Из рассказов о зоне Бык запомнил одно: "петух" - тягчайшее оскорбле-
ние, оно смывается только кровью. Сейчас эта мысль проскользнула в глу-
бине сознания, наполняемого предчувствием чего-то ужасного.
- И его дочку! - пахан показал на бывшего соседа. - И его жену!
Кольцо горячих тел вокруг смыкалось.
- Так что с тобой делать?! Давай людей спросим, которых ты обосрал!
Что с ним делать, люди?
- То, что он сделал! Потушить! Во все дырки! - понеслось со всех сто-
рон.
- Слышал? Вот что люди говорят. Значит, так тому и быть...
Бригадира схватили за руки, он рванулся и, наверное, сумел бы выр-
ваться, но сзади ударили по голове, на миг свет померк, а когда зрение
вернулось, локти были крепко связаны за спиной, а штаны спущены. Чей-то
скользкий палец нырял в задний проход.
- Дай еще масла...
- Хватит, перегибай через шконку...
- Подождите, - раздался голос пахана, и Бык решил, что сейчас весь
кошмар закончится. Но он только начинался.
- Ему же надо пасть подготовить, чтоб не укусил... Дайте мне кость!
В руку пахану сунули костяшку домино.
- Переворачивай!
Опрокинутому навзничь Быку оттянули губу, пахан приставил - кость к
переднему зубу и чем-то сильно ударил сверху. Голова дернулась, молния
вонзилась в мозг, сломанный под корень зуб влетел в гортань, Семка за-
бился в кашле. Еще удар - и хрустнул второй зуб.
- Теперь нижние...
Рот наполнился обломками зубов и кровью, сознание мутилось от боли и
ужаса, происходящего.
- Теперь порядок, - донеслось откуда-то издалека. - Мы так на Сезере
собачек готовили...
Быка положили поперек шконки.
- Начинайте двойной тягой, потом поменяетесь. И по кругу...
Семку схватили за волосы и запрокинули голову. Рядом с лицом он уви-
дел толстую, раздваивающуюся на конце сардельку. Она приближалась...
Бык закрыл глаза. Это было все, что он мог сделать.
Узнав, что Быка вытащить не удалось, Шаман позвонил Черномору и поп-
росил поддержать группировщика в тюрьме.
- Воры людей поддерживают, - отозвался Черномор. - Беспредельщикам
нет нашей защиты.
Встревоженный Шаман соединился с начальником тюрьмы. Как городские
руководители, они были знакомы, неоднократно встречались в кабинетах
власти.
- Иван Иваныч, там к тебе попал спортсмен, Семен Плотников. Присмот-
ри, чтоб не обижали...
- Плотников... Вот как раз рапорт... В санчасти он. Изнасиловали со
всех сторон, зубы выбили. Зверье! А что мы можем? Лимит - тысяча зэков,
а сидит почти две...
Через две недели полностью деморализованный следственно-заключенный
Плотников, бывший бригадир по кличке Бык, а отныне и навсегда пассивный
камерный педераст по прозвищу Света, полностью признался в изнасиловании
Ковалевой. Крылов расколол его и на кладбищенский эпизод.
Плотников показал могилу, в которой под гробом с официальным покойни-
ком находился труп девушки, убитой тремя ударами ножа. Назвал и соучаст-
ников, всех арестовали.
Крылов и Королев получили по благодарности и окладу за раскрытие по
оперативным материалам тяжкого преступления.
Плотников получил двенадцать лет и навсегда сгинул в петушиных углах
камерных бараков.
Размышляя об этом деле, Крылов удивился еще одному обстоятельству:
криминальные "законы" смягчились, насильники уже не загоняются под нары,
живут как все, бывает и авторитетами становятся... Почему же столь неп-
римиримым оказался преступный мир к Быку?
Он не мог найти ответ на этот вопрос, пока не сопоставил все стран-
ности дела в одну цепочку. И понял: с Быком расправились воры. Но ис-
пользовали для этого не финку или удавку, а сыщиков РУОПа, суд и закон.
Эта догадка здорово испортила ему настроение.
* * *
Дело о причинении тяжких телесных повреждений гражданину Галенкову
находилось в производстве следственного отделения Центрального РОВД. Вел
его лейтенант Зубриков, оперативное обеспечение осуществлял оперуполно-
моченный УР капитан Макаров.
