- Не могу же я вечно жить с родителями! А разъехаться на хороших ус-
ловиях тяжело. Пообщались для дела, ничего страшного, не понимаю, почему
ты вдруг встал на дыбы!
- "Для дела"! Ко мне на правах друга приходил Семен Федотович, просил
уладить его неприятности!
- Кстати, Галина мне об этом говорила. Ты можешь что-нибудь сделать?
- Уже сделал. Дал коленом под зад и выбросил из кабинета.
Рита надулась.
- Не исключено, что она так же поступит со мной.
- Может, прикажешь "для дела" влезть в грязные махинации твоих прия-
телей?
- Галина сказала, что там недоразумение с документами, надо просто
объяснить...
- За такое "недоразумение" положено лет десятьпятнадцать. И помогать
в этих делишках я никому не намерен. Даже ради твоей квартиры.
- Ладно, не сердись, - Рита взяла меня под руку, плотно прижалась,
заглянула в лицо. - Я же не знала, что это так серьезно. Больше никогда
не обращусь с подобными просьбами, обещаю.
- И вообще держись подальше от этой публики. Их взаимные услуги,
встречные уступки засасывают, как болото. Дашь палец - руку откусят.
- Хорошо, милый, - кротко согласилась она.
Мы гуляли по набережной, поужинали в крохотном кафе у самой воды, по-
том поехали ко мне - родители были в отпуске.
И все же в наших отношениях что-то изменилось. Но что?
Обдумывать это мне было некогда, потому что перипетии расследуемого
дела вытесняли из головы все остальное.
- Значит, ты его подозреваешь? - спросил Зайцев, рассматривая чертеж
глушителя.
- Прямых данных по-прежнему нет, но... Чувствую, что он как-то при-
частен к этому выстрелу. Может быть, не в качестве главной фигуры, но
все-таки...
- Почему не главной?
- Нет мотива. Просто так положительный человек, научный сотрудник,
автор изобретений, статей и т.д., и т.п., не станет лезть на башенный
кран и палить в сослуживицу из винтовки с самодельным глушителем. Не
станет, и все тут!
- Это верно.
Следователь раскрыл картонную папку, перелистнул несколько страниц.
- Давай твои протоколы - подошью в дело, - скучным голосом сказал он.
И невыразительно продолжил:
- Ты знаешь, что у него произошло с женой? Нет? А я узнал. Влюбился
он внезапно! Горячая любовь, безумная страсть - настолько, что решился
бросить семью! А от сильных чувств к поступкам из ряда вон выходящим -
один шаг!
- Даже к покушению на убийство? Трудно поверить. Не тот человек!
- Кстати, многие допрошенные отмечают, что он сильно изменился в пос-
леднее время. Очень сильно.
Зайцев опять полистал дело, нашел нужный лист, с расстановкой прочел:
- Элефантова трудно узнать, иногда создается впечатление, что он
превратился в другого человека.
Следователь захлопнул папку.
- Вот в каком направлении нам придется работать. Почему он так изме-
нился, чем вызвано происшедшее с ним превращение?
И самое главное: на что способен новый, изменившийся Элефантов?
Глава четырнадцатая
ПРЕВРАЩЕНИЕ
После близости с Марией все изменилось. Исчез сгибающий в три погибе-
ли гнет, стало легко дышать, жизнь снова наполнилась смыслом. Элефантов
расправил плечи, ощущая, что к нему вернулась былая энергичность и уве-
ренность в себе. За неделю он разобрал гору накопившихся бумаг: возвра-
щенные на доработку статьи, отклоненная заявка на изобретение, черновики
неоконченных работ, беглые заметки по проведенным опытам. Еще недавно
ему казалось, что справиться со всем этим будет невозможно и за полгода.
Наконец-то он сделал то, что давно собирался: отыскал и склонил к
сотрудничеству раздражительного и нелюдимого Пореева, которого все счи-
тали сумасшедшим или шарлатаном, потому что он уверял, будто умеет чи-
тать чужие мысли. Но он не был ни тем, ни другим. Уровень биопотенциала
Пореева оказался в восемь раз выше, чем у любого из наугад выбранных по-
лутора десятков человек. Полуинтуитивные догадки подтверждались практи-
чески. Теперь следовало проводить сотни контрольных измерений, экспери-
ментировать, расширяя состав контрольной группы, активно искать других,
подобных Порееву уникумов. Предстояла огромная, дьявольски интересная и
чрезвычайно перспективная работа, справиться с которой в одиночку, полу-
кустарными методами Элефантов не мог.
