ко, эту фамилию Сергеев запомнил на всю жизнь, после очередного залпа
жалоб предъявил ему обвинение по сто восьмой - второй и предупредил, что
будет брать под стражу.
Держался он без злобы и без сочувствия, равнодушно, на все доводы Са-
ши отвечал одинаково: "Что я могу сделать? Я человек маленький. Что го-
ворят, то и записываю. Их вот пятеро, а ты один. Кому я должен верить?
Да еще труп против тебя, так что сам посуди, как я должен поступать?"
Позади уже было несколько судов и отмененных приговоров, и Малышко
интересовало только одно: как защитить свою задницу от неприятностей. Он
уже напечатал постановление об изменении меры пресечения, а Сергеев при-
готовился и постоянно носил при себе бритвенное лезвие, но тут в игру
включилась новая сила.
Участковый, обслуживающий горсад, по своей инициативе занялся компа-
нией "пострадавших" и докопался до их второй, не отображенной в характе-
ристиках жизни. Два эпизода хулиганства и грабеж. Было нелегко найти
свидетелей и потерпевших, но резкий и нервный "литер" это сделал, хотя,
выкапывая криминал на своем участке, подставлял под гнев начальства то
самое место, которое тщательно оберегал Малышко. Но, в отличие от следо-
вателя, он не считал себя "маленьким человеком" и не сводил логику спра-
ведливости к арифметическим действиям.
Новый облик свидетелей обвинения, против которых возбудили уголовное
дело, заставил Малышко резко изменить планы. Заготовленное постановление
он разорвал и предъявил Сергееву обвинение на превышение пределов необ-
ходимой обороны.
- Труп, как ни крути, не спишешь, - пояснил он. - Если бы этот Боско
лез на тебя с ножом, я бы и превышения не вменял. А то другие нападают,
а ты ему голову скручиваешь! Это ни в какие ворота... И вообще, - дове-
рительно щурился капитан. - Лучше бы ты убежал!
- Пусть они других встречают? Кто убежать не может и защититься не
умеет? Так получается? - Сергеева и в молодые годы было трудно сбить с
занятой позиции.
- Другие - это другие, а ты - это ты, - терпеливо втолковывал "мятый"
следователь. - Они за себя отвечают, а ты за себя. Вот и пиши: признаю
себя виновным частично...
Сергеев виновным себя не признал, суд определил ему год условно, он
обжаловал приговор.
- Ну и дурак ты, парень, - утратив обычное равнодушие, возмущался Ма-
лышко. - Условную меру за труп получил и еще недоволен! Смотри, кинут
дело на доследование. Я, конечно, выговорешник получу, но раскручу тебя
на всю катушку!
- Правильно сделал, - одобрил участковый, и желваки играли под натя-
нутой кожей. - Гадам надо укорот давать, иначе столько их разведется! И
не виноват ты ни в чем, только теперь разве достучишься. Если б я тогда
был в оперпункте, мы бы по-другому сделали...
Почти год ходило дело по карусели судебных инстанций, и наконец Вер-
ховный Суд дал специальное заключение: "В сложившейся обстановке Серге-
ев, отражая нападение группы вооруженных лиц и подвергаясь реальной уг-
розе для жизни и здоровья, имел право причинить вред любому из нападаю-
щих. Тяжесть причиненного Боско вреда соразмерна характеру и интенсив-
ности преступного посягательства, а также ценности защищаемого блага...
С учетом того, что Сергеев действовал в состоянии и в пределах необходи-
мой обороны, приговор и все последующие судебные решения подлежат отме-
не, а уголовное дело - прекращению за отсутствием состава преступления".
Саша не отказал себе в удовольствии зайти к следователю Малышко, тот
не выглядел сконфуженным и повторил излюбленную сентенцию про "маленьких
людей", которые всегда оказываются крайними и виноватыми по вине на-
чальства, высоких инстанций и настырных жалобщиков.
Участковый его поздравил от души, выругал нехорошо милицейских своло-
чей и бюрократов и предложил поступить в систему, чтобы одним неравно-
душным и порядочным человеком в ней оказалось больше.
На участке нервного "литера" в горсаду и начал службу сержант Серге-
ев. На память о происшедшем у него осталась болезнь сердца, нелюбовь к
бритвенным лезвиям и камерному духу да искренняя привязанность к участ-
ковому, спасшему в трудную минуту. Фамилия участкового была Лунин.
