Его не ждут на многочисленных "малинах" и "хазах", ему негде взять
надежную "ксиву", у него нет приемлемых способов добывать "бабки", он не
может вернуться к привычному образу жизни, а главное - он неспособен пе-
реносить постоянный стресс от страха ежеминутного разоблачения.
Лис хорошо знал это, так как испытал все прелести подпольной жизни на
себе. Он просчитал свой арест и скрылся, у него были надежные документы,
оружие, широкая агентурная сеть... Не было одного: способности жить не-
легалом. Он выдержал три месяца, успел нейтрализовать доказательства и
сдался, надеясь получить оправдательный приговор и возможность свободно,
без всякой маскировки, ходить по улицам... Но ошибся в расчетах.
Лис не относился к людям, складывающим лапки перед трудностями. Он не
собирался отбывать оставшиеся пять с половиной лет срока. Но, чтобы сра-
ботал взведенный им механизм освобождения, должен был найтись хоть один
добросовестный и неравнодушный чиновник, со вниманием проверивший то, о
чем он пишет. Собственный опыт показал, что в системе тиходонского пра-
восудия, да и в вышестоящих инстанциях такого чиновника не оказалось, во
всяком случае, с его жалобами неравнодушный человек не встретился.
Значит... Надо заставить равнодушного проявить внимание и человечес-
кое участие. В нынешнее время этого добиваются элементарным подкупом. Но
у Лиса не было ни денег, ни желания прибегать к подкупу, ни людей, умею-
щих давать взятки, если бы он все же этот способ избрал.
Он обдумывал другие пути...
Натаха прислала в письме вырезку из газеты об убийстве судьи Шпарко-
вой. Лис всегда раньше уважал бабу Веру, потому что она влупливала из-
ловленным им бандитам на полную катушку. И ему самому воткнула шесть лет
без всяких скидок на прошлые заслуги, а ходатайство о проведении повтор-
ной экспертизы видеопленки назвала "милицейской штучкой": "Вы бросьте
здесь свои милицейские штучки!"
Все это не способствовало укреплению теплых чувств к Шпарковой, но,
узнав об убийстве, Лис, во-первых, пожалел ее, а во-вторых, придумал,
какую пользу можно извлечь из столь прискорбного факта.
Изощренный мозг мгновенно прокрутил план оперативной комбинации, пе-
ребрал возможные варианты, прикинул вероятность успеха каждого из них.
Страх за свою собственную шкуру делает человека очень внимательным, доб-
росовестным и неравнодушным. Исходя из этого, Лис и выстроил цепочку
действий, следствием которых должен стать пересмотр приговора. Но ему
необходимы помощники. Двое: теневой и официальный.
Мысленно перебрав картотеку теневых помощников, Лис остановился на
Клопе. С официальными дело обстояло и проще, и сложнее. Проще потому,
что имелась единственная кандидатура - Натаха. А сложнее оттого, что не-
известно - справится ли она с поручением.
"Должна все сделать как надо!" - успокоил Лис сам себя. Теперь надо
было ждать длительного свидания. Причем совсем не с теми мыслями, с ка-
кими ждет его большинство зэков: за три дня нахариться на полгода впе-
ред...
В предстоящей комбинации Натаха должна сыграть ключевую роль. Лис
продумал, как он будет ее инструктировать, представил, как она станет
выполнять его инструкции...
И постепенно от оперативной комбинации с участием Натахи перешел к
мыслям о ней самой.
Они познакомились десять лет назад, когда Лис только начинал стано-
виться Лисом. Молодого опера подучетный элемент не воспринимает всерьез,
не запоминает его имени, отчества, поначалу даже фамилии. "Приходил се-
годня этот из уголовки... - Который?.. - Да салажонок... - А-а-а..."
Уважение приходит постепенно, его надо завоевать и не слюнявыми раз-
говорами "по душам", как в подцензурных книжках и фильмах, а конкретными
действиями, обычно жесткими и болезненными для уголовного мира. Нет,
блатной воспринимает добрые слова и человеческое отношение, но только
после того, как ощутил твою силу.