И следователь и опер понимали: дело непростое, шею на нем сломать ни-
чего не стоит. Не только потому, что погиб контрразведчик. Уже отгремел
траурный марщ военного оркестра, грохнул прощальный залп комендантского
взвода, печальный факт ушел в прошлое. А из УФСК звонят, приходят, инте-
ресуются... Непонятно, чего они хотят, но чего-то хотят. Обычно бывает
не так: похоронили, погоревали - и забыли.
А недавно сам Карнаухов приезжал, по часу наедине толковал с каждым
обвиняемым. И до этого их опера из контрразведки крутили, а следователь
УФСК допрашивал - официально, на бланках протоколов...
Значит, они свое дело ведут? А о чем? Тут можно только догадываться,
но одно ясно: когда контрразведка ведет параллельное расследование, ни-
чего хорошего не жди! Мало ли что они раскопают, какой "прокол" пойма-
ют... И бухнут Крамскому на стол! А то и министру...
От такого гнилого дела лучше всего избавиться. И возможность есть:
преступники задержаны, признались, невнятно, правда, да так почти всегда
признаются... Значит, вполне можно направить дело прокурору для переква-
лификации на убийство из корыстных побуждений. А это их подследствен-
ность, вот пусть прокурорский следователь и занимается!
Но не передают почему-то! Кучеров, замнач по следствию, так объяснил:
с доказательствами хреново, все на признании держится, а если им начнут
убийство втыкать, они от всего откажутся к едреной фене и дело вообще
лопнет!
Оно, конечно, похоже на правду, но еще большая правда состоит в том,
что прокурорский следак, которому показатели раскрытия по фигу, может и
без всякого их отказа дело развалить!
Конечно, все трое шакалы, по две-три судимости, пьянь подзаборная,
глаза зальют - ничего не соображают, кого угодно забьют - это верно.
Но... Задержали их где? На набережной. А труп где найден? В Нахичевани.
Как они попали из Нахичевани на набережную? Не говорят почему-то, тем-
нят... Но как бы не было, добираться пешком им не меньше получаса, а то
и минут сорок. Успеют остыть от драки, обмыться. А патруль, что их за-
держал, утверждает: только что махались, еще потные, дышат тяжело... И
шли с другой стороны - не из Нахичевани, а с вокзала.
Мелочь, конечно. И следы возле трупа двух человек. Кроссовки, размеры
сорок три и сорок четыре. Потом цепочка следов по песку к забору - те же
кроссовки. А у задержанных - туфли, и размеры совсем другие. Тоже ме-
лочь... Можно на них внимания не обращать, глядишь - дело в суде и прос-
кочит. А можно дергать за каждую ниточку: это почему? А это где? И это
не сходится! И развалится все к чертовой матери, и никакого суда, выпус-
тят шакалов - и все! А уже раскрытое преступление снова станет "глуха-
рем", повиснет на райотделе, собьет процент и надо искать виновных...
Скорей всего потому и не хотят передавать дело в другое ведомство.
Понимали это и "зеленый" Зубриков, и опытный Макаров. Работали, не
отвлекаясь на ерунду, готовились к концу месяца троих шакалов в суд нап-
равить. Потому к концу месяца, что итог подводится по службам, а у
следствия главный показатель - количество направленных в суд уголовных
дел.
* * *
У РУОПа тоже реализация тогда успешной считается, когда фигурант опе-
ративной разработки осужден: значит, все правильно, суд вину подтвердил
и никакой "химии" со стороны сыщиков не обнаружил.
Но если дело Плотникова-Быка проскочило без сучка без задоринки: и
следствие - как по маслу, и суд - никаких сбоев, то по Итальянцу с Вале-
том долго не удавалось поставить последнюю точку. То один заболеет, то
другой. Тюремные врачи особой предупредительностью никогда не отлича-
лись, а тут сразу - раз! - и направление на госпитализацию выписывают.
Обвиняемые болеют, дело стоит, а круглосуточная охрана - тут уж Крылов
взял Литвинова за горло - всех свидетелей и потерпевших прикрывает, по-
дойти к ним близко не дает.