- Вон там, под досками, в клеенке, - глухо говорил Учитель в очеред-
ном подвале. - Девочка в синем платье, лет шесть или семь...
Сергеев с трудом разжал пальцы, выпустив нагревшуюся пластмассу пис-
толетной рукоятки, и извлек из внутреннего кармана мятый алюминиевый ци-
линдрик. Вновь спрятав руку в карман брюк, он открутил колпачок, от не-
ловкого движения таблетки высыпались, он поймал одну и незаметно, будто
прикрывая зевок, поднес ладонь ко рту и взял губами мятную лепешечку.
"Как там остальные легли, чтобы не попали между курком и бойком", -
мелькнула неожиданная мысль, и он на ощупь проверил смертоносный меха-
низм.
В системе здоровье влияет на службу, поэтому Сергеев скрывал свой не-
дуг от ведомственных медиков, если прихватывало - обходился без бюллете-
ня, договариваясь с начальством, а лечился у друзей из мединститута. "С
таким диагнозом можно жить сто лет, - говорили ему. - Надо только подле-
чиваться, соблюдать режим и избегать стрессов..." Он отшучивался: "Мне
до ста не надо. Согласен на девяносто".
- На шее веревка, во рту, кажется, платочек... Нет, шарфик, - уточнял
Учитель. Щелкал затвор фотоаппарата.
Глава семнадцатая
На воскресенье Валентина уговорила Валеру поехать к матери в деревню.
Та жила в сорока километрах от Тиходонска, в крепком кирпичном доме с
большим подворьем и всякой живностью: корова, свиньи, куры... Дары нату-
рального хозяйства украшали праздничные столы Поповых и служили ощутимым
подспорьем в будни.
- Скоро уже внучок у меня будет? - весело спрашивала теща первое вре-
мя после свадьбы. - Молочком парным выпою, на чистых продуктах выращу...
Вам-то, в город, все уже отравленное попадает! И вода в речке отравлен-
ная, и воздух...
Когда выяснилось, что с детьми не получается, она частично изменила
тему:
- Конечно, сейчас какое здоровье у молодых - все ядохимикаты, нитра-
ты, радиация... А тут еще атомную станцию на нашу голову ладят...
В этот раз Анну Тихоновну заботило другое:
- Свинью резать надо, а некому! Гришка-забойщик в городе, на опера-
ции, а мой не может, рука не подымается... Ну я его за то не ругаю,
кровь не всякий выдержит, хоть и животина, а жизни лишать все одно неп-
росто...
Семья ужинала, теща привычно хлопотала вокруг стола, осаживая порыва-
ющуюся помочь Валентину, да та и сама соблюдала положение гостьи и выка-
зывала усердие больше для приличия, все это понимали, тесть подмигивал,
подшучивал над дочкой и подливал Валере настоянной на чесноке и красном
стручковом перце водки. В теплой домашней атмосфере Попов, как всегда,
расслабился, постоянно владевшее им последнее время напряжение исчезло.
- Кажется, Валька, твой муж пить научился! - одобрил Семен Иванович.
- Раньше клюнет рюмку в два приема - и готов, а сейчас как настоящий му-
жик закладывает!
Действительно, Валера стал пить с удовольствием, и доза его заметно
возросла.
- Радости-то мало, - отозвалась Валентина. - Станет алканавтом, а мне
мучиться...
Было непонятно, говорит она всерьез или шутит.
- Последнее время за полночь является, с запахом, а вроде бы с рабо-
ты... - Валентина улыбалась, но глаза оставались серьезными.
Похоже, что под видом шутки она устраивала семейную "разборку" в вос-
питательных целях. Валера ощутил прилив раздражения.
- Ладно, не тебе жаловаться, - хмуро буркнул он. - Два-три раза в ме-
сяц выпью, а разговоров... И получку всю приношу!
Теща с тестем переглянулись.
- Так что они с этой атомной-то решили? - дипломатично изменила тему
разговора Анна Тихоновна. - Неужели запустят? Вот еще напасть... Я в га-
зете читала: после Чернобыля поросята с двумя головами рождались, с
шестью ногами...
Мысли ее перескочили.
- Что же со свиньей делать? Может, ты, Валера, возьмешься? Небось у
себя на работе насмотрелся всякого, не то что мой...
