ся перед авторитетами, держался независимо с начальством, по всем вопро-
сам имел собственное мнение и не боялся его высказать. Это позволило до-
биться хороших результатов в науке, уважения коллег, признания, пусть
пока и небольшого, в профессиональных кругах.
Словом, у него никогда не было поводов к недовольству жизнью. Главное
у человека - перспектива, считал он. А у него перспектива была. Он ни-
когда не стремился к славе, почестям, огромным окладам и головокружи-
тельным премиям, не потому, что был аскетом и бессребреником, просто по-
лагал, что все это вторично, главное - делать Дело, и делать его хорошо,
чтобы дать Результат, а тогда как сопутствующие основному эффекту побоч-
ные явления появятся должности и почетные посты, успех и материальный
достаток.
Он не любил хвалиться и хвастать по мелочам, в принципе был равноду-
шен к недоброжелательности завистников, не участвовал в тайной борьбе за
лучшее место, десятирублевую надбавку к зарплате и благосклонность руко-
водства.
По его мнению, каждый имел свою цену, ясно видимую любому умному и
здравомыслящему человеку, и цену эту, нельзя искусственно поднять мыши-
ной возней, угодничеством и подхалимством. Такое мнение не могли поколе-
бать примеры дутых авторитетов, которые сумели окольными тропками доб-
раться до желанного кресла и накрепко вцепились в подлокотники: бедняги
всю жизнь дрожат от страха, что обман раскроется и придется покинуть чу-
жое, хотя и насиженное, место.
Он не оглядывался на других, не завидовал более пробивным и удачли-
вым, более оборотистым и ловким. Он делал свое Дело, и Дело должно было
говорить само за себя. Трамплин почти построен, оставалось прыгнуть. И
он был уверен, что ему удастся и это, как удавалось все, за что он брал-
ся.
И вдруг все пошло прахом. Оказалось, что Дело - не самое главное в
жизни, самым главным оказалась Мария. А для нее почему-то не представля-
ли ценности его достижения, цели и перспективы, отношения с ней были ка-
кими-то темными и запутанными, жила она по непонятным ему законам и ру-
ководствовалась побуждениями, постигнуть которых он тоже не мог.
Стремясь завоевать ее любовь, он как-то незаметно потерял самостоя-
тельность и независимость, а вместе с ними - уверенность в себе. И если
говорить положа руку на сердце, ничего не добился. Он чувствовал, что
она оценивает людей по своей ценностной шкале, по каким-то одной ей из-
вестным показателям, и здесь он проигрывает аморфному пьянице Спиридоно-
ву, афористичному Хлыстунову, всем этим толянам, аликам, сашам, Викто-
рам, которых он считал никчемными, нестоящими людишками.
Подошло время очередной региональной конференции по проблемам переда-
чи информации, которая в этом году проводилась на базе их института.
- Готовься, будешь знакомиться со своим научным руководителем, - ска-
зал Элефантов Марии.
Та умела переключаться быстро и несколько дней прилежно сидела над
теми материалами, которые он для нее подготовил. Эдик, Толян и остальные
исчезли как по мановению волшебной палочки, резко уменьшилось число те-
лефонных переговоров.
"Может же, если захочет!" - умилялся Сергей и с радостью разъяснял
Нежинской непонятное. У него создавалось впечатление, что непонятно ей
больше, чем она показывает.
Общий интерес, темы для разговоров сделали свое дело: за эти дни они
опять сблизились, точнее, Мария держалась так, будто никакого охлаждения
отношений не было. Снова они вместе шли с работы, оживленно болтали, об-
суждали предстоящую конференцию.
- Вообще-то я боюсь, - призналась Нежинская. - Как подумаю о встрече
с профессором, становится не по себе...
- Почему? Карпухин очень доброжелательный, мягкий человек.
- Да я не о том! - Она досадливо взмахнула рукой. - Я же ни черта не
знаю, а тут надо будет что-то обсуждать, отвечать на вопросы...
Это беспокоило и Элефантова. Он сам чувствовал, что форсирует собы-
тия, не просто подталкивает Марию, как когда-то обещал, а тянет ее за
собой со скоростью большей, чем та, на которую она способна. Но иного
пути расшевелить ее он не видел. Ничего, втянется.
