рядил винтовку, спрятал в чехол - и обратно на базу...
Ну а если поступила команда снайперу, то протирает он еще раз оптику
и берет жизнь преступника в свои руки. Потому что сейчас все от него за-
висит. Ни адвокат, ни прокурор, ни друзья-приятели не помогут! И ни су-
дебной волокиты, ни кассационного обжалования! Все будет так, как стар-
ший лейтенант Акимов решит: может засадить пулю в руку или в ногу, а мо-
жет - в голову или сердце.
Ранил - закрутилась следственно-судебная машина: постановления, жало-
бы, передачи, свидания... А влепил пулю в лоб - и конец! Отвезли, зары-
ли, и все дела...
Виктор волокиты не любил, а потому решал радикально: команда - выст-
рел - труп. И сам бандит больше никогда заложников не захватит, оружия
не поднимет, да вообще ничего плохого не сделает, и другим наука! Ведь
такой пример куда убедительней профилактических бесед и телевизионных
передач на правовые темы. Потому как наглядней и доходчивей. Только что
Сашок-корифан куражился, гранатой размахивал, ментам грозил. И вдруг -
трах! И он лежит спокойно рядом с собственными мозгами... И второй тут
же пушку бросил, будто руки обожгла, на колени упал, голову обхватил с
одной мыслью: хоть бы не положили рядом, хоть бы пожить еще малость...
Сразу все понимает, до самой души это понимание продирает и соседям по
камере потом будет убедительно рассказывать...
Как и каждый снайпер, Виктор свой счет вел. Там, на войне, шестнад-
цать и здесь семь. Здесь чаще стремились без снайпера обходиться,
"пр-хорошему" решать.
Об одном таком случае он особенно жалеет.
Четверо ублюдков детей захватили в заложники, целый класс. И автобус
с водителем захватили. Детей в автобус - и на аэродром. Вертолет потре-
бовали и деньги, пять миллионов долларов.
Закрутилась обычная карусель: переговоры, высокое начальство, к аэ-
родрому каких только сил не подтянули - и батальон внутренних войск, и
ОМОН, и СОБР, и территориальная милиция, и транспортная... Группу анти-
террора "Альфа" вызвали, спецподразделение МВД...
А шестерка снайперов выгодные позиции выбрала, ожидает. Тут бандиты
допустили ошибку: вышли все четверо из автобуса, курят, советуются...
Акимов, старший снайперской группы, берет на прицел одного, а ребята
уже докладывают: готов, готов, готов...
В результате - все на мушке. В двух по одной винтовке нацелено, в
двух - по две, для страховки.
Виктор говорит в микрофон:
- Готовы к поражению целей, ждем команды.
А сам уже представляет: залп - и лежат эти долбаные террористы дохлы-
ми, все их требования - в заднице, СОБР одним броском у автобуса, дети-
шек ведут к родителям... Те, бедные, убиваются за воротами, с ума схо-
дят.
Но команды нет.
Минута, две, три...
Ребята из группы на связь выходят:
- Второй поразить цель готов...
- Четвертый Готов...
- Шестой готов...
Все готовы.
Старший лейтенант Акимов снова в микрофон:
- Цели захвачены, ждем команды.
- Вас понял. Ждите команды.
А команды нет.
Когда долго целишься, затекает рука, палец на спуске немеет, глаз на-
чинает слезиться.
Если поправляться - прицел собьешь, надо терпеть. Чем дольше терпишь,
тем больше вероятность промаха.
Эти четверо докурили, огоньки окурков рассыпались по бетону. Один
вернулся в автобус. Трое стоят, спорят. Четвертый вышел, вынес еще пачку
сигарет. Скучились над зажигалкой. Сейчас не то что снайпер, любой соб-
ровец из своей засады двумя очередями их покрошит!
Нет команды!
А тем временем руководители совещались.
Литвинов свое мнение сразу высказал:
- Валить!
Командир ОМОНа:
- Валить!
Но у них вроде совещательный голос. Не им решение принимать. Старший
оперативный начальник командует - генерал-майор Крамской. По своей линии
он здесь главный. Но тут же и областная власть - глава администрации,
бывший партийный начальник Лыков.