Раздражение усилилось.
- Ружье есть ведь? Могу показательный расстрел сотворить. Выводите!
- Да, тут надо навык иметь, - примирительно произнес Семен Иванович.
- Дело непростое. Кузьмины в прошлом году кололи, так она вырвалась и
давай по двору гонять... Верещит, кровь струей... А Гришка с одного ра-
за... Двадцать рублей берет да вырезки три кило. И, конечно, свежатинки
поджарить с водочкой... Давай, Валера, еще по капле.
- У меня знакомая на мясокомбинате работает, резчиком птицы, - как ни
в чем не бывало сказала Валентина. - Сидит на табуретке в резиновом фар-
туке, перчатках, а по конвейеру куры, за голову подвешенные, она их одну
за другой из зажимов вынимает и ножницами - чик! Голова в мусорный ящик,
туловище - на транспортер... Кровь хлещет, вонь, ужас!
- Да что вы все черт-те о чем! - с досадой бросил Валера и встал. -
Пойду пройдусь по воздуху...
Декабрь стоял теплый и сухой, обычной для деревни грязи почти не бы-
ло. Попов вышел за ворота, оглядел пустынную улочку, обошел дом, через
заднюю калитку вернулся на участок. На выложенной кирпичом тропке стояли
большие резиновые галоши, в которых тесть ходил по огороду. Попов вспом-
нил, что послезавтра будут исполнять Кисляева, и у него окончательно ис-
портилось настроение.
"Подать рапорт, к чертовой матери!" - мелькнула шальная мысль, но об-
легчения не принесла. Следующий Лунин... Как может Сергеев рассчитывать
на успех в такой авантюре? Выгонят без всякого рапорта, это в лучшем
случае...
На пути оказался люк с откинутой крышкой. В деревне нет канализации и
подземных коммуникаций, потому и люков быть не могло. Попов заставил се-
бя идти прямо, не обращая внимания на галлюцинацию, но в последний миг,
когда нога уже проваливалась в пустоту, отчаянно дернулся в сторону и
упал на бетонное перекрытие подземного бассейна для воды.
- Ну вот, - раздался досадливый голос Валентины. - Напился и валяет-
ся... Куда это годится?
Очередная операция спецгруппы "Финал" началась, как обычно, с
инструктажа и чтения приговора. По делу проходили шесть человек с обыч-
ным для молодежных групп "букетом": хулиганства, кражи, грабежи. Четверо
совершили серию изнасилований, две потерпевшие были зверски убиты. Эпи-
зоды чередовались в хронологической последовательности: кража белья с
веревки на двадцать шесть рублей, ограбление Сидоркина - часы за трид-
цать рублей, кольцо за сорок рублей шестьдесят копеек, туфли за шестьде-
сят рублей, изнасилование и убийство Соловьевой, изнасилование Титовой,
драка в кафе "Романтика", ножевое ранение Ковалева...
Четыре основных обвиняемых отличались одинаковой дерзостью, жесто-
костью и бесстыдством, по мнению Попова, все четверо заслуживали высшей
меры, но совершеннолетия достиг один Кисляев, он-то и получил на всю ка-
тушку.
- А ведь это второй приговор, - сказал Иван Алексеевич, неодобри-
тельно покашливая. - Первый раз ему пятнашку дали! Молодой, пожалели...
У двух девчонок родители на одном заводе, ну и поднялась волна, телег-
раммы, письма, подписи, чуть не забастовка, прокурор опротестовал за
мягкостью, отменили... Теперь уберем его, а остальные отсидят свои
шесть-восемь, заматереют, озверятся вконец, и добро пожаловать из-за
проволоки в наше гуманное общество... Гуманисты! Вечно не тех жалеют...
- Иван Алексеевич, а вам было жалко когонибудь из... - Попов замялся,
подыскивая слова. - Из объек... из приговоренных?
- Зверье жалеть? - грубым голосом отозвался Ромов, вскинув голову, но
тут же осекся, покивал головой и другим, рассудительным тоном продолжил:
- А знаешь, Валерочка, было... Помните Матрашева? Его до сих пор жалко.
Хорошенький такой мальчишечка, культурный, воспитанный...
- Ну даешь, аксакал! - усмехнулся Викентьев.
- А что? - запальчиво спросил Ромов. - Скажешь, правильно его