Так что как ни кантовались обвиняемые, а наступил день, когда проку-
рор обвинительное заключение утвердил и направил дело в областной суд,
по подсудности. Теперь от судьи все зависело. Крылов к председателю при-
ехал, ситуацию объяснил; тот задумался, лоб нахмурил, губами пожевал.
- Шпарковой дадим, - наконец сказал он. - Пусть рассмотрит перед пен-
сией.
Крылов удовлетворенно кивнул и едва заметно улыбнулся. Баба Вера
Шпаркова была живой легендой не только тиходонского, но и всего российс-
кого правосудия. Никто не знал точно, сколько ей лет, зато абсолютно
всем было известно, что первый приговор она вынесла в тридцать четвертом
году, десятого октября.
- Женщина, трое детей, мужа нет, - многократно пересказывала ту исто-
рию баба Вера. - Набрала на колхозном поле в подол картошки, три килог-
рамма шестьсот граммов. Уборочная уже прошла, что осталось в земле - все
равно вымерзнет, а детишки есть просят... Как раз Указ вышел от седьмого
августа: за кражу социалистической и колхозной собственности - от десяти
до двадцати пяти лет лагерей...
Баба Вера разводила в этом месте руками.
- Я-то еще девчонка, зеленая, опыта нет - даю три года условно. И
чувствую - что-то не так: конвой ее не освобождает, начальник конвоя -
тоже молодой парнишка, растерялся - к председателю нашему побежал... Что
тут началось! Указы не исполняешь, вредителям способствуешь, что всю
страну по винтику да колоску растаскивают! Короче, отменили приговор,
дают мне на новое рассмотрение и я с учетом смягчающих обстоятельств
назначаю минимальный срок - десять лет!
Здоровая крепкая женщина, Шпаркова и в старости не потеряла уверенной
осанки, властных манер и командного голоса, хотя годы неумолимо брали
свое. Кожа на изборожденном морщинами лице обвисла, глаза выцвели, на
руках и ногах выступили узлы вен.
Ее называли "Феликс в юбке". В сорок третьем баба Вера застрелила на
улице урку, вырвавшего у женщины сумку с хлебными карточками.
Рассказывала она об этом предельно обыденно:
- Тогда процедура была простая: милиционер документ прочитал, козыр-
нул, я - наган в сумку и домой...
А в сорок восьмом на процессе о лагерном бандитизме подсудимые напали
на конвой. Это были отпетые уркаганы, и неизвестно, чем бы дело кончи-
лось, если бы не Шпаркова. Обежав судейский стол, она громоподобным го-
лосом страшно обматерила взбунтовавшихся зэков и, взметнув стул, хрясну-
ла по голове самого здорового из них, который уже царапал по кобуре кон-
воира. Зэки на миг оторопели, что и решило исход схватки.
Щпаркова была бескомпромиссна и неподкупна, верила партии и прави-
тельству, что не помешало ей обложить матом секретаря обкома, пытавшего-
ся руководить судьей по крупному хозяйственному делу в сторону смягчения
приговора.
Крылов знал, что дело Пахальяна и Кваскова попало в надежные руки. К
бабе Вере сразу приставили охрану, хотя она против этого и возражала.
- Лучше бы наган отдали! Какой наган был... С двадцати метров в арбуз
попадала....
Говорили, что в свое время она была красивой женщиной и имела много
бурных романов. Замужем не была, хотя в последние годы почти сошлась с
одним из коллег. Жила всю жизнь в коммуналке и лишь несколько лет назад
перевезла ордена и грамоты в малосемейку на окраине города.
Защиту обвиняемых осуществлял адвокат Хасьянов - молодой человек с
довольно темной для своего возраста биографией и скверной репутацией.
Юрист он был никудышный, но пользовался большой популярностью в кругах,
считающих, что главное в защитнике не правовая эрудиция и красноречие, а
умение находить контакты с судьей.
Наладить "Контакт" со Щпарковой считалось делом заведомо безнадежным,
но Хасьянов как всегда уверенно подкатил к старинному особняку, в кото-
ром располагался областной суд, взбежал по лестнице, обошел плечистого
молодого парня у кабинета, но тот взял его за руку и отпустил, лишь уви-
