расстреляли? Он же не убил никого, порезал двоих! Если бы не Указ, самое
большее - шесть лет! Самое большее! Попал не ко времени, не повезло...
Сейчас бы уже отбыл и забыл, семья, дети...
Дело Матрашева в свое время наделало много шума. Первого мая в приго-
родном лесопарке он затеял с отдыхающими пьяную ссору и пырнул одного
мужчину ножом в живот. А девятого мая хулиганил на пляже, начальник ра-
йонного уголовного розыска сделал ему замечание и тоже получил проникаю-
щее ранение брюшины.
Как раз шла кампания по борьбе с хулиганством, недавно вышел соот-
ветствующий указ, налицо был цинизм, пренебрежение к отдыхающим в празд-
ник труженикам, посягательство на представителя власти. Большой общест-
венный резонанс, показательный процесс, теле-, радиорепортажи, статьи в
газетах. Город с удовлетворением воспринял суровый приговор. Но Ромов
был прав: при других обстоятельствах Матрашев вряд ли получил бы больше
шести-восьми лет.
- Конечно, правильно! - зло выплюнул Сергеев. - Если гадов не уничто-
жать, они нормальным людям жизни не дадут! "Двоих порезал"! Этого мало,
что ли?
- Я с тобой согласен, - кивнул аксакал и сделал неопределенный жест
рукой. - Просто говорю, что по-человечески было жаль мальчонку. А если
не убирать самых опасных, то дела совсем плохие пойдут...
- Да уже идут полным ходом, - вмешался Викентьев. - За год больше
двадцати тысяч человек убивают! А приговаривают к расстрелу двести прес-
тупников. И что интересно: убийства растут, а смертных приговоров с каж-
дым годом все меньше... Может, потому и рост? Двести милиционеров убито,
а наши сорок пять бандитов уложили. Ничего себе пропорция!
- Да, похоже, они верх берут, - скорбно покивал Ромов. - А им еще по-
дыгрывают этой гуманностью. Горбатого могила исправит! А им вместо пули
- срок. И куда? На другую планету?
- Там уже стонут, на тех планетах, - буркнул Викентьев. - В колони-
ях-то что творится? Побеги, убийства, захваты заложников! В зоне деньги,
водка, наркотики, на администрацию кладут с прибором, паханы шишку дер-
жат! И все на глазах - за пять-десять лет!
Викентьев пристукнул кулаком по столу.
- Одно время мы уже и думать забыли про такое, а оно опять возроди-
лось!
Иван Алексеевич вскочил со стула и семенящим шагом подбежал к столу
руководителя группы.
- А знаешь, как порядок навели?
Он наклонился к Викентьеву, быстро глянул на развалившегося в углу
Сергеева, напряженного, как обычно, Попова.
- Очень просто! Перед войной спустили в лагеря директиву: паханов,
авторитетов, воров в законе, нарушителей режима, особо злостных... - Ро-
мов резко провел ладонью над столом. - И все! Голову отрубили - гадюка
не опасна... Пусть незаконно, но, скажу я вам, про захват заложников и
слыхом не слыхивали!
Попов поморщился.
- Тогда эти директивы не только на паханов спускали... И вообще, раз-
ве это метод? Вроде правовое государство строим...
Иван Алексеевич покрылся красными пятнами.
- Вот увидишь, что построите! - Голос у него осип. - Я уже на излете,
Михайлыч тоже, а вам расхлебывать! И не позавидуешь вам, ребята. Если со
зверями гуманность разводить - схавают они вас, и дело с концом! Схава-
ют, свои законы установят, и по их законам поганым вы жить будете...
Иван Алексеевич закашлялся, поймал чуть не вылетевшую челюсть и, сог-
нувшись, добрел до своего стула.
- Вечно одно и то же, - с досадой произнес Викентьев. - Политика, фи-
лософия, мораль... Прямо депутатское собрание! Неужели спокойно нельзя,
без крика?
Операция шла по графику. Вовремя прибыли в Степнянск, вовремя забрали
из особого блока Кисляева, вовремя выехали обратно.
Объект не хотел выходить из камеры, пытался ползать на коленях и це-
ловать ноги Викентьеву, в котором безошибочно распознал старшего, на ма-
ршруте безостановочно плакал, икал, портил воздух и обещал исправиться,
потом, лихорадочно давясь словами, начал убеждать, что взял чужую вину и
поможет не только найти настоящих преступников, но и раскрыть все самые
страшные убийства, совершенные в Тиходонске с незапамятных времен.
