горизонталь.
И вот мы уже ровно летим над каким-то полем. Я вижу, как серебрится
трава. Совсем близко.
- Садись, - измученно говорит Сережка.
- Без огней? Ничего же не разглядеть, грохнемся...
- Не грохнемся, садись.
И я сажаю самолет среди высокой травы.
Тихо вокруг, только в ушах звенит. И ноги болят от напряжения.
Понимаете, они болят!
МОКРАЯ ТРАВА
Я долго сидел, прижавшись в спинке, и молчал.
Сережка наконец сказал через динамик!
- Приехали, Выбирайся.
Я расстегнул ремни. Толкнул легкую дверцу. И стало страшно: вот
попробую шевельнуть ногами, а они... опять мертвые.
- Выбирайся, Рома, - повторил Сережка. И ласково, и строго. - Теперь
ты можешь.
Я... двинул одной ногой. Другой... Могу! Я опустил ноги из кабины.
Зажмурился (и глазами, и внутри себя) и прыгнул. Упал на четвереньки. Но
тут же понял: Ноги живые! По ним бежали мурашки. Я ощутил мокрую густую
траву.
Я встал. Покачался. Шагнул. Ноги слушались. И с каждой секундой в них
нарастала упругая сила! Если захочу, могу запрыгать, как жеребенок! Только
страшновато поначалу...
Толчок воздуха качнул меня, и оказалось, что Сережка рядом. Не
самолет уже, а просто Сережка.
Он обнял меня, крутнул за плечи.
- Вот видишь! Все получилось!
А я словно немой сделался от радости.
- Пошли! - велел Сережка.
Я сделал шаг, другой... Влажные листья и стебли прилипали к ногам,
это было такое счастье - чувствовать траву.
Травы раскинулись до горизонта. Они были в мелких капельках, и эти
капельки блестели под луной. Луна теперь казалась очень маленькой, она
быстро бежала среди клочковатых облаков.
Кое-где торчали каменные глыбы, похожие на идолов и заколдованных
чудовищ. Но редко друг от друга, поэтому я ни одну не зацепил при посадке.
- Сережка, где мы?
- Не все ли равно? Главное, что ты на ногах!
- Но все-таки... здесь Безлюдное Пространство? - Для меня это было
почему-то очень важно.
- Конечно, - успокоил меня Сережка. - Только я не знаю, какой это
слой. Занесло нас после штопора...
- Как хорошо, что ты успел меня подхватить!
- Ага! Я почуял, что ты в провале - и к окну. Грянулся пузом о раму,
о стекла и сразу - лечу! И ты кувыркаешься рядом...
- Ты прыгнул прямо из башни Старика?
- С четвертого этажа...
- Вот это да!.. Старик, наверно, до сих пор сидит с разинутым ртом...
Сережка помолчал и выговорил, словно стыдясь чего-то:
- Не думаю... Мне кажется знаешь что? Скорее всего, Старик это все и
подстроил.
- Зачем?!
- Ну... решил помочь тебе, а открыто это делать не хотел.
- Ничего себе помощь!
- А разве нет? - виновато рассмеялся Сережка. - Ведь ты же встал на
ноги...
- Это я с перепугу!
- А перепуг-то благодаря Старику! Я ему как раз говорил про тебя, а
он сидел насупленный, не отвечал, и вдруг...
- А если бы я не сумел нажать на педаль?!
- Значит, Старик знал, что сумеешь...
Не хотелось мне, чтобы мое счастье, мое спасение было заслугой
какого-то Старика. Меня вылечил Сережка! Только он!
Однако Сережка настойчиво сказал:
- Надо быть справедливым. Старик не такой уж злой.
И тогда я хмуро попросил:
- Расскажи о нем...
Как хорошо было брести по бескрайней ночной степи, где пахло
прохладной полынью и еще какими-то горькими травами. И ощущать в ногах
живую силу. И раздвигать ногами влажные колосья. И слушать Сережку. Хотя
рассказ его был печальным...
Дорогу в Заоблачный город Сережка нашел прошлым летом. Бродил по
заброшенной заводской территории, забрался на ржавую эстакаду и там
увидел, что с нее уходит в закатное небо длинный дощатый тротуар. И пошел.
Замирал от страха, зажмуривался, чтобы не видеть пустоту вокруг, но все же
шагал...