Когда начинающий опер прострелил легкое грабителю, а потом пришел к
нему в больницу: "Что ж ты, чудила на букву "м", на пулю напросился? Не
хватило ума руки поднять?" - и оставил коробку дешевых леденцов, чтоб от
курева, теперь запретного, легче отвыкать, тогда и пошла волна: "Коренев
- человек!" - "Какой такой Коренев?" - "Да новый парень из розыска..." -
"А-а-а"...
Первый наставник будущего Лиса, впоследствии спившийся и умерший от
цирроза, Ларченков учил так:
- Если один заскочил в притон, а там целая кодла и никто тебя не зна-
ет, осмотри каждую рожу и определи: кто главный. А потом подойди и дай
ему в торец, хорошо дай, не стесняйся, чтобы с копыт слетел и кровянкой
умылся... Тогда все - ты вожак! Что скажешь - все сделают, как овечки! А
если начнешь представляться: "Я из милиции..." да ксивой махать - закол-
басят и глазом не моргнут!
Много раз Коренев убеждался в справедливости этого наставления.
И еще учил Ларченков:
- Пока ты просто так по территории бегаешь, материалы исполняешь да
дергаешь наугад то одного, то другого - ты им неинтересен. Они тебя пер-
сонально вообще не воспринимают - один из ментовки, и все. А вот когда
ты каждого на крючок возьмешь, когда заставишь стучать друг на друга,
когда каждый пердок их будешь знать - вот тогда они тебя и по имени-от-
честву выучат, и если вообще "достанешь", то и прозвище дадут!
У самого Ларченкова кличка была Чума.
- Почему так прозвали? - допытывался стажер, но наставник пожимал
плечами.
- Им видней. Присматривайся, может, поймешь...
Однажды Коренев действительно это понял. Стояла обычная августовская
жара - тридцать семь в тени, сорок пять на солнце, он зашел в кабинет
наставника, тот сосредоточенно отписывал очередной материал и время от
времени, не отрываясь от бумаги, начинал сучить ногами, раскачиваясь из
стороны в сторону, словно велогонщик, пошедший на обгон. Стол Ларченкова
со всех сторон был обтянут старыми шинелями. У стажера мелькнула глупая
мысль, что опер парит ноги, он даже представил тазик с кипятком под сто-
лом и действительно заметил выходящий из складок толстенного сукна пар.
Но ни всплесков, ни струек разлившейся воды, а ведь дергал ногами тот
прилично...
Заинтригованный Коренев обошел стол и увидел, что ноги Ларченков по-
догнул под стул, на них были надеты носки и босоножки, а пар исходит из
задвинутого под шинели электрочайника. Он совсем потерялся в догадках,
но в это время опер дописал бумагу, поздоровался с ним за руку и грубым
голосом спросил:
- Ну что, сука, надумал?
Поскольку в кабинете, кроме них двоих, вроде бы никого не было, то
стажер решил, что оперативник тяжело пьян и действует под влиянием гал-
люцинаций.
- Ладно, выпускай!..
Сдавленный голос глухо донесся из-под шинелей.
- То-то же!
Ларченков выдернул из розетки вилку чайника, отставил его в сторону и
распахнул шинельную завесу.
Из импровизированной термической камеры вывалился насквозь мокрый му-
жик: мокрая одежда, мокрое лицо, мокрые волосы. Он жадно хватал ртом
воздух.
- Вдвоем... с Генкой... Басовым... вещи... у матери... - с трудом вы-
давливал он по одному слову.
- Ну и отлично!
Ларченков сиял.
- Поедем на изъятие, - деловито бросил опер Кореневу.
- Чума и есть Чума, - пробормотал приходящий в себя мужик.
Будущий Лис нарабатывал авторитет постепенно. Раз вдвоем с внештатни-
ком он выехал по заявлению об ограблении на левом берегу Дона, в районе
ресторана "Казачий курень". Потерпевший ждал в условленном месте, на пе-
рекрестке - напуганный парень лет двадцати двух.
- Трое, пошли к причалу... Часы сняли и двести рублей отняли...
Дело обычное. Коренев с внештатником побежали в указанном направлении
и вскоре обнаружили грабителей в тянущейся вдоль реки роще. Никаких
проблем не предвиделось, в те времена находилось немного охотников конф-
ликтовать с милицией.
Но эти трое были борзыми урками с немалым преступным опытом и солид-
ным тюремным стажем, к тому же изрядно поддатые.
