том случае, если она не сократит его доходы до уровня, когда ему выгодней
станет прекратить возделывание этого участка земли. Более того, фермер будет
готов платить эту сумму, если он уверен, что в отсутствие его платежей размер
стада будет 4 бычка или более. Предположим, что все обстоит именно так. Тогда
фермер будет готов платить до 3 долл. при уменьшении стада до 3 бычков, до 6
долл. -- при сокращении стада до 2 бычков, до 8 долл. -- при сокращении до 1
бычка и до 9 долл. -- при отказе от скотоводства. Следует заметить, что
изменение исходной точки не изменило суммы, которая достается скотоводу за
сокращение стада на любое число голов. По-прежнему верно, что скотовод может
получить дополнительные 3 долл. от фермера за согласие уменьшить стадо от 3
голов до 2 и те же 3 долл. представляют ценность урожая, который будет
уничтожен добавлением третьего бычка к стаду. Хотя различные представления
фермера (оправданные или нет) о размере стада, которое скотовод будет держать,
если ему вовсе не платить, могут влиять на размер платежей, к которым его
можно побудить, неверно, что эти представления могут как-то повлиять на
действительный размер стада. Все будет, как и в случае, когда скотоводу
пришлось бы платить за ущерб от потравы, поскольку потерянный доход при данном
размере стада будет в точности равен сумме платежей при том же размере.
Можно вообразить, что скотоводу выгодно для начала завести стадо более
многочисленное, чем он стал бы поддерживать после заключения сделки, чтобы
побудить фермера к большим платежам. Это может так и быть. Это похоже на
действия фермера (когда скотовод должен платить за ущерб), возделывающего
землю, на которой в результате соглашения со скотоводом ничего расти не будет
(в том числе землю, которую в отсутствие скотовода просто не обрабатывали бы).
Но эти маневры предваряют сделку, и они не влияют на долгосрочную позицию
равновесия, которая остается той же самой независимо от того, отвечает
скотовод за ущерб или нет.
Необходимо знать, ответствен или нет предприниматель за причиняемый ущерб,
поскольку без такого первоначального размежевания прав невозможны и рыночные
трансакции по их передаче и перераспределению. Но конечный результат (который
максимизирует ценность производства) не зависит от правовой позиции, если
предполагается, что ценовая система работает без издержек.
V. Новая иллюстрация проблемы
УЩЕРБ от деятельности того или иного бизнеса может проявляться во множестве
форм. Давнишний процесс в Англии имел причиной строительство здания, которое,
отклонив направление ветра, помешало работе ветряной мельницы [Gale on
Easements, 13tn ed. M. Bowles, London: Sweet & Maxwell, 1959, p. 237--239].
Недавний процесс во Флориде имел причиной здание, которое затенило пляж,
бассейн и кабинки для переодевания, принадлежащие соседнему отелю
[Fountainbleu Hotel Corp. v. Forty-Five Twenty-Five, Inc, 114 So. 2d 357
(1959)]. Проблема скота, забредшего в чужие посевы, которую мы детально
рассматривали в двух предыдущих разделах, хотя и может показаться весьма
особым случаем, на деле представляет лишь один пример проблемы, которая может
принять множество разных обликов. Чтобы прояснить характер моих аргументов и
продемонстрировать их универсальность, разберем четыре действительных случая.
Рассмотрим сначала процесс Стуржес против Бриджмена [Sturges v. Bridgman, 1
Ch. D. 852 (1879)], который я использовал для иллюстрации общей проблемы в
статье "Федеральная комиссия связи". В этом процессе кондитер (на
Вигмор-стрит) использовал для своего бизнеса две ступки с пестиками (одна
использовалась уже более 60 лет, другая -- более 26 лет). Тут по соседству
поселился доктор (на Вимполь-стрит). Оборудование кондитера никак не
беспокоило доктора в течение восьми лет после его вселения, пока он не
выстроил приемную в конце своего сада, прямо напротив кухни кондитера. Тут он
и обнаружил, что шум и вибрация, создаваемые оборудованием кондитера,
затрудняют ему использование новой приемной. "Особенно ... шум мешал ему
исследовать пациентов методом аускультации при легочных болезнях. Он также
обнаружил, что невозможно заниматься ничем, что требует размышления и
сосредоточенности". [Аускультация -- прослушивание пациента с помощью
стетоскопа или прямо ухом, чтобы на слух оценить состояние тела.] Доктор в
итоге обратился в суд, чтобы принудить кондитера воздержаться от использования
своего оборудования. Судьи без колебаний удовлетворили претензии доктора.