- Отвезите обратно в тюрьму, я самому главному прокурору все расска-
жу, а хотите, про других все буду передавать, слово в слово пересказы-
вать... Отвезите обратно в родненькую тюрьму! Ну, миленькие, что вам
стоит?!
Попов не испытывал ни жалости, ни сочувствия, он был глубоко убежден,
что Кисляев не должен жить на свете, но сейчас в душном и вонючем кузове
спецавтозака, под полубезумный монолог бывшего человека, обволакиваемого
волнами животного ужаса, он в очередной раз ощутил наряду с отвращением
стыд и неловкость от того, что участвует в каком-то нечеловеческом деле.
Если бы исполнение осуществлялось автоматически... Но все равно
кто-то должен нажать кнопку, повернуть тумблер, опустить рубильник. По-
тому что если даже и изобретут самоорганизующиеся мыслящие машины, в их
программы никогда не введут такой вид деятельности, наоборот: установят
специальные, многократно продублированные запреты, чтобы не ставить под
угрозу весь человеческий род... Валера вспомнил, что читал об этом в
фантастическом рассказе еще до зачисления в "Финал", и тогда, естествен-
но, не задумывался над проблемой так, как сейчас.
- Замолчи, наконец! - приказал Сергеев бессвязно выкрикивающему
объекту. - А то кляп надену, и дело с концом.
Профессия исполнителя всегда будет принадлежать человеку, даже в са-
мом развитом и механизированном, автоматизированном, роботизированном
обществе, если оно, конечно, посчитает необходимым сохранить высшую ме-
ру. Профессия неотделима от этого наказания. И имеет древнее как мир
название, которое не затушевать никакими словесными ухищрениями: испол-
нитель, первый номер, да что там - любой номер спецгруппы "Финал"...
- Слушай меня, - понизив голос, проговорил Сергеев. - Сегодня внима-
тельно следи за всем вокруг. Кто где стоит, кто куда смотрит, что можно
увидеть, что нужно предусмотреть. Внимательно! Мне будет не до того, а
это последняя репетиция...
Сергеев показался абсолютно спокойным, хотя сегодня именно ему предс-
тояло ставить последнюю точку в операции.
- Ну что? Повезете обратно, да? - заискивающе спросил объект, по-сво-
ему истолковав их переговоры.
- Заткнись, я сказал. - Сергеев наклонился к лицу Попова. От него
пахло мятой - леденец сосет, что ли? - Особенно за Викентьевым и докто-
ром. Ну и, конечно, старый мухомор... Да и прокурор, хотя он обычно
из-за стола не вылазит...
- А это больно? Скажите, больно? - забился в тесной камере объект. -
Дайте хоть колес какихнибудь, хоть водки стакан дайте... Дайте водки,
суки! Нет, извините, это вырвалось...
Спецавтозак въехал в точку исполнения. Здесь их поджидал первый сюрп-
риз. Викентьев, заглянув в кузов, шепотом сказал:
- Смотрите, чтоб все аккуратно, точно по инструкции: прокурор сегодня
новый. А новая метла...
- Чего же раньше не предупредил? - раздраженно спросил третий номер.
- Да только сейчас вспомнил. Тебе-то какая разница?
Сергеев пожал плечами.
- Да никакой.
- И еще, - скороговоркой продолжал Викентьев. - Ты сегодня за перво-
го, значит, Валера - третий, а четвертым попробуем Шитова. Все ясно? Ну,
давайте, я вниз...
Руководитель спецгруппы прикрыл стальную дверь, по бетонному полу га-
ража тяжело простучали удаляющиеся шаги.
- Вот блин, - процедил Сергеев и выругался, что делал нечасто. - Черт
их дернул именно сейчас затеять перестановки!
Он на миг задумался, потом досадливо крякнул и положил огромную ла-
донь на плечо товарища.
- А про сдвижку номеров мы и не подумали, вот тебе еще один гвоздь...
- Отменили, да? - раздалось из углового "кармана". - Правда ведь? Те-
перь обратно на тюремку поедем? Да? Скажите...
