раз.
Неожиданно, то ли из книжки про разведчиков, то ли еще откуда-то,
вспомнились Серёже слова: "Если ударить противника под колено каблуком,
можно сразу вывести его из строя..." И он без размаха, коротко, трахнул
сандалией Пудру по ноге.
Пудра ойкнул, присел. Свободной ладонью зажал колено. Однако крапиву
не выпустил. Глаза у него сузились, и он прошипел:
- Ну, чичас попляшешь... - и размахнулся.
- А ну, кончай, - сказал вдруг Женька Скатов и отпустил Серёжу.
Это было очень неожиданно, и Серёжа пропустил момент. Ему бы
рвануться из Витькиных лап - и был бы свободен. А он прозевал, и в
следующий миг его руку перехватил Гутя.
- Ты чего? - спросил Гутя у Женьки.
- А ничего, - хмуро бросил Женька. - Мучаете человека. Чего он
размахался? - Женька кивнул на Пудру. - Ему бы так...
- Гы, а меня крапива не берет. Я в нее могу без штанов прыгнуть. На
спор, - сказал Пудра.
- Ну и болван, - отрезал Женька. - Все вы... Собаку еще погубить
хотели. Она-то при чем?
- А тебе жалко? - с досадой сказал Гутя. - Она бы тебе ноги
пообглодала.
- А мне чего их глодать? Я, если б знал, с вами бы не связался...
Обождите, я еще скажу в лагере, как вы его мучили...
Он вдруг повернулся, пролез через кусты и зашагал к дороге.
- Во изменник, - сказал Пудра, все еще держась за колено.
- Ему же хуже будет, - сказал Гутя.
- Хуже всех будет вам, - пообещал Серёжа. - Вы еще вспомните...
- Ой, страшно. Он сейчас маму позовёт, - прохихнкал Витька Солобоев.
Серёжа напряг плечи и сжал кулаки - кулаки-то у него были свободны. И
Пудра, глядя на него, вдруг проговорил:
- Не-а. Он не маму позовет. Он всадников своих позовет чичас...
Мюнхавузен. Ну, зови своих всадников! - И, скривив рот, он издевательски
проблеял: - Ескадро-о-он!..
Ох, если бы на самом деле были всадники! Все, что есть у него, отдал
бы за это Серёжа! Полжизни отдал бы за минутное чудо, за то, чтобы
гневные всадники примчались сейчас для защиты и мести. Чтобы и Гутя, и
Витька, и гнусный Пудра затряслись и побелели от ужаса перед непонятной
и неожиданной силой. Если бы!
И сильнее боли, сильнее обиды и злости жгучей волной поднялась в нем
тоска по чуду, которого не может быть.
Ведь только совсем маленькие дети верят в сказки до конца...
Только очень маленькие дети верят в чудеса. Да еще старые, много
пожившие люди утверждают, что чудеса все-таки бывают. Редко-редко, но
случаются. Но Серёжа-то не был маленьким ребенком. И старым опытным
человеком он тоже не был. Он был просто мальчик и твердо знал: на свете
не бывает чудес.
И он изумился и вздрогнул почти так же, как его враги, когда в
полыхании рыжих грив и с глухим громом подков пятеро кавалеристов
вылетели на поляну и встали полукругом.
И самый главный всадник - смуглый, белозубый, в зеленой рубашке и
парусиновой буденовке с суконной голубой звездой - негромко сказал:
- Не трро-огать...
И стало тихо-тихо. Только в сбруе у лошади звякнули медные колечки.
* * *
Катер рокотал мотором и разгонял по стеклянной воде длинные волны.
Вода и небо были светлыми, несмотря на поздний час. А берега кутались в
сумерки.
Мигая цветными огоньками, плавно прокатывались навстречу сухогрузы и
буксиры. На них играло радио.
Впереди, там, где не гасли закатные облака, поднимался город: трубы,
крыши, башни и узорчатые вышки. Там тоже мигали огоньки, и становилось
их все больше.
- Через полчаса причалим, - сказал Алексей Борисович. - Если больше
не будет приключений. Если не сядем на рифы, не нападут пираты и не
налетит тайфун.
Они с Серёжей стояли на носу у поручней. Серёжа молчал. Он не
откликнулся на шутку. Смотрел перед собой и молчал.
- Сергей, - сказал Алексей Борисович. - Ты меня пугаешь, честное
слово. Ты целый час будто в рот воды набрал. Что с тобой?
Серёжа повернул к нему лицо. Оранжевыми веселыми точками блеснул в
его глазах закат.
- Я вспоминаю, - сказал Серёжа. - Вы не смейтесь, Алексей Борисович,
ладно? Я вспоминаю. Как они примчались! А говорят, чудес не бывает.
Алексей Борисович взял его за плечо. На Серёжином плече, под
ключицей, часто билась горячая жилка.
- Чудеса бывают, - осторожно сказал Алексей Борисович. - Собственно
говоря, что такое чудо? Несколько редких случаев, совпавших друг с
другом... Вот, допустим, открою я портфель и скажу: "Раз, два, три!
Упади сюда метеорит!" Упадет?
- Нет, - уверенно сказал Серёжа.
- А вдруг? Ведь они все-таки падают на Землю. И если так совпадет,
что катер окажется на месте этого падения? И мой портфель тоже?
Сережа засмеялся. Алексей Борисович сказал:
- Так получилось. Надо было, чтобы я взглянул на берег и увидел
"газик", который вдруг остановился у моста и высадил ребят. Надо было,
чтобы рядом оказался телефон. И надо было, чтобы в правление колхоза в
тот момент зашел командир отряда Володя Малахов. Они как раз хотели
ехать в Дмитровку, и лошади были оседланы... Вот и получилось чудо. Это,
брат, такие ребята, что лишнее чудо сотворить не откажутся.
- А почему у них форма?
- Все студенческие отряды сейчас форму себе шьют. Каждый свою. Ты
разве не видел? А эти ребята все время с конями, вот и завели буденовки,
кто сумел. Красивая форма?
- Еще бы.
Серёжа закрыл глаза и снова, как в кино, увидел рванувшиеся кусты,
вскинутые конские головы, вздыбленного гнедого жеребца на краю поляны,
острые шлемы с голубыми кавалеринскими звездами...
"Не трро-огать!"
А потом крепкие руки, жесткое седло. Трава, летящая под копытами.
"Не трро-огать!"
Серёжа засмеялся, вцепившись в поручень.
- Как они... Будто атака! Даже я ничего не понял. А те, кто меня
ловил! Они, наверно, и сейчас ходят обалделые... Нет, все равно это
чудо, Алексей Борисович.
- Может быть... Но, видишь ли, Серёжа, такие чудеса случаются раз в
жизни. Не чаще. И надеяться на них не надо.
- Я понимаю, - тихо сказал Серёжа. - Ну и что же? Мне и одного хватит
на всю жизнь.
- Тебе... А другим?
- Другим?
- Да. А как же... Ты сейчас рад, спокоен даже. А кто-то в этот миг
зовет на помощь. Ты думаешь, всадники спешат и туда?
- А что же делать?
- Будь всадником сам. Не обязательно на коне и в шапке со звездой, не
в этом главное.
- Я понимаю, - опять сказал Серёжа.
По берегам начинался город: с цветными неоновыми вывесками на
магазинах, с яркими вспышками электросварки, с желтыми квадратиками
окон. С тихой музыкой репродукторов. Мотор заработал тише. Стало слышно,
как по-ребячьи сопит на свернутом брезенте Нок, слопавший два