"Возможны затруднительные случаи при прямом осуществлении принципа, на котором
мы основываем наше суждение, но отрицание принципа привело бы к еще большим
затруднениям отдельных людей и в то же время оказало бы пагубное действие на
обустройство территории для жилищных нужд".
Суд постановил, что доктор имеет право запретить кондитеру использовать его
оборудование. Но можно было, конечно, изменить форму выхода из конфликта,
добившись заключения сделки между сторонами. Доктор мог бы отказаться от
своего требования и позволить дальнейшую эксплуатацию оборудования, если бы
кондитер выплатил ему денежную компенсацию, превышающую потерю дохода от
переезда в более дорогое или менее удобное место, от сокращения деятельности
на том же самом месте или (и это было предложено как возможность) от
строительства стены, которая бы снизила уровень шума и вибрации. Кондитер
заплатил бы требуемое, если бы сумма была меньше, чем сокращение дохода от
изменения технологии на прежнем месте, от полного прекращения деятельности или
переноса кондитерского дела в другое место. Решение вопроса зависит главным
образом от того, добавляет ли дальнейшая эксплуатация оборудования больше к
доходу кондитера, чем она же сокращает доходы доктора. [Заметьте, что во
внимание принимается как раз изменение дохода, возникающее вследствие
изменения методов производства, его местоположения, характера продукта и пр.]
Но рассмотрим, что было бы, если бы процесс выиграл кондитер. Кондитер получил
бы право и дальше использовать свою порождающую шум и вибрацию технику, не
платя ничего доктору. Теперь доктору пришлось бы платить, чтобы побудить
кондитера прекратить использование своей техники. Если бы доход доктора
сокращался больше от продолжения шума и вибрации, чем добавляют эти машины
дохода кондитеру, тогда возникла бы возможность сделки: доктор мог бы
заплатить кондитеру за отказ от использования этой техники. Иными словами,
обстоятельства, при которых кондитеру будет невыгодно продолжать использование
своих машин и компенсировать доктору его ущерб от шума и вибрации (если у
доктора есть право запретить кондитеру использование его машин), будут как раз
теми самыми, когда доктору будет выгодно заплатить кондитеру, чтобы он
отказался от своих машин (если у кондитера есть право их эксплуатировать).
Основные условия в этом случае, в сущности, те же самые, что и в рассмотренном
примере, где скот стравливал посевы. Если рыночные трансакции осуществляются
без издержек, решение суда об ответственности за ущерб не изменило бы
размещение ресурсов. Точка зрения судей, конечно же, состояла в том, что они
воздействуют на работу экономической системы, причем в правильном направлении.
Любое другое решение "оказало бы пагубное воздействие на обустройство
территории для жилищных нужд" -- аргумент, который был развит в процессе по
поводу кузницы, стоявшей на торфяной пустоши, которую начали застраивать под
жилье. Представление судей, что они своим решением установили правило
использования земли, было бы верным только в случае, когда издержки
осуществления необходимых рыночных трансакций превосходят выгоду, которая
может быть получена при любом распределении прав. Было бы желательным
сохранить местность (Вимполь-стрит или торфяную пустошь) для строительства
жилищ или для профессиональных целей (наделив непромышленных пользователей
правом предписывать прекращение шума, вибрации, дыма и т.д.), только если бы
ценность возможных дополнительных жилых домов была большей, чем ценность
ущерба от неизготовленных кексов или железных изделий. Но этого, кажется,
судьи не осознавали.