- А потом уже стало все равно. Что вперед, что назад - одинаково
страшно... Ну, и в конце концов оказался я в этом Городе... Сижу на
Бульваре, кругом люди гуляют, все такие довольные, а я голодный. Не знаю -
то ли обратно идти, то ли постараться еду какую-нибудь добыть? А как ее
добудешь?.. И тут подходит он. Я тогда еще не знал, что он маг и ученый...
- Значит, не похож на обычного колдуна?
- Конечно, нет! О знаешь на кого похож? На старого артиста или
дирижера. Такой худой, высокий, выбритый. С галстуком-бабочкой... Ну, и
говорит мне: "Молодой человек, вы голодны. Пойдемте со мной..." Привел к
себе, накормил, расспросил: кто, откуда. Вежливо так. А потом: "У вас
несомненные способности, раз вы сумели проникнуть в здешнее Пространство.
Хотите заниматься в моей школе?". Ну я и стал приходить, учиться у него.
Два раза в неделю. У него двадцать три ученика. Семнадцать пацанов и шесть
девчонок. А я был двадцать четвертым...
Дальше Сережка рассказал, как Старик учил ребят тайнам разных
измерений и пространств - Запредельных, Безлюдных, Придуманных...
Раскрывал... природу человеческих снов. Объяснял, как эти сны, выведенные
за пределы трехмерного пространства, могут сделаться настоящей жизнью.
Только...
- Что "только"? - тревожно спросил я. Стало неуютно. Длинные тени
двигались перед нами по верхушкам травы, накрытой переменчивым лунным
светом.
- Я до конца в этом не разобрался. Он меня прогнал...
- Почему?!
- Я же говорил. Потому что я трус...
- Неправда!
- Правда. Я испугался выполнять учебное задание...
- Какое?
- Упражнение. Переход из одного сна в другой. Надо было выйти на
Туманный луг, найти провал и прыгнуть. И если не испугался - очнешься в
своей постели. Будто проснулся...
- А если испугался?
- Не испугался никто. Кроме меня... А я как почуял, что падаю - такой
ужас во мне! Как спастись?! И превратился в самолет, чтобы не разбиться...
- Это же здорово! Чудо такое!
- Я тоже сперва обрадовался. Показал старику, как это у меня
получается. А он... прямо весь накалился от гнева. "Я говорит, - не
позволял соваться в те сферы, которые вы знать пока не должны. Вы
просто-напросто струсили и не сдали экзамен. И потому - можете быть
свободны...". Ну... я и ушел... Потом еще хотел вернуться, не к Старику, а
просто так, чтобы побродить по городу, но дороги от той эстакады уже не
было. Хорошо, что ты нашел другой путь - от мельничного болота...
- Сережка! А почему ты говоришь, что Старик - не злой? Если он так с
тобой...
- Может быть, он сам испугался...
- Чего?
- Того, что я сунулся в эти... запретные сферы.
- Ты же не нарочно!
- Вот именно. Из-за страха. А трусы ему не нужны...
- Нет, Сережка. Ты ведь ну нисколечко не трус. Ты - наоборот... -
выговорил я с отчаянной искренностью. - А Старик... Да он просто тебе
позавидовал! Сам-то небось не умеет так!
- Кто его знает... Вообще-то он меня с самого начала недолюбливал.
Все остальные у него - из того Города, а я - чужак. Ни бархатной курточки
у меня, ни хороших манер... Ну и ладно! Конец-то у этой истории самый
счастливый! Верно?
- Разве... счастливый?
- А разве нет?.. Когда Старик прогнал меня, я начал искать новых
друзей. И встретил тебя.
Я засопел, и опять вокруг сделалось тепло и сказочно... И почему-то
вспомнилось Сойкина песня:
Сказка стала сильнее слез,
И теперь ничего не страшно мне...
Подольше бы не кончался этот сон! Хотя... Ведь когда я проснусь
утром, в понедельник, Сережка прибежит ко мне наяву!
Он шелестящим шепотом сказал мне на ухо:
- Ромка, пора...
Мы взялись за руки и забрались на глыбу - круглую и теплую, как
спящий гиппопотам. Сказали "раз, два, три" и прыгнули.
...И я услышал, как в маминой комнате звенит будильник.
