метров, он испугался собственного незнания: какие слова говорить, как
именно выступать от лица закона, представителем которого он, по словам
командира взвода, теперь является.
Но, опьяненный кровью противников и сладкий вкусом победы мужик бро-
сился на него и тем спас положение, потому что отслуживший два с полови-
ной года в оперативной бригаде дивизии внутренних войск рядовой Коренев
хорошо знал, как себя вести в случае прямого нападения.
Сделав обманный выпад, он ушел с линии атаки, захватил мужика за руку
и выполнил подсечку. Когда тот врезался мордой в асфальт, Коренев завер-
нул ему руку к затылку, подхватил локтевым сгибом под горло и резко пос-
тавил на ноги, после чего повел хрипящего хулигана к машине.
Кирсанов уже распахнул заднюю дверь, и Коренев забросил задержанного
в "собачник" - крохотный отсек, отгороженный от салона густой проволоч-
ной сеткой.
- Молодец!
Старший наряда хлопнул новичка по плечу.
За этот вечер их экипаж произвел еще несколько задержаний. Дубинок
тогда не было, приходилось обходиться руками и ногами. Кирсанов и Веснин
специальными приемами не владели, но управлялись с правонарушителями
сноровисто и быстро.
Потом они выехали на вокзальную площадь, въезд на которую по бюрокра-
тическому чиновничьему идиотизму был запрещен, что не мешало провожаю-
щим, встречающим, таксистам и частным извозчикам поступать вполне ес-
тественно и удобно, подъезжая поближе к перрону.
Кирсанов проверил документы у водителей трех стоящих с краю автомашин
и оштрафовал каждого на один рубль. Коренев удивился, так как в их функ-
ции такая работа не входила, периодически на вокзальной площади сви-
репствовали гаишники. К тому же здесь скопилось несколько сотен автомо-
билей.
- Почему только троих? - поинтересовался он.
- Так нас же трое, - не вполне понятно объяснил старшина.
Все прояснилось немного позднее. Патрульный автомобиль остановился у
служебного входа вокзального ресторана. Вслед за коллегами Коренев вошел
в небольшой зал с четырьмя столиками, один из которых был тут же накрыт
проворной официанткой, явно знающей, что от нее требуется.
Она принесла каждому по овощному салату со сметаной, тарелке наварис-
того борща и шницелю с жареной картошкой В завершение поставила на стол
стаканы с вкусным горячим чаем.
Следуя примеру новых товарищей, проголодавшийся Коренев с аппетитом
ел, стараясь не думать, что в кармане у него только сорок копеек.
- Два девяносто, - сообщила официантка, когда пришло время рассчиты-
ваться, и Кирсанов широким жестом положил на стол три рублевых бумажки.
- Я отдам с получки, - сказал Коренев, когда они вернулись к машине.
Коллеги рассмеялись.
- Чудик, мы же на всех заработали, - пояснил старшина Новичок, обуре-
ваемый сомнениями, некоторое время молчал, но потом не выдержал.
- А так разве можно?
- Конечно, - уверенно кивнул Кирсанов. - У нас ночное дежурство Нас
обязаны накормить горячим обедом. Но никто этого никогда не делал, не
делает и делать не будет. Значит, надо самим о себе позаботиться. Ты
согласен?
Коренев пожал плечами.
- За деньги граждан? Не знаю...
- Они же нарушили, - вмешался в разговор Веснин. - Заехали под знак.
Гаишник сдернул бы с каждого трояк. А так они довольны - легко отдела-
лись.
- Самое главное - не зарываться, - продолжил Кирсанов. - Никогда не
наглей, имей совесть, веди себя по-человечески. Если бы мы всех здесь
остригли, это было бы хамство. А то, что вынужденно взяли себе на обед,
ничего страшного.
- Но не по закону...
- Законы очень хитро написаны. Ты лучше на людей смотри. Зря их не
обижай. Вот сейчас кто-нибудь возмущался, скандалил, грозился жалобой?
- Да нет...
- Это главное. Потому что я с подходом, вежливо, культурно. "Вы нару-
шили, штраф один рубль". А человек сам знает, что нарушил. И что рубль -
по-божески. Он на нас не в обиде. Значит, все в порядке.