Начальнику УВД непривычно с ним не посоветоваться. Хотя только что к
бандитам сам ходил, никто ему советов не давал. Но личная храбрость -
одно, а управленческая смелость - другое.
Советуется. Задумался Лыков.
- А стопроцентную гарантию вы даете, что заложники не пострадают?
Стопроцентных гарантий вообще на свете не бывает. Особенно в таком
деле, объясняет Крамской. Лыкова это не радует. Он ведь о чем думает?
"Вот санкционирую я сейчас стрельбу, а вдруг детей перебьют... И окажусь
крайним...
А вслух говорит:
- Я должен с Президентом посоветоваться.
Старая партийная привычка. С одной стороны - лишний раз о себе напом-
нить, вот, мол, я каков - на переднем крае, с террористами воюю! С дру-
гой - поддержку получить. Или, наоборот, неодобрение: смотрите там дров
не наломайте! В любом случае с решением не ошибешься...
Пошел Лыков с Президентом связываться.
Литвинов аж зубами скрипит:
- Неужели за каждого бандита надо с Президентом советоваться? На хре-
на тогда местные начальники нужны?
Раньше за такие выпады ему в характеристику "незрелость" вписывали,
что на партийном новоязе означало нелояльность к руководящей и направля-
ющей силе. И продвигаться не давали, только в, Афган и продвинули под
ножи и пули. Сейчас записывают "невыдержанность" и тоже не шибко им до-
вольны.
Четверка бандитов по второй сигарете докуривает. Смеркается. Расплы-
ваются детали, но вероятность поражения целей все равно высока. Пока.
Лыков добрался до помощника Президента, тот отвечает: связаться можно
будет через два часа...
Спрятаться бы на эти два часа, да некуда, надо что-то говорить. Та-
кое, чтобы пообтекаемее...
- Без стопроцентной гарантии действовать нельзя...
Гениальная фраза. При любом исходе не придерешься.
- Жду команды, - напоминает Акимов.
- Огня не открывать!
Ну и хер с вами! Передал группе:
- Огня не открывать!
А уже и не в кого открывать, террористы в автобус залезли и через
несколько минут начали детей в вертолет переводить.
Шесть онемевших пальцев снялись с чутких спусковых крючков, шесть
слезящихся глаз оторвались от окуляров прицелов.
Лопасти вертолета раскрутились, вскоре машина взмыла в чернеющее не-
бо.
Лыков вздохнул с облегчением: улетели, и слава Богу!
И Крамской перевел дух: теперь другому генералу брать на себя от-
ветственность.
Лишь родители детишек-заложников волосы на себе рвут. Да "незрелый"
Литвинов матерится:
- А если они их выкидывать по одному начнут? Что тогда?!
Но в тот раз все обошлось. И тиходонские руководители героями стали:
как же, умело провели операцию, не допустили кровопролития. Вроде все
хорошо. О! Через три недели еще захват заложников, на Ставрополье. Опять
вертолет требуют и доллары. Через месяц еще захват, третий! Через месяц
- четвертый! И выстрелы, и трупы...
Каждый раз схема одна, сценарий один, умные головы из МВД и ФСК раз-
мышляют: почему так происходит, да кто всем руководит, да какая цель це-
лой череды однотипно спланированных акций...
А простой снайпер первой категории старший лейтенант Акимов знает -
что да почему!
Если бы шлепнули бандитскую четверку, то ничего дальше и не было
бы... Ни второго захвата, ни третьего, ни четвертого, ни крови, ни тру-
пов. Потому что пример крайне убедителен. И все знают: начнешь захват
заложников - расшлепают на месте!
А так пример обратный получился: возьми под прицел невинных людей и
сразу превратишься в важную фигуру! Большие начальники с тобой почти-
тельно говорят, все просьбы выполняют. Хочешь вертолет - на! Оружие -
бери! Наркоту - пожалуйста! Деньги? Выбирай - доллары, марки, фунты...
Красота! А то, что у тех до конца не вышло, так они сами дураки! А мы-то
умные, у нас выйдет...
Снайпер мог только жалеть о том, что зло осталось безнаказанным. Он
был таким же орудием в руках руководителя операции, как СВД в его
собственных руках. Винтовка не выстрелит, пока он не нажмет на спуск, а
он не нажмет на спуск, пока не поступит команда.