ДВЕ ПАЛОЧКИ
Я проснулся и несколько секунд чувствовал, будто в моей руке рука
Сережки.
Другое ощущение держалось дольше - гудящая усталость в ногах. Я не
сразу понял, что уже не сон. А понял - и обмер от радости: раз гудят,
чувствуют, значит... И шевельнул ногами. Вернее, попробовал шевельнут. И
тут пропало все - и усталость, и сами ноги. То есть стало привычно
казаться, что их нет.
"Сейчас разревусь!" Я уткнулся лицом в подушку... А какой смысл
плакать-то? Мало, что ли, я уже слез пролил на больничных койках и дома?
Я полежал, подышал тихонько и почувствовал, как горе уходит. Что ни
говорите, а все-таки мне повезло! Ведь во сне-то я стал здоровым! И снова
будет ночь, и снова мы с Сережкой пойдем по Туманным лугам и, может быть,
опять окажемся в Заоблачном городе - таком красивом, таком загадочном...
Вошла мама. С этого дня она была в отпуске и собиралась в
профилакторий. А перед отъездом, как известно, масса хлопот.
- Вставай и завтракай без меня, я стираю... Дай-ка и рубашку твою
выстираю. Почему она у тебя такая мятая и в мусоре? Трава какая-то
прилипла... - (В самом деле, почему?) - в кармане сор... - Мама вытряхнула
на одеяло плоскую желтую палочку. С мелкими черными буквами!
Белый свет поплыл вокруг меня.
- Мама, не выбрасывай!! Дай!..
Палочка - длиной с мизинец. Один конец закругленный, другой обломан.
И отпечаток на свежем дереве: "...бр. Сидоровыхъ".
- Собираешь всякую дрянь, - вздохнула мама.
А я стиснул плоскую лучинку в кулаке. Кулак придал к груди. А сердце
там: Бух!.. бух!.. бух!.. Словно эхо Гулких барабанов Космоса...
После этого я все утро жил как во сне. Вернее, в полуобмороке. Вроде
бы все делал как надо: отвечал на мамины вопросы, умывался, разогревал
гречневую кашу, жевал ее... но мысли были об одном: скорее бы пришел
Сережка!
И он пришел! Веселый такой, чуть запыхавшийся.
- Здрасте, Ирина Григорьевна! Ромка, привет...
Мама заулыбалась - Сережка явно ей нравился, хотя сегодня явился он
не в "парадном виде", а обычный, слегка растрепанный.
Я молча протянул его в свою комнату.
- Садись...
Он послушно сел на край моей постели, понял что-то. Я разжал кулак.
Палочка лежала на ладони буквами вверх.
Сережка с полминуты смотрел на палочку, и лицо его делалось все
строже, тоньше как-то. Даже красивее.
Потом он запустил два пальца в свой нагрудный карман и достал такую
же плоскую лучинку.
Мы не сговариваясь соединили обе палочки. "Компанiя бр.Сидоровыхъ"
было написано на них.
Сережка чуть улыбнулся, поскреб своей щепочкой подбородок и глянул
мне в глаза: "Ну, вот видишь! Теперь ты все знаешь..."
Гулкие барабаны Космоса снова зазвучали во мне.
- Значит, не сон? - шепотом сказал я.
- Значит...
- А почему ты сразу не объяснил?
- Ну... - Он опять заскреб подбородок. - Я думал, вдруг ты не
поверишь, если узнаешь раньше срока... Да я ведь намекал!
- Когда?
- Да тыщу раз! Объяснял, что сон бывает не просто сон, а переход в
другое пространство...
Да, правда. Но тогда... Однако спросить о себе сразу я не решился.
Спросил про другое - и с легкой опаской:
- Сережка, ты кто?.. Инопланетянин?
Он округлил глаза, белесые ресницы растопырились.
- Я?.. Ты с какой печки упал? Я - Сережка Сидоров с улицы
Партизанской. И больше никто... Просто мне повезло: забрался однажды на
эстакаду и нашел дорогу в Заоблачный город...
- Я не про Город. Ты умеешь превращаться в самолет!
Сережка пфыкнул губами. Скинул кроссовки, сел на моей тахте
по-турецки. С подчеркнуто небрежным видом.
- Подумаешь! Да это каждый пацан сможет, если приспичит... Ну, не