Он подготовил подробную докладную записку в министерство, аргументи-
рованно обосновал необходимость организации отдела по проблемам сверх-
чувственной связи. Директор поморщился, покачал головой:
- Уж больно здесь мистикой попахивает. Смотри, Сергей Николаевич, не
навреди сам себе. Курочкин и так тебя алхимиком выставляет, да и бывший
начальник, Кабаргин, считает авантюристом. Защитился бы на своем энцефа-
лографе, положение приобрел, а потом...
Но докладную подписал.
Итак, все шло хорошо, все получалось и удавалось. Наступила полоса
везения, и Элефантов не сомневался: удачу ему приносит Мария. Она же -
источник вдохновения, муза, способствующая его творчеству. Он хорошо
спал, часто снилась Мария, и сны эти были легкими, радостными и приятны-
ми.
Они встречались несколько раз в неделю, и каждый раз Элефантов волно-
вался, отправляясь на свидание. Он обнаружил, что для него стало потреб-
ностью дарить Марии цветы, причем только такие, которые ее достойны.
Приторно красивые каллы отвергались, как неискренние, восковые лилии -
как ненатуральные, георгины казались слишком печальными. И если не было
достаточно свежих и красивых роз излюбленного им сорта, Элефантов поку-
пал естественные и милые ромашки либо махровые с горьким ароматом гвоз-
дики. Ярко-красные или снежно-белые. Полутонов и оттенков он не призна-
вал.
По дороге он внимательно осматривал встречающихся женщин, сравнивая
их с Марией. И сравнения были явно не в их пользу. Мария никогда не на-
денет желтые туфли под зеленое платье. Не будет зевать и лузгать семечки
на улице. Не станет перекрикиваться с подружкой через дорогу. Разве что
вот эта стройная девушка в джинсовом костюме и красивых солнцезащитных
очках... Но когда они поравнялись, Элефантов заметил, что умопомрачи-
тельные босоножки открывают давно не мытые ступни, и брезгливо передер-
нулся. Представить, чтобы Мария легла в постель, не вымыв ноги, было,
конечно, совершенно невозможно.
Несомненно, Нежинская - необыкновенная женщина. Хотя и довольно свое-
образная. Она ничего не рассказывала о себе, и он знал о ней очень мало.
Она не ходила в театры, редко бывала в кино. Мало читала. Не боялась
пьяных и темных улиц. Принимала как должное комплименты и знаки внима-
ния. Никогда ни на что не жаловалась и ни о чем не просила. Никогда не
говорила: "Я люблю тебя".
Он шептал эти слова в маленькое нежное ушко в минуты близости, как-то
она со стоном выдохнула в ответ: "И я... ", и в другой раз: "Я тоже..."
И только.
Элефантов не считал вырванное в мгновенья страсти признание полностью
добровольным, ему хотелось большего. Однажды, когда все кончилось, он
спросил напрямую:
- Ты меня любишь?
И услышал:
- Мне хорошо с тобой.
Сдержанность Марии насторожила.
- Почему ты не говоришь, что любишь?
- Я так не могу...
"Что "не могу"? Не могу сказать неправду? Но она же спит со мной, а
без любви, конечно, не стала бы этого делать... Или не могу выражать
словами сокровенные чувства? Более вероятно, ведь Машенька - сложная на-
тура..."
Мысли роились, как всполошенные птицы, но ответа - точного, ставящего
все на свои места - не появлялось, и оттого Элефантов, любящий ясность и
определенность, испытывал какой-то дискомфорт. Сомнения порождали тя-
гостные размышления.
Сколько раз эта красивая женщина со внешностью школьницы обсуждала
вопрос о своем отношении к любовнику? И со сколькими мужчинами?