На крыше было жарко, Виктор достал платок, хотел прикрыть голову, но
передумал и накрыл оптику. Опыт подсказывал, что сегодня обойдутся без
него. Мелькание в окне прекратилось, эфир успокаивался.
- Кажется, отпирает...
- Точно, дверь открылась... Выходит...
- Все!
Через пару минут дали сигнал общего отбоя. Акимов разрядил винтовку,
зачехлил ее и направился к чердачной двери.
Когда вернулись на базу и он переоделся, Литвинов сказал:
- Я тебя поставил спецмероприятие обеспечивать на той неделе. Го-
товься.
- Что за спецмероприятие?
Литвинов пожал плечами.
- Приказ: обеспечить. А что - сам не знаю.
- Ну и ладно, обеспечим.
Пожал старший лейтенант командиру руку и пошел домой - в коммуналку с
сохнущими посередине комнаты пеленками. Платили ему в СОБРе куда меньше,
чем Мастеру, и жил он не так комфортно и красиво.
* * *
Амбал пролежал пластом два дня, на третий стал ворочаться, садиться,
а на шестой встал на ноги.
Карманы оказались пустыми, ни любимого ножа, ни отобранных у мужика
денег. Башка сказал: когда, его бесчувственного тащили, Попугай вроде
шмонать прикладывался. И потом на "пятачок" к проституткам бегал. На ка-
кие шиши?
Попугай с возмущением от всего отперся, а на Башку буром попер, тот
хотел ухе морду бить, но Амбал запретил, защитил Попугая и вроде даже
ему поверил. Это была хитрая и дальновидная политика, но не понимающий
ее Башка психанул и хотел уйти.
- Погодь, - успокоил Амбал. - Большие дела намечаются, на хер обиды
разводить. Собирай ребят на вечер. Валька, Ржавого, Морду не надо... Ве-
ретено тоже позови.
- А баб?
- У тебя одно на уме! Кого сказал - и все!
Попугай присутствовал здесь же, и подразумевалось, что он тоже при-
дет.
Бросив недобрый взгляд на Попугая, Башка хлопнул дверью.
- Жрать охота, - Амбал открыл холодильник. - Посмотрим, что маманя
напиздила...
Мать работала поваром в кафе за углом, проблем с продуктами в доме
никогда не знали. Продуктовые карточки и многочасовые очереди семьи не
коснулись. Амбал в те времена подчищал холодильник и продавал хозяйкам
другого квартала яйца, масло, колбасу. Матери он объяснял опустевшие
полки хорошим аппетитом и угощением друзей. Но она как-то дозналась
правду, устроила скандал, несколько раз вытянула сына шваброй по спине и
громко ругалась матом, крича, что из-за такого ублюдка может легко ока-
заться в тюрьме.
В конце концов Амбалу это надоело, он вырвал швабру и сказал:
- Заткнись, а то ночью удавлю!
Тогда он еще не вошел в силу и ножиком не обзавелся, а мать весила за
центнер и легко ворочала мешки с сахаром, но угроза подействовала.
- Эх, нет отца, он бы с тебя шкуру спустил, - устало сказала она, вы-
ходя из комнаты.
Отец был шофером и разбился, когда Саше Сомову исполнилось пять лет и
он еще не стал Амбалом. Хотя он с первого класса понял, что легче всего
добиться желаемого силой, кличка прилепилась в четырнадцать, когда его
расперло вверх и в стороны и даже старшеклассники стали оказывать знаки
уважения и дружеской расположенности. Тогда же он первый раз украл мопед
и впервые попал в милицию.
Оказалось, что ничего особо страшного там нет. И хотя пацаны постарше
рассказывали, как буркают в кабинетах уголовного розыска, инспектор по
несовершеннолетним ничем не отличался от учительницы: такая же полная
усталая тетенька; только в форме. И говорит то же, что и училка.
Амбал пожарил яичницу и ел ее ложкой, вытирая губы тыльной стороной
ладони. Попугай от угощения отказался. Ему была неприятна запущенная,
никогда не убиравшаяся квартира с ржавыми трубами в ванной и засаленной
раковиной на кухне, да и Амбал, никогда не моющий руки...
Попугай брезговал. В отличие от приятелей он рос в полной и вполне
благополучной семье: отец заведовал лабораторией проектного института,