Мария произвела на Карпухина благоприятное впечатление. Он одобрил
план диссертации, а прочитав статью, посмотрел на Нежинскую с интересом.
- Вы мыслите в унисон с Сергеем! Смело, масштабно, перспективно! Мы
это обязательно опубликуем в следующем же сборнике. Кстати, почему бы
вам не выступить на конференции с сообщением?
Мария удрученно покачала головой.
- Я сейчас нездорова. Недавно перенесла сотрясение мозга и никак не
оправлюсь...
"И все-таки она артистка", - Элефантов подумал без осуждения, как об
отвлеченном факте, ведь сейчас, в данный момент и в данной ситуации, это
ее качество было для него неопасным.
Официально день конференции считался рабочим, но поскольку часть сот-
рудников выступала с докладами и сообщениями, а часть - обеспечивала ор-
ганизацию быта и досуга приезжающих участников, в лабораториях остава-
лось не так уж много народа.
- Ни пуха ни пера, - напутствовала Мария Элефантова, который, как
всегда, в последнюю минуту просматривал тезисы докладов. - Желаю удачно
выступить.
- Придешь послушать?
Она секунду помолчала, как бы прикидывая что-то.
- Пожалуй, нет. Чувствую себя неважно, а вечером - внутривенные вли-
вания.
Нотку неискренности в ее голосе могло уловить только обостренное
восприятие Сергея. Или его непомерно развитое и подозрительное воображе-
ние?
Выступил Элефантов успешно. Его засыпали градом вопросов, он отвечал
быстро, коротко, точно, жалея, что в зале нет Марии.
Когда объявили перерыв, он незаметно ушел и вернулся к себе. В секто-
ре оставался один Спирька. На стуле Марии висела ее сумка, которая для
начальства должна была изображать, что она на минутку вышла, а на самом
деле означала, что она еще зайдет в конце дня.
Элефантов сел за свой стол. Непредвиденное отсутствие Марии взволно-
вало его. Почему она не сказала, что собирается уходить? Где она? Ког-
да-то давно его эти вопросы не беспокоили. Сейчас же каждая отлучка Ма-
рии вызывала тревожное неприятное чувство. И ревность. Ведь теперь он
любил ее. И знал, что может стоять за этими отлучками, короткими безо-
бидными переговорами в коридоре, телефонными звонками.
Элефантов никогда не ревновал жену. Во-первых, она не давала повода,
а во-вторых, он наверняка знал, чувствовал, что для нее другие мужчины
просто не существуют. В Галине он был уверен. В Марии - нет. Да и о ка-
кой уверенности может идти речь, если она сама прямо и недвусмысленно
сказала, что не собирается принадлежать только ему!
Зазвонил телефон, Спирька взял трубку.
- Марии нет. Нет, сегодня ее уже не будет.
Тревога Элефантова усилилась. Спирька, очевидно, догадывался, где
она. И вид у него весьма хмурый. Значит...
Болезненно восприимчивая, саднящая интуиция Элефантова отчетливо
воспринимала исходящие от пустого стула Нежинской и оставленной для мас-
кировки сумки волны чего-то предосудительного, нечистого, стыдного. Ше-
вельнулось побуждение поехать к ней домой, но тогда предполагаемый позор
мог стать явным. Сергей почувствовал опустошенность и бессилие. Непри-
вычные чувства - он всегда был уверен в себе, - но в последнее время
ощущаемые все хуже.
Он ушел с работы, но на конференцию не вернулся и пошел домой. Есть
не хотелось, с трудом заставил себя выпить чаю и проглотить кусочек хле-
ба с маслом. Галина всегда готовила к его приходу вкусный ужин. Как она
сейчас? Что сказала Кириллу? Надо проведать его, но стыдно... И следует
оформлять развод... столько лет прожито, зачеркнуть без боли невозмож-
но... Терять всегда больно... А что приобретаешь взамен? Марию?
Как умный и дальновидный человек, Элефантов понимал, что с Нежинской
у него ничего не получится. Но это понимание оставалось глубоко в под-
сознании, всплыть и оформиться в четкую мысль он ему не позволял. Также,
как не допускал в сознание много других трезвых и правильных мыслей, ка-
сающихся Марии. Можно даже сказать, что применительно к ней он утрачивал
и ум, и дальновидность. Правда, не до конца.