- Давай! - бросил Сергеев, быстро отпер камеру, легко, как куклу, вы-
дернул Кисляева, подождал, пока Попов зажал, удерживая, стриженую голо-
ву, и вмиг перекрестил мелово-бледное лицо черными повязками.
- Такси подано! - весело и бодро проговорил кто-то, и дверь спецавто-
зака распахнулась. - Здорово, ребята! Давайте высаживать пассажира, ува-
жаемые люди ждут!
Петя Шитов улыбался немного напряженно, но было заметно, что он
польщен пробным перемещением в четвертые и намеревается проявить себя с
лучшей стороны.
- Во, правильно, завязали хайло - меньше воя!
Он осторожно, но настойчиво отстранил Сергеева, вцепился в правую ру-
ку объекта и зачем-то дважды тряхнул.
- Повели?
Попов и Шитов поволокли слабо сопротивляющееся тело по лестнице, Сер-
геев шел сзади. В подвале за столом на месте Григорьева находился моло-
дой мордатый парень в костюме, при галстуке, с новой кожаной папкой, на
боку которой отблескивала памятная пластина. По обе стороны от него си-
дели Викентьев и Буренко, а чуть подальше, у стены, сутулился на табу-
ретке Иван Алексеевич с большим треугольным газетным свертком. Когда
Кисляева подвели к столу, Ромов поднялся, бочком скользнул за спину По-
пова и что-то зашептал.
- Отстань, аксакал, - громко сказал Сергеев.
Викентьев удивленно поднял голову. Новый прокурор выпятил нижнюю че-
люсть.
- Снимите повязки! - властно скомандовал он.
Попов отметил, что держится тот уверенно, явно ощущает себя хозяином
положения и хочет, чтобы другие это чувствовали. Он хорошо знал такую
категорию прокурорских чинов, которые любят себя в системе надзора за
законностью больше, чем сами законы. Они менее опасны, чем въедливые
формалисты-буквоеды вроде желчного Григорьева, с ними легче найти общий
язык. Достаточно не подвергать сомнению их власть и авторитет, и все бу-
дет в порядке: несмотря на извергаемые по поводу и без него громы и мол-
нии, они, как правило, не мешают работать. Впрочем, поглядим...
- Снимите повязки, я сказал! - повысил голос прокурор, и Валера по-
нял, что это именно он должен снимать черные зловещие ленты, черт его
знает, как они расстегиваются. Но ему не понадобилось ничего делать.
- Есть, товарищ прокурор! - рапортнул Шитов и мигом сорвал повязки,
будто делал это уже много раз.
- Имя, фамилия, место и год рождения...
Григорьев выполнял обязательную часть будто по принуждению, спеша за-
кончить тягостную процедуру, его преемник, напротив, - смаковал ситуа-
цию, допрашивал со вкусом и основательно, как начинающий следователь
полностью изобличенного вора.
- В Верховный Совет республики ходатайство подавали?
Кисляев кивнул.
- Не слышу! - громыхнул прокурор.
- П-п-подавал...
- Ответ знаете?
Осужденный кивнул и заревел.
- Отказали там, отказали...
- А Президенту ходатайство подавали? - Голос прокурора приобрел
скорбную торжественность, ибо ему предстояло объявить судьбу осужденного
Кисляева.
- Тоже подавал, сразу же...
- Ответ знаете?
Вопрос был обязательным, хотя и лишним, ответ лежал в кожаной проку-
рорской папке, и его содержания осужденный не знал, хотя о смысле, бе-
зусловно, догадывался: если бы ходатайство удовлетворили, ему бы объяви-
ли под расписку в тюрьме да перевели из блока смертников в общий корпус.
- Нет, не знаю...
Кисляев затряс головой и заревел еще сильнее.
И тут прокурор выкинул удивительный номер - встал и, торжественно че-
каня фразы, металлическим голосом произнес:
- Именем Союза Советских Социалистических Республик за совершение
тягчайших преступлений вам в помиловании отказано! Приговор будет приве-
ден в исполнение немедленно! - И совсем неожиданно брякнул: - Вопросы,
жалобы, заявления есть?
Очевидно, он привык спрашивать так при проверках тюрем и колоний, вот
и всплыла в памяти затверженная казенная формулировка, да и застряла
костью в горле.
Потому что с того момента, как пришел последний отказ, а особенно с