Всегда стремящийся к полной информированности Элефантов с удивлением
обнаружил, что лучше пребывать в неведении на этот счет, и если бы смог,
то предпочел бы забыть о том, что знал. По молчаливому уговору они не
упоминали имен Спирьки, Эдика, Астахова, как будто те не имели к Марии
никакого отношения, но их тени время от времени омрачали настроение Эле-
фантова. Когда он смотрел на белье Марии, изящное, невесомое, сразу же
вспоминалось, что Спирька видел его тоже. И хотя воспоминание, вытеснен-
ное реальностью происходящего, мелькало глубоко-глубоко в подсознании,
он ощущал острый укол ревности.
В объятиях Марии он забывал обо всем на свете. Но неприятное чувство
никогда не исчезало совсем, проявляясь в самые неподходящие моменты.
Она говорила "спасибо" после каждой близости, и это расценивалось им
как признак глубокой внутренней культуры и душевной тонкости. Но иногда
мелькала болезненная мысль: какой предыдущий любовник научил ее этому?
Он ругал себя, обзывал ханжой, но отделаться от ранящих переживаний
не мог. Ему казалось, что Мария холодна и не испытывает таких же чувств,
как он. Изо всех сил он старался убедиться в том, - что ошибается.
- Ты вспоминала обо мне?
- Конечно, глупый...
И на сердце сразу становилось легко и спокойно.
"Время, на, все нужно время. Она привыкнет ко мне, убедится в моей
искренности, в моих чувствах, поймет, что я совсем не тот, каким был три
года назад. И тогда доверится мне полностью".
Но время шло, а спокойствие не приходило. Скорее наоборот.
- Ты знаешь, я собираюсь уехать. На север.
Они гуляли по длинному, рассекающему город надвое тенистому бульвару,
и то, что она сказала, прозвучало совершенно ошеломляюще.
- ??!
- Наш родственник сейчас работает в Воркуте начальником шахты. Зовет
к себе: заработки высокие плюс коэффициент...
- А как же диссертация? - более глупого вопроса задать было нельзя.
- Буду там заниматься. Да и уезжаю-то не на всю жизнь. Года через три
вернусь...
Элефантов не мог поверить, что она говорит всерьез.
- Да Бог с тобой, Машенька! Какая Воркута? Ты посмотри на себя!
Мария была в кипенно-белом сафари (все белые вещи она стирала каждые
три дня), превосходно оттеняющем загар, изящные босоножки на высоченной
"шпильке" подчеркивали стройность тонких ног. Хрупкая, как былинка.
- Ты же европейская женщина, картинка из журнала! - Элефантов даже
проглатывал слова от волнения. - Пальчики как спички, маникюр... Что те-
бе взбрело в голову? Да и зачем тебе эти деньги?
Мария выпятила нижнюю губу.
- Без денег ты не человек...
- То есть как? - Элефантов не поверил ушам. Это была "философия" де-
ляг и коммерсантов, которых он откровенно презирал. - Выходит, Никифоров
не человек?
У него самого тоже не было денег, но он привел как пример безденежья
своего бывшего завлаба, непрактичность и житейская беспомощность которо-
го вошли в поговорку у всех, кто его знал.
- Человек, конечно, человек, - голос у Марии был скучный, казалось,
она жалеет, что сболтнула лишнее.
Интересно, где она набралась этой дури? Сама-то она так думать не мо-
жет, это ясно...
- ...Но без денег не обойтись, - вслух размышляла она. - Нужна дуб-
ленка, а это как-никак восемьсот рэ. А то и больше. Где их взять?
- Может, купить пальто? - нерешительно посоветовал Элефантов, ощущая
радость от сопричастности к делам и заботам любимой женщины.
- В нем мне будет холодно, - чуть капризно проговорила она, и Элефан-
тов понял, что сморозил глупость. Стереотип мышления! Жена прекрасно об-
ходится стареньким пальто, дубленка для нее - недостижимая мечта. Но Ма-
рия - совсем другое дело! Ей, худенькой и нежной, красивый тулупчик
просто необходим!
И тут же он остро ощутил свою несостоятельность. Он всегда считал,
что деньги - всего лишь бумажки, которые не определяют человеческого
счастья. Но если бы сейчас случилось чудо и откуда-то появились эти
проклятые восемьсот рублей, он был бы счастлив, что может порадовать Ма-
шеньку, защитить любимое существо от зимнего холода. Хотя дубленки в