Это был первый урок житейской милицейской мудрости, полученный моло-
дым Кореневым. Впоследствии он понял, что ему повезло с экипажем. Многие
"потрошили" задержанных, снимали с пьяных часы, норовили трахнуть под-
вернувшуюся женщину. Кирсанов и Веснин вели себя очень умеренно и до-
вольствовались минимально необходимым. Кстати, жалоб на них никогда не
поступало.
Немало полезных уроков получил Коренев, перейдя в уголовный розыск.
Поначалу его прикрепили к Ларченкову, но тот никогда не расставался с
Босяковым, поэтому стажировку молодой опер проходил сразу у двоих.
Так втроем они и выехали на заяву о бытовом хулиганстве. Вроде мелочь
- не разбойное нападение, не ножевое ранение, не групповая драка. Прие-
хал, забрал перебравшего мужика, отвез в отдел и посадил в клетку -
пусть охолонет, пока протокол составляют. Так бывает в девяносто пяти
случаях из ста.
Но случаются особые ситуации, когда сталкиваешься не с подвыпившим
дебоширом, а замордованным работой, водкой, семьей и опостылевшим бытом
до ручки самоубийцей, пока еще дышащим и активно функционирующим, но ухе
поставившем крест на своей неудавшейся жизни, налитым опасной черной
злобой на весь окружающий мир и тех, кто собирается его пережить.
На эти пять процентов и приходятся нелепые дикие случаи, когда при-
бывший на рядовую семейную ссору наряд в упор расстреливается из двуст-
волки, либо сунувшийся в дверь участковый получает топором по голове...
Каждый такой факт вызывает резонанс в милицейской среде, но постепенно
забывается как нетипичный. И при выезде на бытовое ориентируются на
стандартные, не представляющие опасности, развязки.
Они подъехали к неказистому частному дому, маленький кругленький Лар-
ченков и высокий худощавый Босяков переговорили с встретившей машину хо-
зяйкой и махнули в глубину двора.
- Там, в сарае...
Коренев понял, что его снова испытывают, и пошел в указанном направ-
лении.
В сарае был полумрак, пьяный до остекленения мужик сидел на табурет-
ке, привалившись к верстаку, заставленному пустыми бутылками и остатками
жалкой закуски. Коренев хотел подойти к нему и вывести к машине, но
что-то заставило обернуться, за дверью стоял еще один, с бледным до си-
невы лицом и растрепанными волосами, в поднятой руке он сжимал молоток.
Коренев поймал кисть и без особого труда выдернул инструмент, после
чего толкнул противника, и тот повалился на пол рядом с собутыльником.
В это время в сарай ртутным шариком вкатился Ларченков, в дверном
проеме мрачно застыл его напарник.
- Ну что, молодой, получилось? - покровительственно спросил маленький
опер и вдруг увидел молоток, который Коренев так и держал в руке.
- А это что? - угрожающе процедил он.
- Вон у того отобрал, - показал Коренев. - Стоял сзади, замахивал-
ся...
Ртутный шарик накатился на растрепанного и стал множеством рук и ног,
замелькавших с невиданной скоростью. Сильные удары сотрясали скорчившее-
ся тело, раздавались хрипы, стоны, утробное мычание.
- Не надо, Иван, - проговорил Коренев - Он же мне ничего не сделал!
- Когда сделает - поздно будет! - Босяков переступил порог и присое-
динился к товарищу Они преимущественно работали ногами, и впечатление
было такое, будто месят глину.
"Насмерть забьют!" - подумал Коренев и еще раз попытался прекратить
расправу. Но опера знали какой-то неизвестный еще ему предел и внезапно
оставили бездыханное тело в покое.
Нагнувшись к стеклянному мужику, Босяков расчетливо бухнул его под
глаз и по сопатке. Брызнула кровь.
- Обоюдная драка, - удовлетворенно сказал опер - Потащили их в маши-
ну...
Вечером, в конце смены, когда распили для снятия стресса бутылку вод-
ки на троих, Коренев вернулся к вопросу, мучившему его весь день.
- За что вы этого алкаша так? Он мне ничего не сделал Только поднял
молоток, и все. Даже не сопротивлялся
- Думаешь, мы его за тебя били? - скривился Ларченков. - Нет! Мы ему
урок давали, на мента свою грязную лапу не поднимай! Особенно с желез-
кой! И будь спокоен, он этот урок запомнит на всю жизнь! И другим расс-
кажет, и те тоже задумаются!