Другой пример той же проблемы дает нам процесс Кук против форбса [Cooke v.
Forbes, 5 L. R. -- Eq. 166 (1867--1868)]. При изготовлении циновок из
кокосовых волокон их погружают в отбеливающую жидкость, после чего вывешивают
для просушки. Пары от производства сульфата аммония делали циновки
тускло-серыми. Причина была в том, что отбеливающая жидкость содержала хлорид
олова, который под действием сероводорода темнеет. Производители циновок
требовали судебного запрета на эмиссию сульфата аммония. Адвокаты ответчика
возражали, что если бы истец "не использовал ... данную отбеливающую жидкость,
циновки не страдали бы; что они используют необычный процесс, не
соответствующий принятому в данном производстве и даже вредный для их
собственных изделий". Судья откомментировал: "... мне представляется вполне
ясным, что человек имеет право подвергать свою собственность процессу
обработки с использованием хлорида олова или любой другой металлической
краски, и соседи не имеют права испускать газ, который мешает производству.
Если можно доказать, что газ испускают соседи, тогда, как мне представляется,
он должен иметь право явиться сюда и требовать помощи". Но с учетом того, что
ущерб был разовым и незначительным, что были приняты все меры предосторожности
и что здесь не наличествуют исключительные риски, в иске было отказано, с
предоставлением истцу права требовать возмещения от ущерба, если он того
пожелает. Я не знаю, как дальше развивались события. Но ясно, что ситуация в
сущности та же самая, что и в процессе Стуржес против Бриджмена, за
исключением того, что производитель кокосовых циновок не смог добиться
запрета, но получил право требовать компенсации ущерба от производителя
сульфата аммония. Экономический анализ ситуации в точности тот же, что и в
случае со стадом, стравливающим посевы. Чтобы предотвратить ущерб,
производитель сульфата аммония мог бы усилить меры защиты или перебраться в
другое место. Любой способ действия, конечно же, увеличил бы его издержки.
Либо он мог бы оплачивать ущерб. Он пошел бы на это, если бы расходы на
компенсацию ущерба оказались меньшими, чем дополнительные издержки на
предотвращение ущерба. Оплата ущерба тогда вошла бы в состав издержек по
производству сульфата аммония. Конечно, если бы можно было устранить ущерб за
счет использования другого отбеливателя, как предлагалось в ходе судебных
прений (что, видимо, увеличило бы издержки производителя циновок), и если бы
дополнительные издержки оказались меньшими, чем размер ущерба, два
производителя смогли бы заключить взаимоудовлетворяющую сделку и использовался
бы другой отбеливатель. Если бы суд решил не в пользу производителя циновок, а
в результате он должен был бы терпеть ущерб, не имея права на компенсацию,
размещение ресурсов не изменилось бы. Производителю циновок имело бы смысл
сменить отбеливатель, если бы дополнительные издержки на это оказались
меньшими, чем сокращение ущерба. А поскольку производитель циновок захотел бы
платить производителю сульфата аммония за прекращение его деятельности не
больше, чем он теряет дохода (равно росту издержек или убыткам от ущерба), эта
потеря дохода осталась бы в списке издержек производства у производителя
сульфата аммония. В аналитическом плане этот случай такой же, как пример со
скотоводом.
Процесс Брайант против Лефевра [Bryant v. Lefever, 4 С. Р. D. 172
(1878--1879)] поднимает проблему загрязнения дымом в новой форме. Истец и
ответчики были обитателями примыкающих домов примерно равной высоты.
До 1876 г. истец мог разжигать огонь в любой из комнат своего дома и камины не
дымили; два дома простояли неизменными тридцать или сорок лет. В 1876 г.
ответчики разобрали свой дом и начали его перестраивать. Они поставили стену
рядом с дымовыми трубами, много более высокую, чем она была прежде, и
соорудили навес на крыше своего дома, и поэтому камины истца начинали дымить,
