суровым-ты не такой.
- А какой?- растерянно спросил Кирилл.
- Ну... я не знаю.
- Не знаешь, а влюбилась в третьем классе, -пробормотал Кирилл.
Он хотел быть язвительным, но, кажется, покраснел.
- В третьем классе все было проще, - серьезно проговорила Жень-
ка.- В третьем классе ты пел песни про Чебурашку, а не такие, как
эта... "Колыбельная".
- Эта песня про то, как люди боятся, - вдруг сказал Кирилл.-
Знаешь, бывает так: ветер, огонь, гроза. Люди боятся, но идут.
- Куда?
- "Куда..."- усмехнулся Кирилл.- Куда надо. Ясно, что не ко-
шельки таскать!
- Ну вот,- огорченно сказала Женька.- Сам заступился за Чирко-
ва, а теперь...
- А я не про него...
- А про кого?
- Вообще...
- Странный ты, Кирилл.
- Почему?
- Не знаю... Ты похож на Тиля Уленшпигеля.
- Перегрелась ты на солнышке,- сказал Кирилл и представил себя
со стороны, как в зеркале.
- Нет, в самом деле. Такой же худой, и волосы... и... какой-то
отчаянный. У тебя тоже пепел стучит в сердце?
- Да ну тебя,- пробормотал Кирилл и от смущения брякнул:- Ниче-
го у меня не стучит. Урчит только в животе от голода.
Тут же он понял, что сморозил глупость, и торопливо проговорил:
- По-моему, это ты отчаянная. Так носишься на велосипеде. Я да-
же не думал, что ты так можешь.
- Что ты!- обрадованно сказала Женька.- Это я с перепугу. Зна-
ешь, как я перетрусила, когда в овраг скатывались!
- Ну вот,- сказал Кирилл.- Значит, эта песня и про тебя... Ну,
пока...
Они стояли на углу улиц Грибоедова и Мичурина, и надо было рас-
ходиться.
- До свидания,- сказала Женька и, глядя Кириллу в глаза, протя-
нула узкую ладошку с плотно сжатыми пальцами.
Кирилл осторожно взял эти пальцы и вдруг спросил:
- А на кого я был похож в третьем классе?
- На себя самого,- без улыбки ответила Женька.- Ну, до завтра.
Они разошлись, немного встревоженные странным своим разговором,
но в общем-то почти беззаботные и уверенные, что сегодняшний день
больше не принесет никаких сложностей. Они еще не знали, что школь-
ные заботы не кончились.
Когда Женя вернулась домой, мама сказала:
- Наконец-то! А у нас Ева Петровна.
А Кирилл медленно ехал по обочине и увидел Зою Алексеевну, ко-
торая с тяжелой сумкой шла по краю тротуара.
Зоя Алексеевна тоже увидела Кирилла. Они сошлись почти вплот-
ную. Разойтись просто так было невозможно. Кирилл это чувствовал.
Поздороваться? Но он уже здоровался с Зоей Алексеевной перед сегод-
няшним горьким разговором. Что было делать? Кирилл сделал то, что
сделал бы и раньше, до сегодняшнего дня. Сошел с велосипеда, оттянул
зажим багажника и сказал:
- Ставьте сумку, Зоя Алексеевна. Я довезу.
Она кивнула. Поставила сумку на багажник. Они пошли рядом. Ки-
рилл вел велосипед за руль. Шли и молчали. Но долго молчать после
того, что случилось между ними, было нельзя. Зоя Алексеевна негромко
проговорила:
- Жестокие слова ты сегодня сказал мне...
Кирилл чуть заметно шевельнул плечом. Этого можно было не заме-
тить. А можно было заметить и понять так: "Что сказал, то сказал. И
не жалею".
Зоя Алексеевна кивнула:
- Понимаю. Не раскаиваешься.
Не поднимая головы, Кирилл сказал почти шепотом:
- Нет.
- Ты считаешь, что я предала тебя. Почему? Потому что поверила,
будто ты виноват?
- Да.
- Что ж... Наверно, ты прав по-своему.
Кирилл встретился с ней взглядом.
Все так же тихо, но не опуская взгляда, он проговорил:
- Я, Зоя Алексеевна, по-всякому прав.
Она улыбнулась коротко и грустно и вдруг спросила:
- Ты не мог бы сейчас зайти ко мне?
- Зачем?
- Чтобы закончить наш разговор.
Он спросил слегка удивленно:
- Разве нужен еще разговор?
- Нужен... Если не тебе, то мне нужен.