Галя и Мария... Одна думала о работе и семье, вторая - только о себе,
тряпках, развлечениях. Одна любила его преданно и самоотверженно, для
другой он всего лишь один из многочисленных "друзей".
Зато волосы у Марии пахнут лесом, любые связанные с ней пустяки будо-
ражат все его существо, а каждая встреча с ней для него - праздник. Даже
ее одежда кажется ему особенной и необыкновенной.
Элефантов вспомнил, что три года назад был равнодушен к Марии. Надо
же! Как это могло быть? А может, так оно лучше? Ведь любовь принесла ему
постоянную горечь, терзания, боль. А в равнодушии крылись спокойствие и
неуязвимость!
Он задумался. Нет, без чувств к Нежинской он был беднее.
Тишину нарушила трель телефона.
- Добрый вечер.
Мария!
- Здравствуй, Машенька!
Тревоги, сомнения, переживания, подозрения и боль исчезли без следа.
- Ты меня искал?
В конце дня она звонила на работу, и Спирька, как дрессированный по-
пугай, пересказывал, кто ею интересовался.
- Да, заходил.
- Неважно почувствовала и пошла домой полежать. Сейчас ведь мне на
капельницу.
- Бедный малыш!
Элефантов искренне жалел ее.
- Как твой доклад?
- Нормально. Жаль, что тебя не было.
- Ничего, ты же можешь прочитать его специально для меня?
- Конечно. Приходи завтра в гости.
- Хорошо.
Элефантов от радости подпрыгнул на стуле. Сейчас ему казалось, что
все недавние сомнения не стоят выеденного яйца.
Он с трудом дождался следующего дня, после работы томился, ожидая
звонка в дверь. Мари" запаздывала. С улицы донесся замысловатый автомо-
бильный сигнал: фа-фау-фау! Он вышел на балкон. Мария переходила улицу,
а на противоположной стороне стояла украшенная разными побрякушками "Ла-
да", шофер которой - молодой усатый парень - высунулся в окно и пытался
привлечь ее внимание не только фасонистым сигналом, но и гортанными кри-
ками. Мария не реагировала, и "Лада" тронулась с места.
- Чего же ты опаздываешь, я заждался, - он поцеловал Марию в гладкую
пахучую щеку.
- Спиря увязался. Шел до самого дома. Там я с ним распрощалась, по-
дождала немного - и в машину.
- Вот в эту?
Элефантов кивнул в окно.
Мария захохотала.
- Нет. Из одной вышла, а другая уже тормозит! С собой звали.
Если Мария приехала в автомобиле, то только в этом - никакой другой
машины поблизости не было. Но уточнять ничего не хотелось, и несоот-
ветствие между тем, что говорила Нежинская, и тем, что видел сам Сергей,
прибавилось ко многим неясностям, не дающим ему покоя в последнее время.
- Куда же тебя звали?
- Не знаю, не интересовалась. Я ведь уже пришла куда хотела...
Эти слова пролили елей на его душу.
- Тебя нельзя одну выпускать на свободу. Надо везде ходить с тобой!
- Ну-у-у, - вытянув губы трубочкой, с легкой укоризной проговорила
Мария. - Ты хочешь посадить меня в коробочку! - Она соединила согнутые
ладошки, показывая, как именно он хочет оградить ее от окружающего мира.
- Так нельзя!
"Почему нельзя?" - с недоумением подумал Элефантов, но ничего не ска-
зал. Присутствие Марии так радовало и волновало его, что трезвость мыш-
ления он утратил начисто. Так бывает всегда.
- Давай поужинаем?
- Спасибо, я не голодна.
- Машенька, как я соскучился по тебе...
- Я знаю, иначе бы я не пришла, я ведь опять расхворалась...
- Ты даже не представляешь, как много ты для меня значишь...
- Ты стал совсем другим... Ты так волнуешься.
- Да, когда я тебя жду и не знаю, придешь или нет...
- И когда я прихожу, тоже волнуешься...
- Тоже волнуюсь, - Элефантов удивился, что Мария точно чувствует его
внутреннее состояние. - Это хорошо или плохо?