- Ты кто такой? - спросил старший - хмурый, видавший виды мужик с
оловянными глазами и татуировками на всех видимых частях тела.
- Лейтенант Коренев, уголовный розыск Центрального райотдела, - моло-
дой офицер показал красную книжечку.
- Я такого опера не знаю, - медленно произнес татуированный. - Иди на
хер!
Второй грабитель стоял вполоборота, разглядывая внештатника. Из зад-
него кармана брюк торчали синяя и малиновая обложки, ловким движением
Коренев выхватил их - паспорт и военный билет, заглянул и сунул во внут-
ренний карман пиджака.
- Гражданин Вишняков, значит? Можешь гулять пока... Но лучше не дер-
гайся, а иди к машине!
Утративший анонимность преступник почти всегда утрачивает и дерзость.
Вишняков сразу скис.
- Отдай, начальник... Ты что, в натуре... Мы ничего не сделали, -
привычно заныл он.
Третий незаметно отходил в сторону, за ним двигался внештатник.
- А ну отдавай, падла!
Татуированный схватил Коренева за волосы, а локтевым сгибом зажал
горло. Осмелевший Вишняков подскочил и запустил руку в пиджак.
Опер двинул его мыском ботинка в промежность, и владелец изъятых до-
кументов, хрюкнув, повалился на траву.
- Куда ты пырхаешься, - сквозь зубы процедил татуированный, усиливая
захват.
Коренев с трудом вогнал ладонь под каменный локоть, отстегнул застеж-
ку оперативной поясной кобуры и крутанулся, оказываясь с противником ли-
цом к лицу. В те времена он соблюдал идиотскую инструкцию, запрещающую
досылать патрон в ствол, а так как одной рукой передернуть затвор невоз-
можно, то пистолет являлся обычной железкой весом в восемьсот десять
граммов.
Но если действовать решительно, то и железка может стать серьезным
оружием. Опер с силой ударил стволом в лицо грабителю и угодил в глаз.
Вороненая сталь вошла под века, из-под нее брызнули разбитое глазное яб-
локо и горячая кровь. По ушам резанул пронзительный крик раненого зайца,
татуированный отшатнулся, зажал рану ладонями и навзничь упал в густой
кустарник.
Коренев осмотрелся. Два поверженных грабителя валялись на земле, тре-
тий подмял внештатника и испуганно оглядывался, а когда оперативник шаг-
нул вперед, вскочил и бросился бежать.
- Стоять! - Коренев рванул наперерез.
Они выбежали на пляж. Рыхлый песок затруднял бег, но лейтенант рвался
изо всех сил и успевал, третий забирал вправо и оказался в конце концов
прижатым к реке. Не задумываясь, он вбежал в мутноватую воду, Коренев в
горячке двинулся следом.
Стоял октябрь, ноги обдало холодом, брюки противно облепили тело.
"Какого черта я сюда полез, никуда бы ты не делся", - мелькнула разумная
мысль, но сейчас работал не разум, а инстинкт преследования, и лейтенант
забирался все глубже...
Он догнал беглеца, когда вода доходила до пояса. Мошонка сжалась,
тепла в теле не оставалось, да и силы на исходе.
- Стоять!
Коренев схватил третьего за шиворот, тот вырывался и истерически ру-
гался матом.
И тут опер вспомнил, что сегодня впервые надел новый костюм.
- Ах ты сука!
Всплеск злости придал сил, и он погрузил виновника незапланированного
купания в воду с головой. Когда тот перестал сопротивляться, отпустил.
Отфыркивающийся и жадно хватающий воздух грабитель вновь пытался выр-
ваться. Пришлось повторить процедуру, потом еще раз и еще... Наконец Ко-
ренев вытащил бесчувственное тело на берег и бросил на песок.
И пошел работать по воле и камерам беспроволочный телеграф: "Ну дал
Филипп Михайлович: сразу троих повязал! Да как: одному глаз выбил, вто-
рому яйца отшиб, а третьего притопил до полусмерти! - А кто такой Филипп
Михайлович? - Да Коренев! - А-а-а... Он парень резкий".
А прозвище Лис пристало после другого случая. Тогда Коренев сменился
с суточного дежурства, выпил с друзьями по двести граммов, чтобы стресс
снять, и побрел, медленно в общагу. Вечер, около одиннадцати, у него ще-