Кирилл опять посмотрел вниз.
- Хорошо,- сказал он. - Только для чего?
Все равно вы мне не верите.
- Да верю!- неожиданно громко воскликнула она. Кирилл даже
вздрогнул.- Верю я тебе, Кирюша. Я сразу же поняла, что ошиблась. Я
десять раз готова просить извинения. Но я хочу, чтобы ты понял...
Горько мне от твоих слов... Я тебя очень прощу, зайдем.
...Зоя Алексеевна жила в глубине заросшего двора, в старом дву-
хэтажном доме, на первом этаже. Раньше, давным-давно, Кирилл не раз
бывал здесь. В подъезде почему-то всегда пахло жареной рыбой. И сей-
час Кирилл ощутил этот запах. На миг он почувствовал себя третьек-
лассником, который прибежал сюда разучивать к первомайскому праздни-
ку песню о красном командире.
Велосипед поставили под вешалкой, и Кирилл по мягким домашним
половикам вошел в комнату. В знакомую комнату с письменным столом и
книгами, с пианино под вязаной накидкой, с узким диваном. С большого
фотопортрета строго смотрел пожилой человек в форме железнодорожни-
ка - давно умерший муж Зои Алексеевны. Он и раньше так же смотрел со
стены, когда Зоя Алексеевна уходила готовить чай, а мальчишки на ди-
ване затевали тихую возню...
- Садись, Кирюша, я чайник поставлю.
- Спасибо, мне не надо.
- Кирилл...
- Нет, правда, я не хочу. Меня сегодня уже угощали, у Черепано-
вой...
- У Жени? Вы дружите?
- Да нет, я сегодня первый раз к ней зашел. Случайно.
- Она хорошая девочка...
Кирилл улыбнулся.
Они посмотрели друг на друга и поняли, что надо вернуться к
главному разговору.
- Садись... Вот сюда, на диван. А я в кресло... Так вот, милый
мой, храбрый, непреклонный Кирилл, ты был, конечно, прав, когда на
меня обиделся. Но все-таки прав не "по-всякому". Ты еще мальчик...
Не обижайся, быть мальчиком прекрасно. Только вы, мальчики, обо всем
судите слишком решительно. Вы просто еще не знаете, что люди меняют-
ся... хотя сами меняетесь каждый день...
Кирилл слушал, опустив голову, и помусоленным пальцем оттирал с
колена остатки угольной пыли, которую не смыла даже вода Туринки. Он
нерешительно возразил:
- Характер все равно остается...
- И характер меняется и взгляды... Да посмотри на себя. Разве
ты был таким? Ты был молчаливый, застенчивый и... не обижайся... бо-
язливый даже. Чуть чего - в слезы. А теперь...
- Но я же, Зоя Алексеевна, не стал гадом! Ой, простите...
- Ничего. Конечно, ты не стал. Но бывают и горькие примеры...
Вот посмотри.
Из ящика письменного стола она достала пачку фотографий. Нашла
и протянула нужный снимок.
Был сфотографирован класс. Наверно, третий. Видимо, снимок был
старый: мальчишки в куртках без погончиков, стрижки совсем короткие:
чубчики да ежики. И Зоя Алексеевна, сидящая среди ребят, выглядела
гораздо моложе.
- Это двенадцать лет назад... Взгляни на этого мальчика...
Рядом с Зоей Алексеевной сидел мальчишка с широким улыбчивым
ртом и большущими темными глазами.
- Все его любили,-сказала Зоя Алексеевнам-Проказник был, но
добрая душа. За мной по пятам ходил, хотя я и сердилась иногда на
его проделки... Получили они квартиру в другом районе, а он с клас-
сом расставаться ни в какую не захотел. Так до конца учебного года
бабушка и возила его к нам через весь город. Пока не перешел в чет-
вертый... А в восьмом он украл из библиотеки магнитофон. Потом, еще
через два года, целой группой они напали на пенсионера, ограбили и
так избили, что он умер... И стал мальчик Миша убийцей. Кто виноват?
Наверно, разные люди. И сам он, этот выросший мальчик... И я винова-
та. А как сделать, чтобы все оставались хорошими?
Зоя Алексеевна осторожно взяла у Кирилла снимок.
- И это, Кирюша, не единственный случай, - тихо сказала она. -
А теперь взгляни сюда. Узнаешь?
Кирилл взглянул и засмеялся от неожиданности. Еще бы не узнать!
Это был их третий "В" в майском походе...