- Он же пьяный. Небось и не запомнил за что.
- Не-е-ет! Все, что их касается, они прекрасно помнят! Вот если бы он
тебе череп проломил, ты бы сейчас валялся в реанимации или в морге, а он
бы клялся, что ничего не помнит!
А ведь верно! Не обернись он интуитивно - вполне мог получить молот-
ком по башке! Коренев ощутил холодок запоздалого страха. И расправа над
лохматым пропойцей уже не казалась бессмысленной и жестокой.
В то время менты еще горой стояли друг за друга. Любой выпад против
милицейской формы воспринимался как личное оскорбление. И урки боялись
не абстрактного закона - плевали они на закон, - а вполне конкретных лю-
дей - Ларченкова, Босякова, Сизова, Голованова Попозже, лет через
пять-шесть, стали бояться и Коренева.
В восемьдесят первом участковый Сартанов остановил угнанный "моск-
вич". Заявлений об угоне еще не поступило, капитан действовал интуитив-
но, чем-то не понравился крадущийся по темным улицам автомобиль, насто-
рожил угрюмый, в низко надвинутой на глаза кепке водитель. Это был Лешка
Осин, сын директора крупного гастронома, приблатненный штемп, считающий,
что ему море до колено и сам черт не брат. Основания для таких представ-
лений давала физическая сила, полное пренебрежение к окружающим, деньги
и связи отца и немалый опыт вседозволенности и безнаказанности. Сейчас
он ехал "рассчитаться" с отвергнувшей его девушкой и ее парнем, но на
пути случайно оказался Сартанов, вежливо спросивший документы и тем пе-
речеркнувший дальнейшие планы.
Двумя выстрелами из обреза Лешка разворотил капитану живот и рванул с
места, потому что привык доводить то, что хочется, до конца, несмотря на
любые препятствия.
Скорее всего ему удалось бы скрыться, а может, и застрелить "прови-
нившуюся" парочку, но участковый был не один, в тени стояла машина с
внештатником, тот рванул в погоню, ревя без остановки сигналом, словно
сиреной. Среагировавшие на шум патрули перекрыли дорогу "москвичу", и не
успевший перезарядить обрез убийца был задержан на северном выезде из
города.
К месту задержания подъехали Ларченков, Босяков и Коренев, а на дру-
гой машине - Голованов и Карнач. "Москвич" стоял на обочине у высокого
кювета. Прикованный наручниками к рулю, Лешка презрительно рассматривал
стоящих полукругом ментов.
- Эй! кто-нибудь, отцу позвоните! - приказным тоном распорядился он.
- Отец за это заплатит, хорошо заплатит!
- Как там Сашка? - спросил в микрофон рации Ларченков.
- Вместо живота месиво, - донеслось сквозь треск эфира. - Кишки впе-
ремешку с клочьями шинели. Не жилец!
- Так ему, пидорасту, и надо! - зло сплюнул Осин. - Чтоб не лез!
Это он сказал напрасно. Четыре фигуры в форме отстегнули наручники и
вытащили его из машины.
- Вы что, охуели?! - ярился он. - Отец - член горкома, друг первого
секретаря!
Все знали, что сынок говорит правду. Но сейчас дружба отца с секрета-
рем горкома не могла помочь Лешке Осину. Его били вчетвером, Коренев
только пару раз врезал в перекошенный, выкрикивающий ругательства и уг-
розы рот и отошел в сторону, наблюдал.
Очень быстро Осин перестал ругаться и угрожать, теперь он выл с обре-
ченностью загнанной в угол бешеной собаки, потом стал плакать и молить о
пощаде и, наконец, замолчал, дергаясь на пыльном асфальте загородного
шоссе в такт расчетливым безжалостным ударам.
В наблюдавшем расправу Кореневе поднималось чувство протеста перед
столь явной жестокостью, но он подавлял его, понимая необходимость воз-
даяния соразмерно тяжести содеянного.
Чинящие суровую справедливость коллеги обессилели настолько, что про-
махнувшийся мимо цели Ларченков растянулся на асфальте рядом с бес-
чувственным убийцей. Остальные уже тоже не могли продолжать экзекуцию,