Конечно, прогулка через ближний лесок в пригородный совхоз
только называлась походом, но тогда казалось, что маршрут серьезный
и даже слегка опасный. Приходилось переходить через ручей по хлипким
жердочкам. Потом сквозь колючий ельник, непроходимый, как тайга. Бы-
ли и происшествия: тяжелый рюкзак перетянул Валерку Самойлова и оп-
рокинул в яму, а там, несмотря на летнюю погоду, лежал еще грязный,
ноздреватый снег. Пришлось остановиться и развести костер. Их первый
пионерский костер. И, кстати говоря, последний...
Сфотографировал их папа Олега Райского. Он вместе с Зоей Алек-
сеевной командовал походом. Обещал каждому сделать по карточке, да,
видимо, не собрался. Хорошо, что хоть Зое Алексеевне сделал. В конце
концов класс-то почти весь остался вместе, а Зоя Алексеевна с ними
через три дня распрощалась.
Снимок был сделан во время короткого привала на лугу, у изгоро-
ди из толстых березовых жердей. Девчонки преданно расселись вокруг
Зои Алексеевны, а мальчишки где попало. Многие забрались на жерди, а
кое-кто даже повис на них вниз головой. Кирилл с длинным Климовым
(он и тогда был длинный) стояли на верхней жерди, как на буме, и
сражались стеблями прошлогоднего репейника...
- Видишь, Кирилл, все хорошие... Но ведь хочешь не хочешь, а
кто-то из них, по всей вероятности, виноват. Кроме ребят из вашего
класса, никого у раздевалки не было, когда кошелек пропал... Ты меня
упрекнул в предательстве. Но тот, кто украл, тоже предал. Меня, ре-
бят... Ну, пусть не эти ребята, а из другого класса, но все равно
предали. Учителей, товарищей...
Кирилл не ответил. Отыскал на снимке Чирка. Петька сидел верхом
на большом рюкзаке и рассматривал забинтованный локоть: Чирок неза-
долго до привала споткнулся и ободрал руку. Сильно ободрал, но не
плакал...
Чирок был в белой пилотке, парусиновом костюмчике с якорем на
нагрудном кармане - самый маленький из всех, словно первоклассник,
которого взяли в поход по знакомству. И как настоящий первоклассник
- без пионерского галстука. Один из всех.
- Зоя Алексеевна, а почему Чиркова тогда в пионеры не приняли?
- спросил Кирилл.
- Не приняли? - Она пригляделась к фотографии. - Да, в самом
деле, я вспоминаю. Кажется, в те дни ему не повезло с оценками. По-
ведение-то у него всегда было приличное...- Она вдруг встревожилась:
- Но сейчас-то он пионер?
Кирилл кивнул:
- Да, в галстуке ходит.
Зоя Алексеевна улыбнулась:
- А характер? Все такой же или побойчее?
- Все такой же,- усмехнулся Кирилл.- Воды не замутит. На него
даже Александр Викентьевич никогда не кричит.
- Почему "даже"? Разве Александр Викентьевич такой сердитый?
Кирилл пожал плечами.
- Если рассказывать, получится, что я жалуюсь. Придите на урок,
послушайте... Но при вас он, наверно, будет поспокойнее.
- Он, видимо, просто требовательный.
Кирилл мотнул головой.
- У нас математичка Вера Сергеевна, анаете, какая требователь-
ная?! Но про нее никто ничего плохого не скажет. А чертежник просто
злой.
- Ох, Кирюша, Кирюша! Неужели ты думаешь, что кто-то из учите-
лей желает вам зла? Ева Петровна или Александр Викентьевич? Неужели
ты всерьез так думаешь?
"А в самом деле?- подумал Кирилл.- Зачем им хотеть для нас
зла?"
- Я не знаю...- растерянно сказал он.
- Вот видишь!
- Нет, я скажу... сейчас...- медленно проговорил Кирилл.- Я
просто об этом не думал. А сейчас подумал... Они, конечно, не хотят
нам плохого, если не злятся... Но хорошего тоже не хотят - им просто
все равно. Им надо, чтобы все было спокойно. Чтобы ученики не полу-
чали двоек и всегда слушались.
- А что в этом плохого?
- Да не могу я всегда слушаться! - крикнул Кирилл. - Ну, глупо
же это! В кино с классом не пошел - запись в дневник: от коллектива
отрывается. Петь не хочешь - отдавай портфель! Даже если кошелек не
брал - все равно слушайся, признавайся! Делай, что говорят! А если
ерунду говорят?.. Уроки готовить заставляют - это понятно. Но нельзя
